В Хакодате ночь с 23-го на 24-е еще больше не задалась. Пока Небогатов на борту своего флагмана принимал доклады о стычках с противником у Осимы, а потом в бухте Мацумаэ, неожиданно был атакован и порт. Японцам, судя по всему, вполне успешно удалось обойти наши дозоры на входах в Цугару, что было и неудивительно, учитывая их осведомленность и полный контроль над всем южным берегом пролива. Хотя встревоженная известиями о перестрелках на западе охрана самого залива была уже начеку, события развивались слишком стремительно.
Многочисленные миноносцы и вооруженные пароходы атаковали гавань порта почти одновременно с нападением на западные дозорные силы. К их отражению готовились уже не один день и сначала считали, что все идет по плану. Противник, похоже, не знал, что минное поле полностью контролируется нами и, самое главное, действует, так как, надеясь обойти береговые посты, попер прямо на его середину. Несколько головных судов сразу подорвались на японских же минах.
Однако, против всякой логики, это не притормозило остальных. Даже потеряв в течение первых же минут стычки сразу три небольших корабля от подрывов и огня дозорных катеров, японцы продолжили атаку. Но, как вскоре выяснилось, это была просто хитрость. Своей настойчивостью они убедили всех, что намерены прорваться именно там, и оттянули все силы охраны рейда к западу.
Более того, чтобы выйти им во фланг и отрезать пути к отступлению, из залива через проход в заграждениях у Хакодатеямы выдвинулся резервный отряд сторожевых судов, направившийся также на запад, но уже вдоль внешней кромки заграждения. Для их прохода развели только что законченный бон. А вот с закрытием замешкались, что обеспечило максимально благоприятные условия для последовавшей сразу за этим стремительной атаки главного японского ударного отряда.
Он состоял только из истребителей. Сколько их было и что именно за корабли, разглядеть не удалось. Они атаковали на большой скорости прямо через входной канал. Открыв шквальный упредительный огонь и нейтрализовав этим батарею у старого форта, удалось прорваться на рейд, торпедировав там четыре парохода и перебив артиллерией кучу деревянной мелочевки.
Несмотря на постоянный огонь с наших береговых батарей, всем действовавшим в бухте японским миноносцам удалось уйти обратно без видимых повреждений, попутно прикончив и катера, возившиеся с боном. Их не преследовали, опасаясь нарваться на засаду. Да, честно говоря, и не чем было. Номерные миноносцы заметно уступали в размерах и вооружении отметившимся у крепости японским собратьям. Не гнать же на перехват истребителей по ночному морю броненосцы, сдергивая их с защищенной стоянки под южными скатами горы Хакодате. Где их, кстати говоря, в ту ночь так и не побеспокоили. Всех, пытавшихся пробраться в том направлении, удалось рассеять огнем батарей. Зато и сами главные силы отряда оказать заметного влияния на ход боя в заливе и на подступах к нему не сумели.
До утра ждали повторных вылазок, но их так и не последовало. А как рассвело, миноносцами провели поиск в направлении залива Мутцу, распугав немногочисленные рыбацкие джонки, спешно бежавшие под берег. Никого крупнее не встретили. На японском берегу наблюдали световую и дымовую сигнализацию. Слышали их телеграфирование, судя по всему, просто перебивавшее работу наших станций. Однако это не помешало установить радиосвязь с Мурораном, откуда доложили, что также подверглись обстрелу скорострельной артиллерией и нападению миноносок.
В течение всего дня 24 сентября штабом обсуждалось предложение контр-адмирала Энквиста и командира «Наварина» капитана первого ранга Фитингофа провести вылазку обоими броненосцами к Аомори и Оминато с целью поиска, возможно, скрывающихся там, японских миноносцев. Теперь, зная расположение и вооружение прикрывающих Таиродате батарей, их можно было подавить достаточно быстро и успеть вернуться на рейд крепости Хакодате еще засветло.
Но, несмотря на явную целесообразность такой экспедиции, от нее вынужденно отказались. Главным препятствием стало отсутствие точной карты своих же минных заграждений в проливе Таиродате и на северных подступах к нему, которые ставились двумя первыми ночами в большой спешке и без надежной обсервации.
Кроме того, вполне могли появиться еще и новые японские заграждения, в том числе и на пути от Хакодате к Таиродате. Ночи длинные, кто знает, чем японцы занимаются, когда темно. А преодолеть весь путь по опасным глубинам за тральным караваном в оба конца, гарантированно не хватало светлого времени. Оказаться же под огнем в заливе или проливе с малознакомыми навигационными нюансами, да еще ночью среди своих и чужих мин, имея угрозу массированной атаки легких сил противника, категорически не хотелось.
Вспомогательные крейсера и миноносцы японцев, действовавшие в ночь с 23-го на 24 сентября у Мацумаэ, к рассвету отошли немного западнее устья Цугару, оставаясь в виду берега и целенаправленно глуша все радиопереговоры в том направлении. По этой причине ни с Владивостоком, ни с «Уралом», ни с ушедшими его встречать крейсерами связи в течение дня не было, что заставило тревожиться еще и за них.
