потом долго возмущался, я же 1-й секретарь райкома комсомола, в бюро райкома партии заседала, меня все знают в городе.
В 1940 году надо было ехать на отчетно-выборную областную комсомольскую конференцию в Смоленск. Меня, конечно, как первого секретаря избрали делегатом на конференцию, я бегала, собирала все материалы для выступления, по всем вопросам советовалась в райкоме партии. И вдруг однажды по дороге в райком начался такой дождь, настоящий ливень. Я забежала в подворотню, и в это время шел мой будущий муж Илья, летчик. Он приехал в отпуск к родным, и тоже под дождь попал, и забежал в ту же подворотню. Стоим с ним, он на меня посмотрел внимательно и сказал: «Ой, а я вас немного знаю». Действительно, Илья окончил то же самое педучилище, что и я, только раньше на два года, и его призвали в Ейское летное училище Военно-морского флота им. Сталина. У него в тот день была бескозырка, на которой даже было написано: «училище имени Сталина». Заведение морское, он в бескозырке, в тельняшке, как раз закончил училище. Откуда он меня знал? Когда я только-только оканчивала училище, директор моей школы часто приезжал в наш город, у него сестра училась вместе с Ильей. И директор часто приглашал в кино их вдвоем и меня. У нас-то денег не было, директор покупал билеты, и мы вчетвером ходили в кино почти каждые выходные. Поэтому Илья меня знал, но я же тогда была маленькая, худенькая, а теперь поглядел и говорит: «Ой, вы теперь настоящая девушка стали!» Так мы с ним познакомились по-настоящему. Началась у меня с Ильей дружба, он ходил каждый день ко мне на работу, а мне некогда, надо ехать на конференцию, в Смоленск, я собираюсь. Наконец поехала туда и пробыла пять дней в Смоленске. Сначала конференция, потом семинар для новых секретарей. Нас в театр водили, помню, там я в первый раз посмотрела спектакль «Коварство и любовь» в исполнении смоленской труппы. Так переживала за героев, которые поклялись друг другу в верности и вместе погибли. И забыла про своего летчика.
Курсант Ейского училища им. Сталина ВМФ Цымбалюк И.М. 24 февраля 1938 года
Приезжаю назад в г. Белый. Меня на вокзале встречает наш извозчик на лошади, которая числилась в райкоме комсомола. И он мне говорит: «Ой, Шура, тут ходил какой-то летчик, каждый день, все спрашивал, когда вы приедете». Только мы проговорили, и появился Илья. Ему надо уезжать, отпуск кончается, а он со мной встретиться не может. Отошли в сторонку, и он сразу сделал мне предложение. Я говорю: «Да вы что, замуж, я не могу сейчас пойти замуж, у меня нет ни кастрюль (сами видите, какой детский уровень сознания тогда был у меня), ни примуса. Поэтому, какая я там могу быть жена». Я отказалась категорически. И Илья уехал в Евпаторию, его направили в 32-й истребительный авиаполк. Только приехал, сразу говорит: «Я женился!» На самом-то деле только предложение сделал, а сказал всем, что женился. Писал мне каждый день, а потом приходит мне посылка. Начальник почты звонит: «Шура, тебе посылка». Я думаю, Господи, кто мог мне прислать, родители у меня бедные, что пришлют, картошку?! Но начальник почты говорит: «Из Крыма посылка». Я перепугалась, решила назад ее отослать. Говорю девчатам из учетного отдела и своему секретарю пойти на почту и отправить посылку назад, а то он подумает, что раз взяла посылку, то все, значит, согласна замуж выходить. Но девчата меня отговорили, ведь был как раз канун дня Октябрьской революции, очень большой праздник. Они пошли, получили посылку, а там: пачек 10 шоколада, ведь летчики тогда за каждый вылет получали шоколад, крымские груши, виноград. Мы накрыли стол, всех пригласили, даже из райкома партии, у них такого стола, как у нас, не было. После этого я написала Илье письмо, что не могу за него выйти, что у меня работа, просила больше не писать. Тогда мой летчик пошел, взял на меня как на жену проездные, и дает телеграмму: «Выезжаю, встречай». Представляете мое положение, звоню его родственникам, говорю им, вы его встретьте, приезжает Илья, а они мне в ответ: «Тебе он телеграмму дал, ты и встречай». Но я не могу, работы столько, тогда