Уже к полудню плохие новости повалили как из рога изобилия. Голубиная почта из Гензана принесла известие, что японский флот силами трех броненосных, двух бронепалубных крейсеров и около десятка миноносцев с большим количеством крупных транспортов с ночи пытается прорвать линию минных заграждений на подступах к гавани. Батареи ведут бой.
Потом из Порта Лазарева передали по восстановленной (правда, совсем ненадолго) проводной линии связи, что японцы высаживают пехоту в районе Иенгхеня с двух небольших пароходов, прикрываемых миноносцами, а за ними видны еще несколько судов. Выдвинутые в район высадки полевая полубатарея и две роты пехоты вступили в бой. Сразу после этого телеграф снова замолчал. Было это сообщение правдой или японской провокацией, никто сказать не мог.
А вскоре и из Порта Шестакова сообщили, что видят дымы множества кораблей, приближающиеся с юга. Из штаба обороны залива Посьет, где приняли эту депешу, запросили условный позывной гарнизона на такой случай, но прежде чем его получили, связь опять оказалась прервана.
Не подтвержденные ничем более сведения о сильных атаках корейского берега сразу в трех местах вызвали обоснованные сомнения в штабе наместника. Там считали, что японцы уже не могут проводить крупные десантные операции. Но приказ о принятии срочных мер по прояснению ситуации, подкрепленный выделением трех казачьих сотен из резерва Корейского отряда, стоявших Хамхенге, для масштабной рекогносцировки на перевале все же последовал.
Также отдали приказ о приведении в повышенную боеготовность всех сил залива Посьет. Командующему Посьетским отрядом предписывалось озаботиться организацией охраны побережья и проведением усиленной рекогносцировки в южном направлении, а подлодки отправить к Гензану для разведки, о результатах которой немедленно доложить в штаб флота.
Однако генерал-майор Щупинский, не на шутку обеспокоенный последними новостями и решивший, что это все только отвлекающий маневр, а главный удар будет нанесен именно по Посьету, при ретранслировании депеши у себя в штабе распорядился «отредактировать» приказ в соответствии со своим видением ситуации.
Решив, что ему здесь на месте виднее, он отправил те же три конные сотни, но уже из гарнизонов Расина и Сейсина, расположенных гораздо севернее. Причем по его приказу они начали осматривать побережье в противоположном направлении, то есть к северу от этих пунктов, в сторону реки Туманная. А к Хонгьенгскому перевалу из Хамхенга отправились только обычные конные дозоры, поскольку, вопреки мнению начальства из крепости, Щупинский предполагал там только наличие малочисленных диверсионных отрядов. Доложить об этом по команде он, конечно, собирался, но только после того, как его умозаключения подтвердятся. А когда все вышло наоборот, уже было поздно. Да и не до того совсем стало.
Вернувшиеся к вечеру 12 сентября подводники сообщили о множестве больших грузовых судов, обнаруженных у Гензана. Они охранялись миноносцами и крейсерами. У входных фарватеров Порта Лазарева шел бой. Японцы пытались тралить, батареи их отбивали. Установить связь с защитниками Гензана не удалось, так же как и определить точную численность противника. Но судов десятки!
Очень скоро выяснилось, что атакован еще и Порт Шестакова или его ближайшие окрестности, так как отправленные туда казаки вступили в бой то ли с бандитами, то ли с японцами, засевшими у восточной подошвы Хонгьенгского перевала, так и не добравшись до назначенного места к наступлению темноты. Они связались по телеграфу с Владивостоком, запросив подкрепления.
Поскольку в крепости так никто и не знал, что перевал штурмует всего полтора десятка забайкальцев вместо трех полноценных сотен, а в своей телеграмме они об этом не обмолвились, штабы во Владивостоке переполошились. Все решили, что японцы уже высадили там не меньше дивизии и в ближайшее время стоит ждать их наступления в направлении Порта Шестакова и Сонджина.
Такого хода от них никто не ожидал. На созванном вечером 12 сентября совещании штабов, проанализировав поступившую к этому времени информацию, пришли к выводу, что ситуация, в общем и целом, пока еще не столь угрожающая, как показалось сначала. Порт Гензан с прилегающими водами и Порт Шестакова являлись самыми подходящими для полноценного базирования пунктами на побережье Броутонового залива. Учитывая их укрепленность, быстро японцам ими не овладеть, и обойдется им это не дешево. По крайней мере, о крупных операциях их флота где-либо еще можно забыть недели на две. Противник будет либо связан необходимостью охраны своего многочисленного плавучего обоза, либо занят исправлением полученных повреждений.
Исходя из этого, ни отменять, ни переносить уже назначенные сроки начала операции против пролива Цугару не стали, не обращая внимания на категорический протест Щупинского, считавшего отправку войск из его отряда именно сейчас изменой, так же как и отвод из Посьета новейшего броненосца.