Корабли, блокировавшие радиосвязь, все время наблюдали с Осимы, о чем постоянно мигал гелиограф с острова. Отогнать обнаглевших соглядатаев не пытались. Возникло подозрение, что противник намеренно выманивает на выставленные ночью мины. Чтобы не повторить участи «Петропавловска», распоряжением штаба все передвижения больших судов запретили, пока не будут проверены основные фарватеры.
Но сделать это быстро оказалось невозможно, поскольку никаких специальных тральных сил у Небогатова на тот момент еще не было, а миноносцам и истребителям требовался кое-какой ремонт и бункеровка. До вечера в Хакодате занимались формированием тральных партий из того, что нашли в порту и окрестностях, а потом долго и безрезультатно проверяли рейд, подходы к гавани и стоянке у Киконай. Мин не нашли, но это, вероятно, только пока.
В течение дня неоднократно наблюдали подозрительные парусные рыбацкие суда, сновавшие вдоль южного берега пролива и явно отслеживавшие наши передвижения в районе Хакодате. При приближении посланных на перехват уже вечером миноносцев, они поспешно выбросились на отмели между островком Батан и мысом Ома. Противник явно активизировался и не собирался успокаиваться.
Все предположения подтвердились. На вторую ночь были атакованы не только корабли на стоянках, но также и батареи на горе Хакодатеяма, подвергшиеся сосредоточенному обстрелу сразу с нескольких вооруженных пароходов. При этом вскрылись серьезные просчеты в организации нашей обороны. Избежать катастрофических последствий удалось только благодаря решительным действиям командиров кораблей, но без потерь все равно не обошлось.
В системе всей обороны основные надежды возлагались на броненосцы, стоявшие на якоре под мысом Одана у входа в залив Хакодате за защитным заграждением. Их стоянка прикрывалась батареей у маяка, строящейся новой над мысом и ракетной батареей, которая должна была обеспечить хорошее освещение подходов.
После ночи с 23-го на 24-е, когда из-за недостаточной освещенности целей броненосцы не смогли использовать в полную силу свою артиллерию, ракетно-осветительную батарею поспешно передвинули на новые, как считалось, более удобные позиции прямо на гору ближе к маяку, чтобы прикрыть еще и вход в залив.
Однако использование ею больших 102-миллиметровых осветительных ракет, запускаемых оттуда, не оправдало ожиданий. Стартуя с вершины горы, они достаточно хорошо освещали все вокруг и в небе висели гораздо дольше, чем при пуске с воды. Все же лишняя тысяча футов высоты заметно увеличивает время падения светящейся головной части. Но при запуске от маяка их запальные трубки, даже с максимальной задержкой, срабатывали слишком рано.
Противник за границей светового пятна оказался почти не виден, в то время как броненосцы для него как на ладони. Это привело к тому, что в результате первой же японской атаки сразу несколько торпед взорвалось в только что законченном новом боне или даже во внутренней линии сетей, а еще три в скалах рядом. Если бы противоторпедная защита оставалась на изначальном уровне, отряд был бы разгромлен. А так корабли почти не пострадали (небольшие прогибы обшивки и течи можно было не принимать в расчет). Разглядеть как следует и пересчитать нападавших снова не удалось.
Беглого осмотра заграждения, проведенного сразу после отражения атаки, оказалось достаточно, чтобы понять, что безопасность оно уже не гарантирует. А ночь вокруг продолжала сверкать вспышками. Обоим броненосцам пришлось срочно менять позицию, что было не просто, так как из соображений минимальной заметности на них держались пары только для работы вспомогательных механизмов. При помощи вызванных буксиров они с трудом перебрались в залив, отбиваясь от продолжавших наседать миноносцев. А к разгромленной стоянке отправили портовые суда с плавкраном для немедленной починки заграждений, наткнувшиеся на неопознанного противника, отбитого пушками с горы. Добравшись до места, сразу начали собирать остатки бона, ожидая нападения в любой момент, но его так и не последовало. До конца ночи никто не мешал собирать уцелевшие клочки разодранных защитных сетей, державшиеся на смятых взрывами бочках и жестянках из-под керосина, и связывать их, хотя атаки порта продолжались.
Но, судя по всему, противник уже не имел крупных сил. Разрозненные нападения небольших судов, не более трех кораблей одновременно, хоть и следовавшие одно за другим, достаточно легко отбивались патрулировавшими на подступах к заливу нашими катерами и миноносцами совместно с батареями.
Залпы осветительных ракет с горы ночью с 24-го на 25 сентября хорошо видели от Кокинай. С началом стрельбы у Хакодате «Днепр», снова дав ход, маневрировал в пределах своей позиции. Ждали неминуемой схватки, поскольку в течение дня японцы наверняка разглядели огромный пароход со своих парусников, часто появлявшихся на горизонте со стороны южного берега пролива.