В этих условиях Анцыферов был вынужден отдать приказ о немедленном возвращении всех войск на транспорты, оттянувшиеся к мысу Такано, куда японские пушки уже не доставали. А пехота, после новых потерь при попытке перевезти катерами хотя бы раненых, число которых постоянно росло, двинулась туда пешими колоннами, таща тех, кто не мог идти, на себе.
Шли вдоль пляжа. Сильно повезло, что часть его узкой каменистой ленты, тянувшейся под самыми скатами лесистых гор, удачно попадала в мертвую зону. Методично рвавшаяся почти над головами шрапнель обдавала только галечник да пенные гребни волн, накатывавшихся на черные валуны, или безвредно оседала в кронах. Но даже и так боевое крещение батальона оказалось кровавым.
Лишь в начале шестого часа вечера эвакуация войск с японского берега закончилась. Пользоваться радиосвязью все так же было невозможно, хотя расстояние до Хакодате не достигало и тридцати миль. Пока шел подсчет потерь, Энквист готовил рапорт о бое, планируя отправить его вместе с конвоем с таким расчетом, чтобы до темноты успели вернуться миноносцы его эскорта.
До тех пор выход из залива Муцу крейсер должен был охранять только с остающимися при нем катерами с транспортов, часть из которых сейчас обживались на противоположном берегу пролива. Там обследовавшие его шлюпки обнаружили подходящее место для их стоянки. Из-за абсолютной недоступности для любых видов высадки этот берег был совершенно не обитаем. Ближайшие обнаруженные сигнальные посты располагались гораздо севернее или южнее, а людского жилья и вовсе не было.
Спешили, так что, закончив амборкацию, пароходы тут же получили приказ выдвигаться. Но едва дав ход, они сразу повернули назад, отмигав, что видят большой дым на встречном курсе.
В течение всего дня не получая никаких сведений от Небогатова, никто в отряде Энквиста совершенно не имел представления, чем закончился его рейд к Хакодате и с какими силами японского флота он там столкнулся. Хотя все были уверены, что в случае опасности их бы наверняка предупредили об этом посыльным миноносцем или как-то еще, вдруг появившееся ощущение тревоги быстро нарастало.
Разобрав сигнал, «Нахимов» сразу покинул свою насиженную за день позицию и полным ходом пошел навстречу этому дыму, приказав конвою повернуть на запад, к выходу из пролива, и попытаться установить связь с нашими дозорными судами, оставленными там еще утром. Спустя четверть часа удалось разглядеть мачты с незнакомым рангоутом, а потом и надстройку с широким мостиком и одной высокой тонкой трубой, из которой и валил этот дым. Опознать встречное судно не удавалось, но это точно был не наш пароход.
Предположив, что отряд Небогатова уже разгромлен внезапно напавшими на него превосходящими силами японского флота, а это их разведчик, выискивающий оставшиеся русские суда, Энквист распорядился передать на конвой приказ: «Отходить полным ходом во Владивосток!», а сам повел старый броненосный крейсер в атаку, надеясь при помощи миноносцев хотя бы задержать противника и дать транспортам время до темноты. Но тут разглядели передаваемый с подозрительного судна наш опознавательный сигнал.
На него послали запрос о принадлежности и после получения верного отзыва и краткого пояснения о причине своего появления принялись сигнализировать на удалявшиеся транспорты отбой предыдущего распоряжения и приказ приблизиться к флагману.
Обменявшись еще несколькими семафорами с гонцом от главных сил, прояснивших общую ситуацию и ближайшие планы и задачи, Энквист поспешил вернуться к устью пролива Таиродате, куда следом подтянулись и миноносцы, попутно осмотрев и разгромив обнаруженную под сигнальным постом у мыса Шимозаки небольшую стоянку рыбацких джонок.
Хотя возможность военного использования этих хлипких суденышек, тихо просидевших там весь день, казалась очень сомнительной, в преддверии ночи оставлять у себя за спиной хоть что-то чужое и плавающее Энквист опасался. Самих рыбаков доставили на «Нахимова» для допроса. А конвой, ведомый трофеем, ушел в Хакодате, скрывшись за горизонтом на севере еще до заката.
Остаток светлого времени суток контр-адмирал Энквист потратил на сбор и обобщение сведений о противнике. Из того, что удалось узнать от доставленных миноносцами свежих пленных из залива, самым важным было наличие у японцев в здешних водах организованного соединения судов, специально созданного для быстрых минно-заградительных операций. В него входят несколько вооруженных пароходов, около десятка катеров, а также несамоходные перестроенные угольные плашкоуты, для буксирования которых в ходе учений привлекались пароходы, потопленные «205-м». Такие новости требовали максимальной осторожности при планировании дальнейших действий.
До своего назначения начальником отряда крейсеров в эскадре Рожественского Оскар Адольфович два года являлся командиром Николаевского порта и градоначальником города Николаев, а до этого, за тридцать два года морской службы, в том числе и на Дальнем Востоке, ни разу не принимал участия в военных кампаниях.
