С «Грозного» пришло радио, что за мысом Есамазаки держится туман. Из-за него видимость в северо-восточном направлении не превышает трех-пяти миль. Наблюдают два парохода средних размеров, спешно уходящих в сторону этого тумана. Преследуют. На остальных румбах горизонт чист.
На юге четко выделялся дым «Нахимова», судя по докладу, уже занявшего позицию напротив входа в залив Муцу. Чуть восточнее него была еще группа дымов, вероятно, принадлежавшая транспортам его десантной группы, сопровождаемой миноносцами Ломана. Энквист доложил по радио, что встретил крупный пароход, при приближении крейсера развернувшийся и скрывшийся в глубине пролива Таиродате. Там, у мыса Хокаи, на его восточном берегу наблюдают дымы еще нескольких паровых судов, но из-за большой дальности не могут опознать. Никаких укреплений на побережье пока не обнаружено.
В бухте Минмая, восточнее мыса Таппи, укрылось несколько небольших каботажников. Миноносцам, уже почти отконвоировавшим приданные три парохода к «Нахимову», приказано развернуться и провести разведку устья реки Имабецу, впадающей в эту бухту. Предполагалось обнаружить там пункт базирования дозорных сил либо их суда снабжения. Поскольку волнение во внутренней акватории Цугару не сильное, траление перепоручили катерам с транспортов, уже спущенным для этого на воду, так что задержки в продвижении к основным целям не предвидится.
С «Днепра» в ответ на запрос о ситуации также отчитались только о редких небольших рыбацких парусных судах, сновавших у самого побережья. Туман рассеялся, так что море и берега западного устья пролива теперь просматривались прекрасно. Шар подготовили, но пока не поднимали. Ждали ослабления ветра.
Нашему телеграфированию никто не мешал. Японцы вообще почти не пользовались радио, и их военные корабли все никак не появлялись. Андржиевскому приказали разделиться и параллельно с осмотром обнаруженных пароходов произвести еще и разведку вод за мысом Есамазаки в направлении Мурорана, но контроль над устьем пролива ни в коем случае не терять.
Тем временем броненосцы продолжали приближаться к входу в гавань Хакодате. Поскольку никаких угроз не было, стало возможным ненадолго расстаться с остававшимися при них тремя транспортами. Снова увеличили ход до четырнадцати узлов, начав отрываться от них и перестраиваться во фронт с интервалом в два кабельтова. На пароходы, постепенно оттягивавшиеся все дальше за корму, передали распоряжение начать подготовку к высадке.
У самой крепости Хакодате им явно было нечего делать, и они начали склоняться все больше к востоку, обмениваясь семафорами между собой. Катера на их шлюпбалках уже вовсю дымили трубами, проворачивая машины. Готовили плоты для выгрузки горной артиллерии и тяжелого вооружения. Пехоту наверх пока не выпускали, от греха подальше, но Маннергейм обошел все трюмы на своем флагмане, проверяя ход подготовки к высадке и подбадривая людей.
В 06:40 мыс Одана, являвшийся окончанием южного ската горы Хакодатеяма, был не более чем в пяти милях от «Николая» и «Наварина» прямо по курсу. Ни из порта, ни из других мест пролива по-прежнему не показался никто, могущий представлять угрозу хотя бы для неповоротливых транспортов. Небогатов распорядился: «времени более не терять и начать боевое маневрирование».
Броненосцы положили лево руля, повернув на северо-запад к хорошо видимому маяку на мысе Каточи, сбавив ход и начав приближаться к западному берегу залива, чтобы осмотреть его на предмет наличия береговых укреплений или миноносцев, возможно скрывавшихся там. Головным был «Николай».
Однако подозрения не подтвердились. Довольно широкая плоская каменистая прибрежная отмель и заросший лесом и кустарником скалистый склон, поднимавшийся уступом сразу за ней, не могли обеспечить совершенно никакого укрытия и выглядели безопасными. Чуть глубже в залив, в крохотной долине устья небольшой речушки, виднелись домики рыбацкой деревни. Там же торчали наклонившиеся в разные стороны мачты трех совсем небольших, хотя и двухмачтовых шхун. С верхних марсов разглядели, что они вытащены прямо на серый пляжик у бара реки. Ничего могущего представлять хоть какую-то опасность не нашли.
Когда до мыса оставалось пятнадцать кабельтовых, оба броненосца, не став углубляться в залив и стрелять по маяку, повернули «вдруг» вправо, ложась почти строго на восток и образовав сначала уступ, а потом перестроившись в колонну теперь уже с «Навариным» во главе. Транспорты находились теперь на три мили южнее них и также повернули строго на восток.
Гавань Хакодате, все еще скрытая от русских сигнальщиков горой Хакодатеяма, не просматривалась даже с этой позиции. Был прекрасно виден только плавучий маяк на входном фарватере да ограничивающий ее с запада старый каменный восьмигранный форт на самом конце входного мыса под северным склоном горы. Его темный резкий контур отчетливо выделялся на фоне зеленых горных склонов вдали за ним. Ждали, что оттуда начнут стрелять, но напрасно. Судя по всему, он был разоружен, а в хорошую оптику даже разглядели, что и частично разобран. На новом курсе он быстро скрылся из вида за западным скатом.