они попросили дать лошадь, я распорядилась им выделить нашу райкомовскую лошадь и повозку. И попросила, чтобы он к ним поехал, но Илья нет, приехал с чемоданом прямо ко мне на работу. Вот и все! Что делать, я мечусь, нервничаю, переживаю. Он пошел в райком партии, говорит, что так и так, забирает меня. Ему возражают: «Так вы же еще не женились!» А Илья и отвечает: «Так мы поженимся, вот сейчас и зарегистрируемся». Начал меня агитировать так сильно, что не знаю как. Ну что, пошли, зарегистрировались. Илья имел фамилию Цымбалюк, когда регистрировались, я говорю: «Боже, такая фамилия, что я даже сама не могу произнести! Только на свою фамилию согласна зарегистрироваться». Он согласился, его родители присутствовали, а мои не смогли приехать, далеко жили, в 50 км от города, отец не мог оторваться от работы, мать болеет. Его родители накрыли быстренько стол, отпраздновали. Но меня райком не отпускает с должности, и тогда Илья дал телеграмму в ЦК, и ЦК, в свою очередь, дает телеграмму райкому: «Немедленно освободить от работы». Такой он был настырный. И я передавала все дела своему заместителю ночью, потому что у мужа заканчивалась неделя отпуска, на которую его отпустили. А его две сестры складывали мои вещи. Утром рано мы уехали, сели на поезд, следующий в Евпаторию. В Москве он мне купил красивое пальто. Вдруг в купе к нам подсаживаются двое летчиков, я внизу, Илья наверху на полке спит, он всегда, где сядет, там сразу и спит, такой характер у него был спокойный. А летчики уговаривают тем временем меня пойти с ними в ресторан, но я говорю: «Да нет, что вы, я не пойду». Тогда они у меня спрашивают, кто такой Илья, а я стесняюсь сказать слово «муж» и, представляете, говорю им: «Это мой брат». Они пошли обедать и принесли мне оттуда и пирожных, и конфет самых разных. Илья тем временем проснулся, спускается и удивленно спрашивает: «А что вы тут такое делаете?» Летчики ему отвечают: «Да вот, вашу сестру угощаем». Илья сразу взвился: «Какую сестру, это же моя жена, а никакая не сестра». И как приехали, он меня дома ругал страшно, чтобы я больше таких вещей не делала. Так началась наша совместная жизнь.
Приехали в Евпаторию. Аэродром тогда располагался на въезде в Евпаторию по симферопольской трассе, справа от нее и был размещен аэродром. И здесь построили три новых 3-этажных дома для летного состава, Илье и двум его товарищам в одном из этих домов выделили трехкомнатную квартиру, все три летчика поженились, и каждому досталось по комнате, нам самая большая, зал. По номеру получили один комплект мебели на всех, и наши мужья разыгрывали, кому что достанется, нам достался гардероб, а соседу рядом диван. Нашли там себе кровать, устроились. Они все время на работе, то дежурства, то полеты, эскадрилья вылетала все время в Севастополь. Там дежурили по неделе, то есть в это время Ильи дома нет. Прилетает одна эскадрилья, сразу же другая улетает. Они дежурили на аэродромах в Бельбеке и Херсонесе. Однажды прилетели все самолеты, а Илья не прилетел, ему дали задание отвезти пакет в какую-то часть, поэтому его не было. День нет, два нет, я ничего не соображаю, но все понимают, что что-то случилось. Оказывается, в это время как раз начались сильные дожди, и у него отказал мотор, он совершил вынужденную посадку в степи Черноморского района. В связи с тем, что начались дожди, самолеты не могли вылететь на поиски. Но мне никто ничего не говорил, хотя уже знали, что что-что случилось, только говорили мне, что все нормально. И вот прошло дня четыре, его нет, потом погода успокоилась, все-таки взлетели, нашли его самолет в степи, самого Илью на самолете отправили в Евпаторию, а на место аварии привезли мотористов и ремонтников, ведь отказал самолет. И он мне рассказывал, что когда он в степи сидел, у самолета бродили волки, их в Крыму тогда немало было, хорошо, что у него был пистолет с собой, он от волков отстреливался. Питания с собой не взял, питался диким луком, который собирал в степи. Приехал худой, заросший, сразу дали ему на неделю отпуск. Мы с ним ходили везде, гуляли, каждый день в ресторан ходили.
