Но думать надо. И возвращаться надо…
Говорю же, двоякие ощущения.
До шизофрении.
– А как вообще получилось, что инструктор горкома партии оказался именно здесь? В глуши? На… ферме полудиких свиней?
– Приехал на автобусе.
– Очень смешно. Не устали валять дурака? Вы ведь поняли мой вопрос! К чему эти шуточки? Меня интересует его неожиданная трансформация в фермера. Откуда у него внезапно появилось целое свинохозяйство?
– Внезапно?
– О! Поверьте, мы бы знали!
– Вы чересчур переоцениваете возможности ваших органов безопасности. Будь так – бандеровские идеи на Украине давным-давно были бы выжжены каленым железом.
– Пожалели просто, – проворчал я. – А вы, кстати, увиливаете от вопроса. Что там с фермой?
– А это не его ферма. – Диана посмотрела на туманные вершины сквозь вино в бокале. – Красиво…
– А чья? – терпеливо поинтересовался я, слегка стиснув зубы.
– Его сослуживца по концлагерю.
– Он здесь… прятался, что ли?
– Ага. Прятался. Пока его Полищук не нашел. И не сдал, как пособника фашистов.
– Вон оно как! А ферму, получается…
– А на ферму поселил сестру.
– Чью сестру? – опешил я.
Диана с легкой жалостью глянула на меня.
– Вы меня, Виктор Анатольевич, порой просто умиляете. Иметь такой потенциал – и задавать совершенно никчемные вопросы! Это надо исхитриться.
– Думаете, обижусь? Не на того напали! Чья сестра? Полищука, что ли? В смысле… Крохмалюка?
– Можете ведь, когда захотите. – Диана вновь намочила губы в вине, темно-красные губы в вишневом вине.
«Черный мускат»? Этикетка развернута от меня. Хотя… какая мне разница?
Я помолчал, осмысливая.
– А дом, куда баба Дуня… кхм… Крохмалючка… заманила Ирину? Он чей?
Диана пожала плечами.
– Какая разница?
– Тем не менее!
– Дом записан на умершего от старости человека. Просто смерть в ЗАГСе не фиксировали. Поверьте, у Полищука такие возможности были.
– И умер он… тоже не совсем от старости, – предположил я задумчиво. – И такие у него возможности… тоже были.
– Очень может быть. У него, кстати, еще есть такой же дом в центре. И две квартиры. Кроме той, которую Полищук официально получил от города.
Чудовище.
– А почему вы его раньше не остановили?
Диана с изумлением воззрилась на меня:
– Кого?
– Полищука! Тьфу, Крохмалюка. Мразь эту!
– Да с какой это стати?
– Из соображений человеколюбия!
– Вы нас случайно со… СМЕРШем не перепутали? Или, еще лучше, с тайным орденом ассасинов? Мы никому ничего не должны. Мы лишь хотим сохранить этот общественный строй. Всего-навсего. И кстати, таких, как Полищук, по всей стране знаете сколько? Сотни! И треть из них… коммунисты! Прикажете нам самолично чистить все ваши авгиевы конюшни? Думаете, мы обязаны? А ваш Пятый… тогда на что?
Это был сильный вопрос. Нокаутирующий.
Очень резануло «ВАШИ… авгиевы конюшни».
– Ну ладно, – все равно не сдавался я. – Не обязаны. Это НАШИ… конюшни. А мешать надо было зачем?
– Мы, и чтобы мешали? – искренне удивилась Диана. – Ну уж нет! Мы никому никогда не мешаем, не наш метод. Наоборот, скорее…
– А почему тогда вы мне подсунули Татарина? – вспомнил я. – Лично вы сказали, что моя бабушка знает, кто убийца! Ведь это было чистое вранье!
Диана, скучая, посмотрела на меня, потом на небо.
– Что есть ложь? Тень. «Разве может тень погасить Солнце?» Кафка. Из позднего.
– Началось! А как вам так: «Разве может Солнце светить там, где уже лежит тень?» – с заумным видом парировал я. – Или где тучи висят над башкой? Караваев-Таврический. Из раннего. А еще тень любит ложиться… на плетень. Это уже поздний Караваев. Сидящий перед вами и недоумевающий по поводу ваших благомудростей. Просто ответьте – соврали зачем? Не стыдно?
Даже не смутилась.
Даже скучать не перестала, словно львица, случайно придавившая борзого мышонка. Вроде и еда для хищницы, да только разве наешься? Так, на один зуб. Даже поохотиться толком не пришлось. Скучно.
– А я и не врала, – чуть коснулась пальцами губ.
Думала, не замечу, что она так зевок подавила. Или… она специально сделала это движение, чтобы я заметил? Невыносимая женщина!
– Не врали? – окрысился я. – А что? Просто вводили в заблуждение?
– Не-а! Это вы сами все интерпретировали. Я сказала тогда: «Ваша бабушка поможет». А «поможет» от «знает» очень сильно отличается. Вы не находите?
Я нахмурился, пытаясь вспомнить тот разговор в медпункте.
– Что вы все юлите? – сдался наконец я, отчего еще больше разозлился. – Смысл-то не меняется. Вы меня направили по ложному следу!
– В результате которого вы, так или иначе, все же вышли на убийцу. В чем вам и помогла ваша бабушка, направив вас по адресу Нарбекова. А там вы нашли значок, который и вывел вас через немецких архивариусов на фамилию Крохмалюк. Дальше – дело техники, что вы прекрасно и продемонстрировали. Что не так? Разве бабушка не помогла? Очень даже помогла… как я и обещала.
