ть каменных клыков на стометровой глубине.
Ну… если быть до конца точным, то за последними ступеньками обеих лестниц все же не совсем пропасть – не сразу, имеется в виду. Есть еще жалкая, словно последняя надежда, узенькая каменная тропинка-карниз, зачем-то соединяющая обе лестницы под стенкой южного среза. Кривая и разбитая в щебень горная дорожка, не превышающая метра в самой своей широкой части. Зачем она – я никогда понять не мог. В позднее время, когда храм восстановят, лестничные марши в нижней их части закроют коваными решетками под замками на всякий случай. Мало ли дураков на свете? А сейчас… ходи – не хочу.
Я и правда не хочу особо туда, но… надо.
Дело в том, что по центру этой тропки в каменной булыжной стене есть небольшая ниша с мозаикой (архитектор все-таки большой затейник). Типа пещерный скит. И по нашей выдуманной легенде встреча с обладателем немецких архивов должна была произойти именно там.
Почему?
Да очень просто.
К этой каменной тропе, как говорилось, ведут две лестницы – с востока и с запада. Длиной эта жуткая полка всего каких-то три десятка метров, и вся эта архитектурная задумка находится в зоне полного визуального контроля. Я бы сказал еще – почти тактильного, рукой подать. Заблокировать это место можно элементарно просто: достаточно перекрыть лестничные марши. Все! Свободной остается только тропа – тридцать метров трудного счастья: с одной стороны пропасть, с другой – стенка. По всем параметрам – идеальная ловушка.
Нашей с Ириной задачей было выманить преступника именно на это тропку. Зайти туда по одной лестнице, дождаться появления на полке объекта и покинуть опасную зону по другой лестнице.
Все просто… если только объект сам не будет меня тащить в эту мышеловку!
А подстраховочная группа во главе с Сан-Санычем появится в этих местах лишь с приходом темноты, часа через два.
Вот такой интересный расклад получается!
– Ну что, огляделся? – нетерпеливо поинтересовался «объект», поеживаясь от холодного ветра, дующего снизу, от моря. – Куда идти-то? В эти руины?
– Нет. Там тропка есть за храмом со стороны моря. Под стенкой. Туда он и спустится завтра утром…
– И бумаги туда принесет?
– Не совсем, – ответил я загадочно.
Не все, ой не все мне пока понятно с этим дедушкой Шайтаном!
Как минимум, Шайтан ли он вообще?
– Ты, братишка, не тянул бы со временем. Стемнеет уже скоро, да и холодно тут. Чего задумался?
«Братишка». Что за фамильярности от старого сурового партизана?
Братики-акробатики. А ведь… что-то в этом есть.
Очень похоже на… на подсказку!
Так-так-так… мм… получается прямо ремейк «Бриллиантовой руки» в полевых условиях: «– Наверно, мне бы надо… – Не надо! – А что, если… – Не стоит! – Тогда, может быть, нужно… – Не нужно!»
Есть!
Осенило.
«– Разрешите хотя бы… – А вот это попробуйте!»
А и попробую!
По крайней мере, теперь я точно знаю, как вывести этого мутного типа на чистую воду. Подстава в подставе…
– Сергей Михайлович, – начал я плести свои кружева, – тут посторонние, бабка какая-то с парнем, смотрите. Давайте зайдем внутрь. И ветра там меньше, да и рассказать мне вам кое-что надо… про нашего фарцовщика.
– А… ну и давай, давай зайдем, – обрадовался Полищук моему «размораживанию». – Тьфу ты, грязи тут сколько. Гляди, и жрут здесь, и… гадят! Свиньи. Давай, Гагарин, сюда к окну. Чище здесь вроде бы.
Я подошел в первый правый придел, подпрыгнув, выглянул в высокий оконный проем, потом, оглядевшись, отметил на всякий случай возможность прохода через боковую арку в помещение, где раньше был алтарь, и продолжил:
– На Ирину через ее связи в научных кругах вышел один тип, назвавшийся Петром.
– А что за связи у Ирины Александровны в этих самых кругах? – перебил меня Полищук, подозрительно щурясь. – Фарцовка? Торговля антиквариатом?
– Черт его знает, – легкомысленно отмахнулся я. – С Херсонесом что-то связано. С тем периодом, когда там польские археологи работали в прошлом году. Может, и фарцовка.
– Польские? Ну-ну, разберемся. Ты продолжай, продолжай.
– Так вот. Этот Петр, по голосу человек достаточно пожилой, сказал, что всю свою жизнь посвятил розыску документальных источников, подтверждающих участие коллаборационистов в охране концлагерей и в массовом уничтожении узников в годы Великой Отечественной войны. А также задолго до ее начала!
– Что? – насторожился Полищук. – Что ты имеешь в виду?
– Лично я… ничего не имею. При чем здесь вообще я? Это слова нашего будущего информатора. Он, оказывается, в концлагерь попал еще в тридцать шестом году! В Польше… – Я сделал очень выразительную паузу в неожиданно наступившей тишине и торжественно закончил, медленно и отчетливо выговаривая слова, легким эхом отскакивавшие в подкупольное пространство: – В окрестностях небольшого городка, который называется… БЯЛА-ПОДЛЯСКА!
Подстава удалась.