Оба «антиквара» уверенно приближались к южной части вытянувшейся почти строго с севера на юг Хакодатеямы, на гребне которой, по словам японцев, спасенных с потопленных сторожевиков, где-то недалеко от яркой полосатой башенки маяка должны были стоять самые мощные пушки форта Цугару. С берега все так же не стреляли, хотя к 07:05 дистанция до мыса Одана, самой южной точки полуострова Камеда, уже сократилась до 37 кабельтовых и продолжала уменьшаться.
Скоро из-за южного склона горы показался отходивший от нее к востоку небольшой отрог, заканчивавшийся мысом Ташимачи. Теперь только он закрывал от наблюдателей занятый городскими предместьями низкий песчаный полуостров, отделявший гавань Хакодате от пролива с запада. Его восточное побережье уже открылось полностью. Оно убегало к подножию господствовавшей над всем горы Мимори и было покрыто вдали лесом.
Под самым мысом привлекал внимание небольшой пароход, севший на мель и затонувший там. Он стоял носом к отряду Небогатова с сильным креном на левый борт. Фок-мачта упала влево, и ее рангоут свешивался в воду. Корма полностью скрывалась под водой, а полубак торчал вверх, неестественно высоко задрав правую скулу. Мостик, разбитый волнами, представлял собой полузатопленное нагромождение искореженных конструкций. Никакой опасности этот металлолом представлять не мог. Пленные говорили, что это судно «Овари-мару», принадлежавшее «Ниппон Юсен Кабушики». Оно здесь с 17 июня.
Броненосцы шли прежним курсом, не меняя скорости. Скоро Ташимачи оказался чуть впереди траверза. В этот момент до Одана, уже начавшего уходить в кормовые сектора, было не более двадцати двух кабельтовых, и расстояние начало увеличиваться. По мере огибания горы, из-за ее скатов вдали показались бастионы крепости Герекаку, возвышавшиеся на пологом склоне, уходившем к отрогам за городом. Место строители подобрали удачно. Оттуда было удобно контролировать сам порт и его окрестности. Ее от броненосцев отделяло более пяти миль, так что ее батарей пока еще не опасались.
Чтобы спровоцировать пушки форта Цугару к открытию огня, в сторону бухты, прямо через заросший скат Ташимачи, начали бить из шестидюймовок с почти предельной дистанции для казематных орудий. Сначала дал залп флагман, а чуть погодя и головной «Наварин». Хотя ни из артиллерийских рубок на мачтах, ни, тем более, с мостиков не видели целей и знаков падения снарядов, оба броненосца перешли на беглый огонь, остававшийся, однако, довольно вялым, всего лишь беспокоящим.
Как и ожидалось, японцы почти сразу начали активно протестовать. С горы возле маяка засверкали вспышки залпов. Быстро определили, что они принадлежат не-скорострельной батарее среднего калибра. Судя по ее позиции, она прикрывала непосредственно вход в залив, но имела, вероятно, круговой сектор обстрела и сейчас пристреливалась по нашему головному броненосцу, накрыв его традиционно быстро.
Едва пристрелявшись, японцы ввели в дело еще и тяжелую батарею калибром в десять или даже одиннадцать дюймов, расположенную на гребне горы, рядом с первой. Только после ее залпа с форта слетела вся маскировка, или ее убрали. Сразу стали видны три капитальных двойных орудийных дворика тяжелых пушек и еще три похожих для меньшего калибра. Причем броненосцы уже обошли эту позицию с фланга и заходили в тыл. Но, судя по всему, круговой обстрел могли вести обе батареи.
«Наварин» и «Николай» ответили уже после второго японского залпа, но их снаряды ушли перелетом куда-то за гору, и где упали, с броненосцев не видели. Снаряды пронеслись над ней на восходящей ветви траектории и просто пропали из вида.
Не дожидаясь попаданий в свои корабли, Небогатов резким отворотом вправо вышел из-под накрытий, начав увеличивать дистанцию. Поняв, что русские уходят, японцы стали стрелять чаще, надеясь достать их до того, как они выйдут из зоны досягаемости. Даже задействовали еще несколько тяжелых пушек. Дальше за маяком обнаружилась еще одна батарея. Но то ли ее ввели в бой не всю, то ли она была еще не достроена. Так или иначе, огнем сверкнуло всего из пары крупных стволов, да и те оказались тяжелыми гаубицами.
Уходя от мыса Одана почти строго на юго-восток, броненосцы нечасто били в ответ себе за корму. При этом слева на кормовых румбах с марсов уже просматривалась вся акватория порта. Но с четырех миль даже с верхушек мачт видели лишь рангоут большого числа парусных судов, торчавший над крышами. Крупных пароходов, наверняка выделившихся бы среди всего этого трубами и надстройками, не было ни одного. Складывалось впечатление, что местных предупредили, и они успели увести все ценное.
Из-за мыса Ташимачи вдоль серого пляжа, упиравшегося в Хакодатеяму, тянулась вереница джонок и рыбацких лодок, спешивших убраться с глаз долой. Но большая их часть уже была просто брошена своими хозяевами на берегу, местами застроенном сараями или просто навесами, дальше к заливу переходящими в городские кварталы.