Сейчас у него уже имелся опыт похода и Цусимы за спиной, но приступы неуверенности в себе все еще «накатывали», и принимать самостоятельные решения в боевой обстановке для него оставалось очень не простой задачей. Это значительно облегчилось после того, как Добротворского, целиком подавлявшего представительного внешне, но чрезмерно добродушного внутри контр-адмирала, вместе с отрядом крейсеров вывели из подчинения Энквиста. Но все же до сих пор давалось нелегко.
В непонятных случаях, как правило, он принимался словно размышлять вслух. Причем непременно в присутствии обоих своих флаг-офицеров, лейтенантов фон Дена и Зарина. Те высказывали свои соображения, всегда по старшинству, сначала Зарин, потом фон Ден, к мнению которого прислушивались вообще многие, поскольку этот аристократ имел репутацию умного и грамотного офицера. К тому же обладал изрядной выдержкой и не был подвержен эмоциям. Но и после таких блиц-советов, отдавая приказы, Энквист каждый раз потом терзался сомнениями, хоть теперь и старался этого не показывать.
Когда благополучно вернулись посланные им в азарте боя в залив миноносцы, он испытал огромное облегчение. Будучи по натуре человеком хозяйственным и рассудительным, адмирал решил, что на этом, пожалуй, рискованных предприятий на сегодня достаточно. Тем более что день уже далеко перевалил за середину. Явная неудача с прорывом отнюдь не станет катастрофой. Главное, что он не потерял ни одного корабля из состава своего отряда и при этом не позволил японцам действовать так, как они того хотели. К вечеру ситуация принципиально не изменилась. Пехота, хоть и понесла потери, так и не добившись результата, смогла вернуться на транспорты. Именно всяческое препятствование японским планам Энквист и видел основной целью своих дальнейших действий.
Только что полученные хорошие новости из Хакодате придавали ему уверенности. Теперь оставалось не допустить попыток прорыва скрывающихся в заливе Муцу судов до завтрашнего утра и пресекать возможные вылазки с агрессивными намерениями против главных сил отряда Небогатова со стороны японских миноносцев, вполне возможно находящихся в портах Аомори или Оминато.
Он считал, что когда наступит завтра, его непосредственный начальник не станет мудрить в сложившейся ситуации. Проще всего с рассветом разбить злополучные батареи главными калибрами броненосцев. После чего спокойно протралить проход и выжечь все это осиное гнездо. Много времени это не займет. Только нужно дождаться утра и хорошенько к нему подготовиться.
Опрос пленных рыбаков мало что дал. Хотя они и были из Аомори, смогли рассказать только, что из-за войны в районе пролива Цугару введен «Особый режим рыболовства и мореплавания». Он не только ограничивает места, разрешенные для прохода судов и промысла, но и запрещает выход в море без специального разрешения и массы согласований с военными и моряками.
Кроме этих ограничений, случаются еще и тотальные запреты покидать гавани. Первый раз такое было в январе, когда несколько дней шли военные учения. Потом до апреля месяца эти учения несколько раз повторялись, но уже только с жестким ограничением районов плавания. Середина пролива Цугару тогда была полностью закрыта. Там маневрировали большие военные пароходы и малые суда. Что делали – не известно21.
В конце мая, точных чисел рыбаки снова не помнили, опять четыре дня нельзя было покидать порты. Тогда говорили, что идет русский флот, но скоро стало известно, что он прошел мимо Цусимы. Потом снова стояли на приколе, когда проливом ходили русские крейсера, и еще два дня спустя после этого.
Потом пошли слухи, что русские начали перехватывать все промысловые суда, ходившие на дальний промысел. К началу сентября не вернулось уже более десятка шхун из Аомори, промышлявших в Охотском море, у Сахалина, вдоль Курильских островов и у Камчатки. Такое случалось и раньше. Но никогда не пропадало более трех судов за год. А тут больше десятка за четыре месяца.
Из-за всего этого ловля рыбы и добыча морского зверя стали очень рискованны, и доход от продажи добытого на рынке в последние полгода уже не покрывал расходы на содержание судов. А после того, как из города и его окрестностей отправили войска в Маньчжурию, еще и объемы продажи резко снизились. Хотя в стране сейчас не хватает продуктов, денег у людей, чтобы покупать рыбу, тоже нет. В Хакодате и Муроране, где улов принимают на консервных заводах намного легче, но местные туда не пускают никого со стороны, а в Аомори рыбаки, по сути, теперь кормят только свои семьи.
Надежда появилась вчера, когда стало известно, что на станции города весь день выгружались войска, доставляемые по железной дороге. Пошли слухи, что они будут прибывать и дальше, а их кормить нужно. На рынке теперь можно будет постоянно продавать улов интендантам. Именно поэтому рыбаки и пошли в море сегодня рано утром. Даже после начала стрельбы не отчаивались и не стали поворачивать обратно. Надеялись, что русские, как уже бывало, просто пройдут проливом по своим делам и их не заденут.