Я остановился.
Когда уже компьютеры придумают наконец? Чтобы занять этих геймеров хоть чем-нибудь. Устроили себе шутер в натуре. С живыми хоббитами.
– Деньги есть?
Вы думаете, им действительно нужны деньги? Типа я сейчас им отслюнявлю из личных закромов, и все? Конфликт исчерпан? Как бы не так! Здесь важен процесс. Сама процедура самореализации на унижении того, кого можно безболезненно унизить.
Здесь ключевое слово «безболезненно».
На этом и сыграем.
Я поставил портфель на землю, неторопливо расстегнул на пальто две нижние пуговицы, еще раз внимательно оглядел присутствующих и… неожиданно для всех пробил высоким эффектным «маваши гери» в плечо кадру, стоявшему от предводителя шайки слева. Почему не в голову? Нельзя. Травмоопасно. А так выбранная жертва кулем завалилась на атамана, отделавшись, я думаю, всего лишь незначительной гематомой на левом предплечье. Если не считать морального унижения.
Бытует мнение, что первым вырубать надо лидера. Поверьте практику, это не так. Плохо может закончиться. Эту установку выдумал тот, кто, по всей видимости, вообще никогда не дрался.
Судите сами.
Допустим, собрав в кулак все свои таланты и набравшись невиданной отваги, ты с первого же удара отправляешь лидера в нокаут, что, к слову, не очень-то и просто. Лидеры – они ребята крепкие. Тем не менее, допустим, удалось его вырубить. И что дальше? А дальше тебя энергично месят все оставшиеся на ногах оппоненты, от которых отбиться у тебя уже не остается ни мужества, ни талантов. Почему? На это есть две причины.
Во-первых, любой начальник несет в себе зачатки консолидирующего начала, превращающего группу людей в организованную структуру. Сложно? Скажу проще – он для коллектива как флаг для государства. А заодно и герб, и гимн. На уровне символических ощущений. Что с вами сделают в стране, где вы сходу начинаете пинать ногами местный штандарт? То-то и оно. Не похвалят. Посмел ударить вожака – значит, наплевал на все стадо. Отара такого не одобрит.
Во-вторых, согласно иерархии там, где есть номер первый, всегда найдется кто? Правильно, номер второй. Который по своей неизбывной человеческой натуре мечтает стать кем? Опять правильно, номером первым. А тут такой случай! Бесстрашный хоббит демонстративно отправляет начальника к плинтусу! Роняет статус вожака на глазах у изумленной публики. Делает то, о чем так долго и неизбывно мечтал номер второй долгими холодными вечерами. Полдела сделано! Да какие «пол»! Девяносто процентов жара уже отскирдовано в сторону чужими глупыми руками. Остается малость – срочно подхватить падающее знамя и стать героем в глазах осиротевшего коллектива. И пока глупенький герой наивно празднует Пиррову победу, считая поражение лидера окончанием своих неприятностей, необходимо оперативно напихать ему «пряников» с разных сторон, чтобы знал, как плевать на все уважаемое общество в лице поверженного атамана. И вот номер второй уже кто? Ну, дальше все понятно…
А вот если первым вырубить подшакальника, называйте его хоть номером вторым, хоть замом, хоть серым кардиналом, о!..
Смотрите сколько плюсов. Прежде всего, чудесным образом сбивается темп процедуры, потому что людям необходимо какое-то время для того, чтобы осмыслить, что это вообще было и как поступать дальше. Сразу в бой бросаться вроде как и не обязательно: триединый флаг, герб и гимн в одном лице пока в целости и сохранности. И, к слову, этот триумвират тоже пока стоит и соображает. Во-вторых, лидер на то и лидер, потому что чуток умнее своей свиты. Он торопиться не станет. Наблюдая короткую и нечаянную расправу над своим замом, которого, если честно, он и сам недолюбливает, вождь чисто теоретически понимает, что от этого борзого хоббита-неадеквата запросто может прилететь и ему самому. Эвон как ногами машет! Не приведи господь опозориться перед подчиненными. Здесь торопиться не надо, дороже обойдется…
Посему есть смысл все же пообщаться с нечаянной жертвой, которая на поверку не такая уж и жертва. Да так пообщаться, чтобы без потери лица. Подшакальник не в счет, уже списан. И лидер обязательно попробует начать разговор по-другому. В смысле… не так резко, как раньше.
– Каратист, что ли?
Я же говорил.
Кстати, тема каратистов с недавнего времени становится среди шпаны очень популярной. С прошлогодней песенки Карла Дугласа «О-го-го-го! Эври бади уоз кунг-фу файтинг. Ху! Кия!»
– Может, и каратист.
Я скользнул назад в кошачью стойку, некоаши-дачи, отработал «пустой шаг», потом резко крутанул банальную двойную «вертушку» и присел «богомолом», подрагивая кистями рук, сложенными характерными крюками.
– Классно! – не удержался атаман. – Засохни, Борман! А то и от меня еще получишь.
Это он своему заму, который вяло нарывался на реванш по принципу «держите меня семеро».
– Ты с какой школы, пацан? С пятой?
Я встал и застегнулся.
– С тридцать девятой.
– А чего здесь ходишь?
– Чего-чего. Живу я здесь.
– Не понял. Так ты наш? С Дач? А чего в пятую не ходишь?
И этот туда же.