У нее на все есть отмазки!
Странно, если было бы по-другому, учитывая возраст. И пара десятков неучтенных перерождений. Придушенный мышонок пискнул и… затих. На время. Пока окончательно не сожрали… тьфу ты, опять неприятные ассоциации.
Тем не менее Диана права.
Все равно бесит!
Я цапнул очередной эклер в качестве протеста и демонстративно отвернулся к лесу. Лес был сер, густ и неприветлив. А тоже вызывал нелицеприятные воспоминания, связанные с недавней ночной прогулкой вокруг скотного двора. И не только вокруг, надо заметить…
– Послушайте, а группа наша засадная у церкви до утра просидела?
Диана поставила бокал на столик и еле заметно поморщилась – опять не о том я спрашиваю. Для нее все это – мелочь, пустяки. Сопутствующие накладки, недостойные внимания.
– Понятия не имею.
– А… там же человек разбился! Об этом кому-нибудь сообщили?
– Любопытно просто, каким невообразимо стихийным образом носятся у вас мысли в голове. Это действительно важно?
Вот как у нее получается так выводить меня из себя?
– А вы мне то «тыкете», то «выкаете»! – в отместку слегка по-детски заявил я. – Тоже стихия в мозгах бушует? Не определились еще?
Диана кротко вздохнула, всем своим видом демонстрируя толерантное сочувствие по факту моей воинствующей непоследовательности. Тем не менее ответила… на вопрос, который был раньше.
– Анатолий, тот самый милиционер, которому ВЫ… очень понравились…
– Толик-алкоголик?
– Да-да, он самый. Как раз вместе с вашей группой он всю ночь, и утро, и весь следующий день расследовал и оформлял тот кошмарный несчастный случай. Как можно подходить так близко к обрыву в нетрезвом состоянии! Ужасное легкомыслие!
– А… то, что он по веревке…
– Вы знаете, не было никаких веревок! Анатолий специально искал-искал да и не нашел ничего. Вообще никаких следов присутствия посторонних! Ни сумки брезентовой, ни канатов с забитыми костылями, ни пучков обвязок в нише над пропастью…
Понятно, дальше можно не продолжать.
Следы моего участия в тех событиях полностью зачищены.
– И все-таки я хочу понять! – решительно отложил я надкушенный эклер и вновь начал крутить скользкую Диану, предварительно тщательно прожевав очередную сладость и запив ее дымящимся на морозце кофе. – Эта авантюра с карабином! Вы зачем мне его подсунули? Ведь решающей роли он в моем спасении не сыграл.
– Правильно, – подтвердила Диана и опять отхлебнула вина. – Не сыграл.
– Он ведь скорее меня даже подвел! Толкнул на риск этого сумасшедшего спуска по канату. Кабы не эта железка, не эта потенциальная возможность использовать для спасения трос, я, может быть… стал бы прорываться в другую сторону. Где не пришлось бы охреневать от прелестей высоты! Через… бабку Дуню, к примеру. Наверняка бы я от нее увернулся…
Произнес это вслух, а про себя тут же подумалось само собой: «А вот она от своих поросят увернуться не смогла…»
– Наверняка бы… увернулся.
– Ну!
– А может быть, и нет.
Что лучше для метания – эклеры или медовик?
Во! Пирожное «картошка». И липкое, и компактное, и в ладонь хорошо ложится…
Домой хочу.
Уеду я от вас. Злые вы.
– А ваш финт с высадкой ребенка в ночном лесу? – Я упрямо стиснул зубы. – Эту подставу я иначе как наблюдением над подопытной крысой и не расцениваю. Я вам что, мышь лабораторная?!
– Вы не мышь. Вы – человек, наделенный необъяснимыми свойствами.
– Вы, Диана Сергеевна, их еще фантастическими назовите…
– И назову. Вы – человек, наделенный фантастическими свойствами.
Я щелчком отправил в сухую траву валяющуюся на столе огромную крошку от пирожного. Ест тут кто-то, как поросенок.
Мм… вновь неприятное сравнение.
– То есть к тем свиньям собачьим меня привели как раз эти самые фантастические свойства?
Прозвучало как ругательство.
Только разве эту женщину можно вывести из себя подобными казусами? Скалу Красную разве можно разрушить, метая в нее голыши с пляжа? Кому, как не мне, легендарному специалисту по экстремальному скалолазанию, это может быть известно лучше всех?
Диана зажмурилась от удовольствия, ловя лицом одинокий лучик солнца, на секунду выглянувшего из-за неуемно крутящихся между горами туч. Я тоже подставил щеку.
Греет! Январь месяц, а солнце греет.
– Чистота эксперимента, – неожиданно произнесла Диана, не открывая глаз. – Я передала ТЕБЕ карабин, чтобы определить одну тенденцию, тем самым смазав определение другой, гораздо более важной.
– А это… так и задумывалось? – опешил я. – Именно так вы все распланировали?
– Нет, конечно, – беспечно отмахнулась эта невыносимая женщина. – Жалко тебя просто стало…
– Меня? Вам?
– Именно мне. А чего здесь такого?
– Да… ничего. Пожалел волк кобылу…
Диана открыла глаза и внимательно посмотрела на меня. Потом улыбнулась, откинулась на спинку шезлонга и вновь продолжила щуриться на солнышко. На небе действительно стали появляться редкие бледно-голуб