– Только варенье? – уточнил Мортен, оборачиваясь. Ани кивнула, завороженно глядя на две банки в его руках. Ложка возникла в ее пальцах сама собой, но девушка, в отличие от пристально следившего за ней мужчины, этого даже не заметила.
– Варенье с вареньем, – заметила она, не отрываясь следя за тем, как с щелчком открывается крышка и прямо перед ней оказывается баночка. И в тот же миг туда падает ложка, чтобы зачерпнуть тягучую сладкую массу и отправить ее в рот. Кажется, она даже глаза закрыла, наслаждаясь, и, если бы не снисходительный смешок, вырвавшийся у собеседника, Ани, пожалуй, могла бы и забыть, где находится.
– Простите, не хотел вам мешать. – Под ее обиженным взглядом Мортен примирительно поднял руки. – Сам я не большой любитель сладкого и не могу так искренне наслаждаться смесью сахара и ягод.
– Мне больше достанется. – Ани пожала плечами и зачерпнула еще, решив проявить милосердие. Болериан, помнится, тоже странно реагировал на ее внезапно открывшуюся любовь к варенью, но, зная, с кем имеет дело, остерегался так явно выражать свои чувства.
– Даже не претендую, – легко согласился уступить все запасы Мортен.
Он стоял напротив, по другую сторону стола, внимательно наблюдая за гостьей и пытаясь понять, зачем она пришла и так ли правдива его нечаянная догадка. Возможно ли такое, что Ее Темнейшество вот так запросто сидит на его кухне и ест самое дешевое клубничное варенье из лавки в конце улицы? Подобные мысли казались ему абсурдом, но ее заминка с ответом на вопрос о завтраке была слишком характерной. Ни один человек не стал бы размышлять над этим вопросом, а уж если и задумался, то перечислил бы названия любимых блюд, а не остановился на пространном – еда.
Обе баночки закончились слишком быстро. Ани для верности звякнула ложкой о дно и печально вздохнула. Пусть ей и нравилось варенье, но сейчас она ела его, практически не чувствуя вкуса. Просто это был повод оставаться наедине с Морьеном подольше и не искать иных причин.
– Желаете еще? – уточнил бывший слуга.
– А есть? – не слишком веря в удачу, переспросила девушка.
– Совсем немного. – Он поставил перед ней начатую банку и заметил, с каким облегчением гостья вцепилась в неожиданную находку. Впрочем, здесь варенье закончилось еще быстрее, оставляя после себя повисшую в воздухе неловкость и три пустые стеклянные банки. И если справиться с последними было легко, то победить первую…
– Ваш камзол. – Ани соскользнула с табурета и, убедившись, что не испачкала рук, протянула Морьену его вещь. – Спасибо, что поделились. И им, и вареньем, и… своим временем, – тихо добавила девушка, чувствуя, как ее ношу перехватывают чужие руки, и отступая на шаг. Сжала пальцы в кулаки и не глядя попросила: – Простите, что доставила вам столько проблем.
– Вы так часто извиняетесь, – заметил мужчина и сбросил сложенный камзол на стол, не слишком заботясь о его сохранности.
– Мне есть за что, – тихо призналась Ани. Она чувствовала себя виноватой, все возвращалась мыслями в первый день их знакомства и думала, что было бы, если бы она не потащила его за собой, не принудила пойти в Замок? Он ведь мог вернуться к жизни гораздо раньше, не потерял бы столько лет, успел бы влюбиться… На этом предположении, отзываясь на ее негодование, в глазах девушки вспыхнула тьма, и Ани пришлось еще ниже опустить взгляд, хотя, казалось бы, куда еще ниже: она и так разглядывала подол платья.
– Вы так жаждете моего прощения? – Ани почувствовала, как ее берут за руку и на контрасте с теплыми пальцами собеседника еще раз поняла, насколько они разные. А он словно бы задался целью свести на нет это различие, обеими ладонями пытаясь согреть ее холодную руку.
– Да, – признание далось легко. Она и не думала отрицать свою вину перед ним, потому и не отрицала жажду получить прощение. И не за варенье – за отнятые годы, которые не только заставила провести подле себя, но и вынудила забыть. Пусть так и должно было быть лучше, но стало ли… И в этом была лишь ее вина.
– Тогда я прощаю вас, что бы вы ни совершили. – Ани моргнула, не веря своим ушам, и, подняв голову, перехватила взгляд собеседника. Несмотря на улыбку на губах, глаза Морьена были серьезными, сосредоточенными. Такими, будто и он говорил не о варенье. – Но при одном условии.
– Каком? – пересохшими губами спросила Ани.
– Сегодня вы не станете мне лгать, о чем бы я вас ни спросил.
Ани вздрогнула. Первое удивление сменилось отчаянием, после – надеждой, которая так же быстро померкла. Слишком серьезной была просьба для того, кто не знал, о чем просит. Слишком многое стояло на кону. Слишком…
– Согласна, – на одном дыхании, пока не передумала, пока не вспомнила о сотнях запретов и договоров, что связывали ее откровенность невесомыми, но крепкими путами, согласилась Ани и отступила, вызволяя свою руку из цепких пальцев собеседника. – Спрашивайте, – грустно предложила она, ожидая расстрельного допроса тут же, но была не готова услышать:
– У меня есть всего один вопрос, но я задам его не сейчас.