Про маму ему рассказать? Для которой пятая со всеми обитателями для ее сыночка рожей не вышли. Сыплет, понимаешь, соль на рану.
– Скоро пойду в пятую. Через год, наверное.
– Найдешь меня там. Спросишь Серегу Грищенко, Гришу. Никто тебя там не обидит. Если чего, сразу ко мне.
Бальзам на душу. Теперь до пенсии буду спать спокойно.
– Я понял. Пойду я. Где мой портфель?
– Эй, толпа! Кто портфель притырил? Мося! В зуб дать? Видал, как… слышь, а звать-то тебя как?
– Витя.
– Видал, Моська, как Витек Бормана уделал?
– Да вот он, портфель. Я поднял просто, чтоб… на земле не валялся.
– Давай сюда! На, Витек.
– Угу. Ну, я пошел.
– Давай, двигай. Крути педали, пока не дали. Гы-гы.
Статус реставрирует. Ретуширует легкие трещинки на фундаменте собственного авторитета. Атаман! Просчитывается, как арифметическая формула.
А вообще я этой шайке даже благодарен. Отвлекли немного. Да и адреналина в кровь добавили, чего греха таить. По всем раскладам, если без травмирования окружающих, то со всеми пятерыми я бы не справился. Запинали бы числом, пока я кропотливо соизмерял бы свои возможности с их хрупкими подростковыми частями тела.
Сработал сейчас чисто на психологии. На понтах, если так понятнее. Переиграл менталитетом, что, учитывая возраст, и немудрено. Но… все равно сердечко бухает чуть чаще, чем обычно.
Все, вот и милый дом.
Я глубоко вздохнул напоследок и вприпрыжку направился к подъезду.
А там…
Как щелкнуло в голове. Почувствовав неладное каким-то двадцать седьмым чувством, я уселся на ступеньку и медленно отщелкнул замки портфеля.
Ну да. В принципе, можно было и не заглядывать.
Газеты не было.
Почему я не удивился?
Глава 8Неуместное веселье
– Вынужден признать, что, ковырнув пальцем в только одному ему известном месте, наобум, без фактов и доказательств, Старик тем не менее вывел нас на возобновление расследования этого запутанного дела.
Кто забыл или не знал, Старик – это мой позывной. А потому, между прочим, что фактически я здесь старше всех. Хоть физиологически и выгляжу второклассником средней советской школы.
Поэтому на едкое замечание Пятого о ковырянии пальцем могу и обидеться. Повезло начальнику, что сегодня я сам не свой. Надо думать, после вчерашнего буйства сюрреализма. И ведь не расскажешь никому! Имеется в виду – без риска загреметь в соответствующий диспансер.
– Вот мне просто интересно… – Шеф поерзал в кресле, удобнее усаживаясь и рассчитывая, видимо, на долгий и увлекательный ответ. – Какое событие стало исходной точкой в цепи логических умозаключений, которые сконцентрировали твою заинтересованность ни много ни мало – на групповом убийстве в Камышлах?
У меня почему-то перед глазами возникла деревянная рейка, торчащая из… гм… подъягодичной складки. А потом из глубин памяти всплыла унылая физиономия Козета, украшенная почему-то шикарными усами и бородкой Георгия Валентиновича Плеханова, да еще и с нахлобученным до самой переносицы ленинским картузом. К слову, безбородый дубликат сидел тут же рядом и ехидно ухмылялся.
Я прищурился.
– Нету никакой исходной точки, Сергей Владимирович. Просто профессиональная интуиция. Опыт… помноженный на годы.
Сан-Саныч не удержался и хмыкнул.
Вообще-то мы сегодня солидно заседали в кабинете Шефа, а не почесывали брюхо в спортзале, как обычно. Начальник решил накачать официоза и вызвал нашу группу в главный штаб. А у Козета опять хиханьки. Отмазался от экзаменов по истории партии и счастлив. А благодаря кому отмазался? А? Надо напомнить…
– А вот скажите, Сергей Владимирович. Гляжу я, Сан-Саныч сидит тут, улыбается. А он Ленинские зачеты сдал? Прежде чем к новому делу приступать? Он вообще готов идеологически? Или все на самотек?
Шеф устало вздохнул.
– Не до зачетов, – отрезал он. – И не до веселья. Поэтому отставить ваши хохмы. Тебя, Старик, в первую очередь касается!
– А что я…
– Отставить, я сказал!
Ого! Не часто начальник голос повышает. Что-то, значит, не так.
– Накладки какие-то, Сергей Владимирович?
– Угадал! – Вспышка досадливого раздражения еще не прошла, но Шеф быстро возвращал контроль над собой. – Курировать нас будут. Контролировать и направлять.
Вот это новости!
– Мы что, под надзором теперь будем работать? – вкрадчиво поинтересовалась Ирина, пытаясь успокоить своим мурлыканьем раздраженного Шефа.
Пятый в раздражении! Тушите свечи.
– Номинально. – Начальник окончательно взял себя в руки и теперь хмурился, стыдясь собственной несдержанности. – Представитель группы партийного контроля получает доступ к материалам расследования. В части, касающейся… короче, туда, где мы ему позволим касаться. Понятно?
– Более чем.
– Предполагается высокий резонанс и серьезная политическая подоплека. Поэтому партия решила проконтролировать ход нашего расследования.