На восток — страница 43 из 84

Транспорты энергично отвечали. Хотя они были неплохо вооружены, добиться хотя бы того же, что смогли броненосцы, им явно не удавалось. С «Фальке» семафорили, что цель все еще скрыта в остатках дымки. Так что они бьют лишь по вспышкам, не особо надеясь попасть. Между тем сами пароходы, из соображений безопасности придерживавшиеся пробитого ветром просвета, ведущего прямо в пролив, оказались для японцев как на ладони.

Дальше события развивались стремительно. Никакого руководства боем уже не было и в помине. Вернуть уже рванувшую вперед пару эсминцев не успевали. Броненосная колонна тоже явно запаздывала с разворотом. Да и на выполнение такого маневра тяжелым кораблям требовалось немало времени, а для уничтожения забитых людьми и снарядами транспортов вполне могло хватить единственного удачного попадания в каждого. Но, прежде чем с «Николая» успели передать исполнительный к развороту, все окончательно разрешилось.

«Бодрый», оставленный при конвое, набирая скорость и часто стреляя из носовых пушек, не дожидаясь приказов, сразу довернул под берег. Его быстрое и угрожающее приближение не осталось незамеченным, и японцы переключились целиком на него. К этому времени охранявшие конвой номерные миноносцы почти закончили собирать пассажиров из японских шлюпок. С началом новой перестрелки они бросили полупустые баркасы дрейфовать чуть в стороне от пароходов и также ринулись в атаку, ведя частый огонь. Скоро после одного из удачных попаданий на брандвахте что-то загорелось.

Получив надежную точку для прицеливания, с транспортов и аэростатоносца нащупали, наконец, своего противника и быстро закидали снарядами из полутора десятков скорострелок, почти полностью подавив его огонь. Дополнительных огневых точек противника так и не проявилось. Это позволило «Бодрому» благополучно приблизиться на торпедный выстрел и хорошо рассмотреть японца.

Им оказался пароход средних размеров с развитой надстройкой между возвышенными баком и ютом, имевший еще недавно две тонкие дымовые трубы. Теперь же кормовая была разворочена в нижней трети своей высоты, и ее останки загнулись и легли на шлюпочную палубу. Пятидюймовками такого добиться было не реально. Скорее всего, как минимум, один из тяжелых снарядов броненосцев все же достиг цели. В носу и корме отчетливо просматривались часто стрелявшие пушки за щитами.

Эсминец дал залп сразу из обоих аппаратов с двух с половиной кабельтовых, но мина из кормового пошла по дуге, забирая влево, а потом и вовсе затонула. Зато вторая уверенно вела пунктир всплывавших на поверхность пузырьков в сторону цели, густо засыпаемой снарядами, большей частью рвавшимися с недолетом под бортом.

Когда пенная дорожка уткнулась брандвахте под фок-мачту, судно горело уже в трех местах, мостик был разбит, и продолжало стрелять только орудие с кормы. Взрыв торпеды окончательно вывел его из игры. После того как пароход сильно встряхнуло, а потом качнуло влево, стрельба прекратилась совсем. А пожары разгорались.

Никого больше под берегом не было. Батарей на поросшем какой-то густой зеленью склоне, судя по всему, – тоже. Повезло, что на японце оказались явно неопытные комендоры. Попаданий в «Бодрого» не было, а в обстрелянный первым «Фальке» – только два. Один снаряд прошил навылет верхную часть трубы, а другой разорвался в пустой каюте штурмана. Но сколками от близких и частых разрывов ранило более десятка человек на палубах, вопреки инструкциям, оказавшихся забитыми битком. Состояние войск на судне опять было похоже на панику. Только когда некоторых посекло осколками, офицерам удалось загнать всех обратно, под защиту стали бортов, втолковав, что там безопаснее, и навести порядок.

Когда с «Николая» разглядели поднятый над «Бодрым» сигнал об успешной атаке, подтверждающийся разрастающимся заревом пожара, Небогатов тут же отменил распоряжение о развороте. Поскольку о своем появлении здесь заявили уже достаточно громко, ставить помехи прекратили. Предстояло разделение сил, поэтому радиосвязь была нужна самим.

К этому времени «Грозный» и «Громкий», подгоняемые попутным течением в три-четыре узла, полным ходом уже ушли вперед, ведя разведку на пути движения эскадры. Им предписывалось не допустить минирования подходов к заливу Хакодате и самого пролива Цугару далее к востоку, а также предупредить о крупных кораблях противника, если таковые вдруг обнаружатся, попутно пресекая попытки любых пароходов и других судов покинуть эти воды без нашего на то разрешения.

Почти сразу, как стихла стрельба, отделился и «Нахимов», двинув строго на восток к входу в залив Муцу, также на пределе возможностей механизмов, перемигиваясь светограммами с флагманом. Его первоочередной задачей теперь являлось блокирование выхода из этого залива, чтобы не допустить бегства всего, способного плавать, еще и оттуда. Углубляться в ведущий в него пролив Таиродате, без предварительного траления, ему запрещалось.