В ответ в Посьет отправили срочный запрос о выделении новых резервов и их погрузке на имевшиеся там маломерные суда, чтобы попытаться усилить гарнизоны осажденных портов, еще больше напугавший командование Посьетского отряда, тут же начавшего требовать дополнительных сил из крепости, от Приамурского военного округа и поддержку крупными артиллерийскими кораблями.
Поток этих телеграмм почти на сутки напрочь забил единственную линию проводной связи, лишив главные штабы последней скудной информации непосредственно из района начавшихся боев, не успевавшей пробиться дальше Посьета. Это еще больше обеспокоило высшее руководство.
По приказу наместника уже во второй половине дня в Порт Шестакова выслали истребитель для разведки. Все морские перевозки вдоль побережья прекратили, возвратив суда в залив Посьет, залив Ольги, бухту Владимира и другие укрепленные гавани. Уже почти законченные работы по вспомогательным механизмам на крейсерах «Светлана» и «Богатырь» всемерно ускорили, начав готовить их к внеплановому выходу в море. Все, что не успели, предстояло опять заканчивать в походе. Требовалось срочно отправить полноценную разведку в Броутонов залив, а кроме них было просто некого.
После выделения отряда Небогатова из кораблей линии в главной базе оставался боеспособным только «Бородино». Но ему еще предстояло вернуться из Посьета. После чего использовать его за пределами минно-артиллерийской позиции до окончания работ на «Орле» и «Александре III» Рожественский запретил. Для завершения переделок в башнях главного калибра на первом и монтажа шестидюймовок на втором требовалось еще не менее пяти-шести суток, плюс пробные стрельбы. До тех пор приказывалось вести только активную разведку и держать оборону.
Итого получалась, считай, неделя вынужденного простоя всего первого броненосного отряда в стремительно развивающейся критической ситуации. Хотя за эту неделю очень многое могло произойти, наместник категорически настаивал, что нашу главную ударную силу – флот – ни в коем случае нельзя распылять и вводить в бой малыми частями.
К полудню 13 сентября через корейцев удалось достоверно выяснить, что японцы еще на рассвете 11-го начали высадку крупными силами в заливе Ханхынман. Попытки овладеть Гензаном с моря сейчас прекращены после потери на минах и от огня нашей артиллерии нескольких кораблей у острова Син-до. А когда вернулся «Безупречный», ходивший в Порт Шестакова, стало известно, что в бухте Ивон-Пакчи также началась высадка большого десанта. Атака крупными силами японского флота самого порта отбита.
Из доставленного рапорта начальника гарнизона Порта Шестакова стало известно, что когда во второй половине дня 11 сентября три броненосных крейсера, а также «Нанива» и «Такачихо» с истребителями и миноносцами попытались приблизиться к острову Гончарова, их обстреляли с большой дистанции только что установленными десятидюймовками еще не законченной тяжелой береговой батареи.
Из четырех ее пушек могли стрелять пока только три, и то с ручной подачей боезапаса из открытых артиллерийских погребов по временным деревянным путям. Однако всплески разрывов тяжелых фугасов высотой почти до клотиков мачт головного «Якумо», встававшие в опасной близости от его бортов, когда до берега было еще более пяти миль, а до закрытых островом бухт порта еще больше, показались, видимо, японцам достаточно убедительными.
Отказавшись от дальнейшего сближения и чуток постреляв из башенных орудий, японцы ушли севернее, не решившись подходить к берегу даже у Пукченга. Только скрывшись за мысом, они начали высадку. Наших войск там не было, так что отпора противник не получил. Отправленная немедленно конная разведка наблюдала за этим, не имея возможности воспрепятствовать.
Быстро подтянуть артиллерию не удалось, поскольку местность там довольно непролазная, но первые же штурмовые колонны, двинувшиеся к Порту Шестакова, казаки обстреляли, вынудив развернуться в боевые порядки. Подтянувшиеся позже стрелковые части выставили заслон, сдерживавший японцев почти сутки, пока за их спиной сооружали оборонительные позиции, на которых пока и остановили противника.
По сообщениям лазутчиков, сейчас в бухте Ивон-Пакчи стоит более десятка пароходов. Еще больше их видели на якорях под берегом у Хамхына. Судя по всему, основной десант высажен там. Днем наблюдали, как мимо острова Гончарова курсировали между Ивоном и Хамхыном грузовые суда и миноносцы. Южнее тоже постоянно видны дымы, но кому они принадлежат – неизвестно. Сведений о ситуации вокруг Гензана нет. Но точно известно, что сам порт держится, несмотря на усиливающийся натиск.
К вечеру 13 сентября в залив Посьет отправили по радио кодовую телеграмму. В соответствии с ней и полученными ранее приказами транспорты с пехотой и артиллерией и их грозный эскорт в быстро густевших сумерках потянулись к мысу Гамова и вскоре вышли в открытое море. Разведку и траление обеспечивали силы охраны полигона, пополнившиеся поднятым у острова Фуругельма катером, уже восстановленным и вполне боеспособным.