Я глаз не сводил с нашего лжеветерана и видел отчетливо, как перехватило у него дыхание. А потом и глаза выпучились до такой степени, словно тайным их желанием было непременно ткнуться слизистой своей оболочкой в толстые стекла очков. Впрочем… один глаз все же оставался равнодушным. Искусственным. Мертвым. Как душа у этого оборотня.
Судя по повисшей в храмовой тишине паузе, я оказался прав. Целиком и полностью. Смутный намек на старшего брата Петра, попавшего до войны в польский концлагерь, – такой эффект мог вызвать только у его родственника. А точнее – у его младшего брата, Степы Крохмалюка, предателя Родины, садиста и убийцы.
Неожиданно Полищук с силой схватил меня за плечи и несколько раз встряхнул так, что я своей шишкой на затылке снова зацепил что-то твердое сзади. До слепящих искр в глазах.
– Что ты сказал? – страшным шепотом произнес дед. – В каком городе? Повтори!
Я возмущенно дернул плечами в попытке вырваться. Куда там! Словно в тиски попал.
– Мне больно! – пискнул я придушенно. – Отпустите!
– В каком городе? – медленно и зловеще повторил свой вопрос Полищук, вплотную приближая ко мне свое лицо.
И вновь глаза у него расползлись в разные стороны. И жутко, и смешно одновременно. Непередаваемые впечатления!
– Вы что?! – яростно забился я в железных лапах. – Выдавить меня хотите? Я вам что, тюбик с пастой?
Если быть до конца честным, освободиться можно легко. Для того, кто не знает, – нужно резко совершить три действия одновременно: быстро поджать под себя ноги, поднять руки через стороны вверх и повернуть туловище вниз по часовой стрелке. Спросите, почему не против? Очень просто – левый бок, который на какой-то миг будет беззащитен, наименее уязвим. А с правой стороны – только одна печень на полтуловища. Так вот, эта троица движений, выполненная быстро и слаженно, надежно освобождает даже очень слабого человека. Или ребенка… если его хватает взрослый урод.
Впрочем, я отвлекся.
Нельзя мне демонстрировать этому шакалу навыки русского боя. Пока нельзя…
Полищук между тем еще сильнее сжал мои плечи и еще раз встряхнул, вновь приложив меня затылком о кирпичную кладку.
– Ты откуда, щенок, знаешь… про Петра? – прошипел оборотень, буравя мое лицо ненавидящим глазом. – Про тюрьму польскую где услышал? Начальник твой сказал?
Ах, вон оно что!
Теперь-то все и сложилось. Ровненько. Тютелька в тютельку.
Эта морда просто услышала, как я давеча у Дворца пионеров окликнул Пятого и спросил у него, откуда я помню про Бяла-Подляску. Я так понял, морда в тот момент очень сильно напряглась и стала чуть позже выедать мозг у нашего Шефа. Типа хочу участвовать в ваших делах, сил нет от переизбытка сознательности. И торопила эта рожа всех по той же самой причине: почувствовала зверюга красные флажки вокруг своего логова. И самым жгучим флажком оказалась… Бяла-Подляска!
Какие еще нужны доказательства?
Достаточно вам фактов, гражданин охотник за оборотнями?
А ведь, судя по нажиму на мои плечи, дедушка не планирует школьника Гагарина отпускать живым из разрушенной церквушки. Зачем? Про место встречи он все рассказал, время известно, а детали не столь важны. Группа захвата пока не опасна, она будет ждать подозрительных субъектов на подъездах и подходах к храму. А по расчетам этого бешеного зверя, ему достаточно дождаться курьера, отобрать архивы и зачистить свидетеля. Думаю, путем опрокидывания последнего в гостеприимную для него пропасть. А потом прикинуться дурачком – хотел, мол, поприсутствовать, посодействовать, вы уж не обессудьте, что так вышло. А где ваш мальчик с девушкой – знать не знаю, ведать не ведаю, говорил же, недисциплинированные они…
Все ровно рассчитал.
И только тот факт, что курьер может оказаться его собственным родным братом, вводит Полищука в неконтролируемую ярость. Планы ведь ломаются! Его стройные, продуманные и беспроигрышные, как это было все время до последнего мгновенья, планы.
Вот его и колбасит не по-детски.
Все!
Достаточно меня жамкать.
Я по отработанной методе выскользнул вниз из смертельных тисков, кувырнулся в сторону по битому кирпичу, теряя сумку, и в последней точке вращения что было сил врезал деду ногой по щиколотке. Потом, поднимаясь на ноги, вдруг вспомнил, что зимой обычно у людей место таранно-малоберцовой связки скрыто под кожей ботинка и мой удар может быть недостаточно болезненным. Просчитав это в долю секунды, я еще слегка задержался, чтобы размахнуться и пнуть дополнительно начинающего приседать врага чуть ниже коленной чашечки, метясь в центр голени.
Полищук охнул и стал заваливаться набок.
Не дожидаясь финала этого чудесного представления, я нырнул под арку. В круглой пристройке около алтаря я еще раньше заметил просвет зимнего неба. Служебный выход. Ведет к задней части храма, где за просторной площадкой и находится южный склон Красной скалы.
На этом, гражданин Полищук, или как тебя там, наше совместное сотрудничество будем считать законченным по обстоятельствам непреодолимой силы. Не оправдал ты возложенного на тебя высокого доверия.