Опасаясь новых неожиданностей, оба эскадренных броненосца, несмотря на требования изначального плана атаки «как можно скорее достичь Хакодате», снизили скорость, чтобы не терять больше из поля зрения свои пароходы, которые, чувствуя себя в безопасности, по-хозяйски вильнули вправо и приняли на буксир японские баркасы. Остававшихся там людей пересадили на миноносец, сразу пустившийся вдогон за флагманом, разразившимся гневным семафором в адрес задерживавших всех транспортов.

А «Днепр» отправился на север для осмотра бухты Мацумаэ, где предполагалось найти и уничтожить стоянку судов снабжения дозорных сил. Но никого не нашли. Видели только несколько парусов, удалявшихся на север, о чем незамедлительно и доложили по радио. Далее, согласно плану, «Днепр» вместе с перехваченной разведывательной шхуной и приданым эсминцем маневрировал у западного устья и вел наблюдение, чтобы исключить возможность внезапной атаки с тыла.

Скоро с него уже видели только дымы всех остальных кораблей, удалявшиеся навстречу солнцу по широкой полосе воды, зажатой между скалистых берегов. Потом и они пропали за горизонтом. Свежий ветер окончательно разогнал хмарь. Командир крейсера-аэростатоносца имел приказ поднять шар, как только позволит погода. Но слишком сильные его порывы все еще не давали этого сделать. Для расширения контролируемой зоны трофейную японку сгоняли сначала за Окиносиму, а потом на юг до самого горизонта, но противника нигде не нашли.

«Бодрый» попытался разжиться пленными еще и из экипажа торпедированного им брандвахтенного парохода, но не успел. К его подходу судно окончательно легло на грунт, сильно накренившись в сторону моря и почти полностью скрывшись под водой. Экипаж, перебравшись в две уцелевшие шлюпки и резво работая веслами, успел добраться до берега и скрыться.

Проводив их, эсминец осмотрел бухту за мысом Таппи, обстрелял маяк, а потом скалы островка Таи, черными треугольными зубами торчавшие у самого мыса. Сигнальщикам почудилось там какое-то шевеление. Затем пробежался до бухты Кодомари, где у входа в устье речушки у одноименного селения, обнаружил две небольшие замызганные рыбацкие шхуны, уже брошенные командами. Не найдя на них ни людей, ни полезных бумаг, суда подожгли. На берег не высаживались, сразу уйдя западнее и осмотрев мыс Кодомари, где был сигнальный пост. Самого поста не обнаружили. Он был хорошо укрыт среди утесов, поэтому обстреляли антенны станции беспроволочного телеграфа и вернулись к «Днепру».

Японских радиопереговоров не слышали, но на хорошо просматривавшихся обоих берегах пролива все время видели сигнализацию дымами и световыми устройствами. Помешать этому не могли. Точные места, откуда подавались сигналы, немедленно наносились на карты и зарисовывались, на всякий случай.

Весь остаток утра и первую половину дня на «Днепре» с «Бодрым» и на жавшейся к ним «японке» вслушивались в доносившиеся с северо-востока раскаты далеких залпов, то стихавших, то возобновлявшихся вновь. Их было порой слышно и ночью, а небо в той стороне, куда ушли броненосцы с «Нахимовым» и конвой, озаряли отсветы далеких огней. Явно шли бои. Наблюдение за водой и берегом усилили, но нападать на дозорных никто пока не спешил.

Западная группа всего из трех русских судов первой оказалась в полной изоляции от остальных сил. Да вдобавок и сама поначалу рассредоточилась по большой площади моря, потеряв возможность взаимной поддержки. Учитывая откровенную слабость заслона и все перечисленные обстоятельства, понервничать экипажам входивших в нее кораблей пришлось изрядно. Периодические запросы начальства о ситуации от мандража помогали весьма слабо.


А с «Николая» и «Наварина», к началу седьмого часа утра достигших самой широкой части Цугару, прямо по курсу уже была хорошо видна возвышенность на восточном берегу входа в залив Хакодате, которой заканчивался плоский песчаный полуостров Камеда, отделявший его от пролива. Гавань порта, так же как непосредственно прилегавшая к ней часть акватории залива и город Хакодате с крепостью Герекаку, пока еще скрывались за ее скатами. Сам залив левее нее просматривался с марсов насквозь до северного берега, густо заросшего лесом, уходившим вверх по склону. Там пока не видели никого крупного или потенциально опасного.

Судя по отсутствию каких-либо дымов, больших паровых судов, готовых дать ход, в порту не имелось. По мере приближения удалось разглядеть густой лес мачт парусников всех размеров, стоявших в восточном углу залива. Все это подтверждало показания пленных об опустевшей гавани, забитой битком малыми рыболовными судами.

Пришло время начинать штурм. Но прежде чем ввязаться в бой, Небогатов затребовал общего доклада о ситуации. Он обнадеживал. Ни единого повода для беспокойства до сих пор не появилось. Выходившая в Японское море часть Цугару уже была осмотрена и надежно контролировалась. А ушедшие далеко вперед эсминцы к этому времени миновали мыс Омо. Их теперь не видели даже из артиллерийских рубок. В той стороне, где они скрылись, из моря поднимался лишь дым, едва угадывавшийся вдали, так что теперь даже и восточные подходы к проливу просматривались, сколько позволяла видимость.