И представьте себе, в 1941 году у нас уже все знали, что будет война, вот такое страшное дело. Но все почему-то думали, что война будет не с Германией, ведь с ней мы заключили договор, а с Англией. Все были настроены на то, что англичане будут наступать на Крым, готовились к обороне полуострова. В Евпатории каждую неделю постоянно были учебные тревоги, гасили свет везде, сделали специальные занавески на все окна, и в домах, и в учреждениях темными занавесками все окна закрывались. Из газет кресты клеили на окнах, чтобы при бомбежке не бились стекла, идешь по городу днем, все это видишь. Но 25 мая муж прилетел из Севастополя после недельного дежурства и говорит: «Сегодня над городом были немецкие самолеты. Но нам не было команды подняться и дать им отпор». Командование сдерживало наши самолеты, хотя немцы всё фотографировали. И предупредил меня: «Ты только никому не говори, а то тебя еще обвинят за распространение закрытой информации». Тогда за этим очень строго следили, чтобы ничего армейского не просочилось. Так что знали все же, что война может быть.
В июне, в 10-х числах, объявили, что летчики должны поехать в лагеря на сборы на целый месяц. Илья мне предложил уехать, ведь что бы я одна сидела в квартире, он-то из лагерей ко мне не смог бы приезжать, его ожидало обучение и напряженная подготовка. Он предложил: «Ты поезжай к родным, там побудешь, а мне после лагерей дадут отпуск, я к тебе приеду». Так и решили, он мне билет достал, я поехала в г. Белый. На станции меня встречает отец и говорит: «Шура, война! Фашисты напали на нашу страну, сегодня Молотов в 12.00 выступал и объявил о нападении, хотя у нас был договор». После этого практически сразу же начались бомбежки, Смоленск уже горел, немцы ведь очень быстро прошли наши границы. Я не знала, что делать, как там муж, как все, думала, что ему там может быть трудно. Поэтому побыла у своих родных два дня, начала метаться и решила добираться к его родным в г. Белый. А тут пошли разговоры, что немцы высаживают десант, как раз в том месте, где я должна перейти через р. Сотню по мосту. Но я спокойно добралась, никаких немцев не встретила, может быть, они не возле дороги высадились. В общем, добралась до родных Ильи. Вскоре мы уже знали, что 27 июня горел Смоленск, все горело. И вдруг налет, 40 немецких самолетов бомбили Белый, разбили все в пух и прах. А где мы должны прятаться? Выбежали из дома и легли в картофельных бороздах, каждый в отдельную заполз. Вот так защищались от бомбежки, как нас не ранило осколками, до сих пор не могу понять. Город весь сожгли, большинство построек разбили. Все стали готовиться уходить в леса, зарезали барашков, начали сушить мясо, хлеб испекли. Все занимались только вот этой подготовкой. Так как лошадей забрали в армию, запрягли коров, нагрузили на них припасы и на коровах поехали в лес. Кругом же города дремучие леса расположены, прошли глубоко, прежде чем остановились. Со мной были моя свекровь и сестры мужа, а отец Ильи был больной, сказал, что будет умирать в родном доме. Остался в бане, мы его обеспечили питанием, потом сестры мужа его навещали, пока немцы не заняли город. Все жили в лесу, всухомятку питались, а я решила добираться до ст. Нелидово, оттуда уже в Крым. Сказала об этом родственникам муж