– А когда?
– За три минуты до полуночи, – назначил срок собеседник и усмехнулся своим, недоступным Ани мыслям. – Или никогда.
– Значит, – Ани помедлила, размышляя, – до тех пор мне придется быть рядом, чтобы не пропустить ваш вопрос?
– Верно, – признался мужчина, улыбаясь. Довольно, открыто, тепло, будто ее предположение его порадовало.
– А где мы проведем этот день? – продолжила допытываться Ани, чувствуя странную дрожь в коленках, постепенно охватывавшую ее всю.
– Где пожелаете. Но мне кажется, этот город достаточно большой, чтобы мы могли провести весь день вне этих стен.
– Так и есть, – подтвердила Ани, не зная, плакать ей или смеяться. Ее желания сбывались одно за другим, и то, что могло привести к краху, пока дарило ей крылья. Она и не мечтала вновь провести с ним весь день. Не по ее приказу, противиться которому не могла ни одна Тень, а по его желанию. По его собственному добровольному желанию, вторившему ее мечтам.
Но что-то не давало ей покоя. Ни когда они гуляли по набережной, ни когда кормили птиц честно купленными отрубями, ни когда расстелили на выгоревшей от солнца траве покрывало и принялись изучать содержимое корзинки «для прогулок», ни позже – когда солнце начало клониться к закату, а Ани проваливаться в тоску от предстоящей разлуки.
– Ночь уже совсем скоро… – протянула девушка, отсекая любые мысли о назначенной магистром встрече. В конце концов, она могла и не видеть послания, а его угроза… Ее Морьен сейчас был с ней, рядом, на расстоянии вытянутой руки, и никто и ничто не смогло бы причинить ему вред, не испросив у нее высочайшего позволения, которого она не собиралась давать. Ни сейчас, ни потом.
– Вы не любите ночь?
– Это ваш вопрос? – Ани печально вздохнула, не слишком веря в удачу. Посмотрела на собеседника, отмечая, как посерьезнело его лицо, и отвернулась.
Легкий ветер касался острых кончиков травы, и они покорно склонялись перед силами природы, даже не мысля о сопротивлении, с каким-то благоговейным шорохом подчиняясь чужой воле. Как люди. Как большинство из них…
– Нет, – Мортен говорил тихо, но оттого не менее весомо. – Просто наблюдение. Чем ниже клонится солнце, тем больше в вас печали.
– Тем ближе наше расставание, – пояснила Ани и вздохнула: – А мне не хочется прощаться. Твоя… ваша компания слишком притягательна, но срок назначен. – Она с тоской взглянула на напряженное лицо собеседника, грустно улыбнулась и добавила: – Я не знаю, о чем вы спросите и к чему приведет моя откровенность, которую я так неосмотрительно вам обещала, но едва ли после этого мы сможем вот так сидеть в поле и любоваться закатом.
– На все воля богов.
Ани вздрогнула, но повторила:
– На все их воля.
Она прикрыла глаза, чтобы проступившая тьма не вырвалась в мир: столько удовлетворения она испытала от признания своего главенства над человеческой судьбой. И даже то маленькое обстоятельство, что речь шла не об одной лишь Ани, не способно было убавить удовольствия ее темной стороны. И, словно вторя ее чувствам, яркие багряные росчерки прочертили небо, окрашивая его в привычные Ани тона горизонта над Закатным Замком.
– Красиво, – оценил смену красок Мортен, краем глаза косясь на сидевшую рядом девушку. Она моргнула и едва заметно поморщилась, бросив один единственный взгляд на небо.
– Красиво, – согласилась она, избегая смотреть вверх, и тихо, еле слышно пробормотала: – Если видишь в первый раз.
Нахмурилась, сердито свела брови, и ночь начала стремительно захватывать небо. Слишком быстро для обычного осеннего дня, слишком решительно и неумолимо. Дерзко вспыхнули россыпи звезд, вызывая восхищенные вздохи у наблюдавших за резкой сменой времени суток зевак. Аркант, покидавший в этот самый миг пустой дом друга, удовлетворенно хмыкнул и отменил заказ столика. Магистр лучше других знал, в чьей власти было окрасить небо кровью, а после одним жестом скрыть ото всех.
– Вы не любите закатов, – скорее утвердительно, чем вопросительно заметил Мортен, поднимаясь с покрывала.
Ани покачала головой, подтверждая его вывод, а после приняла протянутую руку и, ухватившись, поднялась. Тьма скрывала их лица, в поле за городской чертой не было ни единого источника света, кроме луны. И девушке больше не нужно было следить за выражением своего лица, но она видела, как напряжены плечи ее собеседника, как он хмурится, касаясь ее пальцев, как высокий лоб прочерчивает решительная линия. Видела и сжимала пальцы свободной руки, чтобы не задать вопрос.
«Три минуты до полуночи, – повторяла Ани себе. – Срок этой иллюзии. Три минуты до полуночи».
Ей хотелось и вовсе отменить время, заставить его обратиться вспять, чтобы этот день повторялся вновь и вновь. И она даже могла такое устроить: пусть не в этом мире – в своем, но… чем тогда она будет отличаться от своих коллег?
– Вернемся в город? – предложил Мортен, вклиниваясь в водоворот охвативших ее сомнений.