Живая душа
Дмитрий МЕДВЕДЕВ
В нынешнее безвременье скулежа и чернухи под ручку с порнухой встретить человека с улыбкой на русском лице – подарок судьбы. Я сподобился. Держу в руках книгу «Красный всадник» Владимира Бояринова. Поэзия.
Не буду оригинальничать. Повторю великого Александра Трифоновича Твардовского, как-то подслушавшего отзыв солдат о нетленном «Василии Тёркине»: «Ведь вот стихи, а всё понятно. Всё на русском языке». «Красный всадник» от первой строки «дремучий сон глубок» до завершающей «знаменье верное – не впрок» крепко сбит по-русски. Читатель не потеряется в ШОПЕ, его не объегорит пройдоха-ДИЛЕР, не подстрелит нанятый КИЛЛЕР.
Наш, суворовцев, старший брат – кадет из знойного Каракаса Борис Плотников, пронаблюдав забугорные рекламы из окна «Волги» по пути от Шереметьева в Москву, вопросил: «Где я?». То есть, не на Брайтон ли бич попал?
Владимир Бояринов пишет русским слогом, русским словом, мыслит по-русски.
Можно долдонить с утра до ночи: мёд, мёд, мёд. Но во рту слаще не станет. Можно 25 часов в сутки сетовать об униженном и оскорблённом русском народе. Но Ивану да Марье от этого веселее не будет. Поэт Бояринов – фамилия-то какова – делом доказывает: мы, русские, живы. Железные дамы Тэтчер и Олбрайт «отслюнили» нам 15 миллионов. Исполнители лапу к уху: безработица, вымораживание, ляжки Буша с сальмонеллой – всё в дело. А нас – 145. Не освободили мы землю отчичей да дедичей. Дышим. Звучит русское слово.
Припрягли русскоязычных. Из «ящика» сплошная забугорщина и блатная «музыка».
Но прозвучало: «Русский язык – это, конечно, одна из основ нашей государственности… Он нуждается в помощи и поддержке». Творчество русских, а не русскоязычных поэтов и беллетристов – это реализуемая помощь и поддержка. По велению сердца. Владимир Бояринов не последний витязь в этой дружине.
Вот уже век не умолкают споры об авторстве так называемых «Протоколов сионских мудрецов». Есть мнение, что этот документ – матрица развёртывания будущего человечества, наполняемая энергией землян. Автор – управляющая структура. Митрополит Петербургский и Ладожский Иоанн учил: не всё ли равно, кто составил «Протоколы», главное – век как выполняются. Процитируем: «Нет ничего опаснее личной инициативы: если она гениальна, она может сделать более того, что могут сделать миллионы людей, среди которых мы посеяли раздор… Нам надо направить воспитание гоевских обществ так, чтобы перед каждым делом, где нужна инициатива, у них опускались бы в безнадёжном бессилии руки».
Владимир Георгиевич Бояринов – один из столпов Московской городской и областной организаций Союза писателей России – не даёт умереть русской литературе организационным делом и поэтическим словом. Не поддаётся унынию и бессилию.Конечно, без причины я не стану
Молоть про седину да серебро.
К пятидесяти, думал, что устану.
А бес – в ребро!
Но это не рапповская трескотня – глубинная жажда жизни, неистребимая рус-
Какие дни, какие золотые,
А ночи-то какие позади!
И вот уже рассветы поостыли,
И зарядили долгие дожди,
И что-то с нами станется зимой…
Гляжу, как листья рвёт осенний ветер.
Не детства жаль, не юности самой,
А жаль, что вот прошли – и не заметил.
Взгляд на прожитое с высоты достигнутого. Есенинская грусть: «Я не буду больше молодым». Но…
Новый день идёт с востока.
Забываюсь от восторга,
Обернувшись на зарю…
«Солнце всходит!» – говорю.
Особо я упиваюсь концовками Владимира Бояринова. Это как хлопок пастушеского кнута. Словно выстрел. Вот из стихотворения «Чудак»:
Чудак! Да ты сверни на эти плёсы,
Хотя бы раз единственный сверни.
Ты выйди на песчаные откосы
Хотя бы раз и за море взгляни…
Сам про себя беседуя и споря,
До поздней ночи мается чудак.
А может быть, у человека горе,
В сравнении с которым даже море
Огромное и чёрное – пустяк.
Или из разворота в «Московском литераторе»:
Милая, кто меж людьми
Свыше отмечен?
Если умру от любви,
Значит, я вечен.
Мой приятель Владимир Ильич Голобородько сформулировал: «Афоризм – хорошо отредактированный роман». Поэзия Владимира Бояринова афористична.
Не будите сдуру лиха,
Не желайте зла кому-то.
Дон Кихот помешан тихо.
«Тихий Дон» замешан круто!
И ещё:
О тратах ревёте?
Но плакать не гоже —
Ещё наживёте.
И спустите тоже.
Политику, в открытую, поэт обходит стороной. Но всё же, всё же:
ДЕРЕВЕНСКАЯ ИДИЛЛИИЯ
Баба поросят кормила
И ворчала: «Ох и жрут!»
На крыльце сидел Корнила
И читал газету «Труд».
Он читал про непорядки
Изнахраченной страны
И про то, как делят взятки
Забубённые чины.
И изрёк тогда Корнила,
Перемолвясъ со старушкой:
«Видно, спутали кормило
Эти молодцы с кормушкой».
Среднерусский, негромкий, такой милый пейзаж и в вёдро, и в метель – истинный герой поэта. Как мне это близко. Был я в Венесуэле. Видел кактусы пятиметровые. Ну, пальмы эти. По пляжу босиком – ни-ни. Пятки сгорят. А вернулся – нет ничего слаще Подмосковья. Владимир Бояринов любит Родину. Он её певец.
До войны звучало: «Грозно сплотилась наша планета. Всё же нам выпала честь: есть мушкетёры, есть мушкетёры, есть мушкетеры. Есть!» Читая и перечитывая Владимира Бояринова, с радостью убеждаешься: русская поэзия жива. Она есть.
«Дуэль» № 47, 25 ноября 2003 годаКакой восторг! Я – русский!
Виктор ПРОНИН
Слова в заголовке принадлежат не мне – их произнёс в минуту душевного подъёма полководец Александр Васильевич Суворов. И я вот тоже, прочитав книгу Владимира Бояринова «Открываешь ставень райский», и потому тоже находясь в состоянии душевного подъёма, не нашёл ничего лучшего, как повторить слова генералиссимуса. Тем более что на первой же странице Владимир Бояринов подтвердил слова Александра Васильевича своими строками: «Я под клятвою Отчизне расписался жгучей шашкой».
Не зря я начал со слов победоносного полководца, не зря. Как-то уж слишком часто последнее время приходится читать стихи о России – грамотные, мастеровитые, с образами и подобиями, но какие-то горестные, будто не читают поэты свои стихи, а причитают над безвременно погибшей Отчизной. И эта вот бесконечная угнетённость возводится в ранг любви к России, будто любить её можно только с печалью в глазах!
Ничего подобного, ребята, успокойтесь. Не все так думают, не все так пишут – заламывая руки и состыковав худо-криво строки. «С птицами на плечах, с радостью на лице вижу тебя в лучах на золотом крыльце» – это Владимир Бояринов.
Знаете, чем зацепили меня стихи Владимира Бояринова? Весёлая победоносность. Пишет ли он о России, о Костроме, о счастливой любви или о том, что ушла любимая, когда, казалось бы, беда в душе (Ты ушла – и след простыл… Мне без воли – свет постыл!), я знаю, что в конце беды будет счастье! (Ты пришла – мои надежды мигом скинули одежды!). Хочу сразу предостеречь – здесь речь идёт не о каком-то частушечном счастье, многие стихи поэта по-настоящему глубоки и трагичны. Но он не упивается печалью и не размазывает по щекам выдавленные по случаю слёзы.
В стихах Владимира Бояринова не надо искать повествовательность, рассказ о растроганности увиденным или о посещении мест знаменательных и знаменитых. Поэт выше этого, его стихи скачут через очевидное, в них есть пронзительность искренности, небоязнь заглянуть в себя и поделиться увиденным там, в себе.Просыпается ночью залётная боль
И пронзает меня поперёк и повдоль,
И над ложем мой ангел-хранитель летает.
Мне тебя не хватает,
Тебя не хватает!
Я привожу здесь эти строки, потому как знаю, что стоит за ними и как это бывает. Пусть другие приведут в своих записках другие строки, те, которые понравились им. Мне хочется отметить то, что важно для меня в стихах Владимира Бояринова – их отличает чистое, талантливое озорство. Это называется мастерством. Какие бы тяжкие муки, рисковые мысли нас ни посетили, не все слова годятся для стихов об этих муках и мыслях. Один известный поэт написал когда-то неплохие строки – «Я помню чудное мгновенье…», а знающие люди читали об этом же мгновении его дневниковую запись – отличие разительное. В стихах Владимира Бояринова очень точная выверенность и в интонации, и в словах. В книге нет ни единого слова чужого, неудачного, стоящего поперек строки или поперёк мысли («Я стал забывать про тебя, но легче не стало»).
Поэт, овладевший истинным мастерством в своём деле, может иногда позволять себе некие шалости, которые нередко оборачиваются находками и достижениями. А о чём эти, простите, стихи? – спросит кто-то лукавый и вроде бы простоватый. А ни о чём! – ответит ему автор, и я с ним соглашусь – настоящие стихи не могут быть слишком уж конкретными – с именами, датами и названиями. Именно такие вещи мы называем стихами, а их авторов – поэтами.
«Сорвётся стылая звезда, сорвётся лист, сорвётся слово – всё будет завтра, как всегда, и послезавтра будет снова. Всё повторится в простоте: в ночи с гнезда сорвётся птица и растворится в темноте – чтоб никогда не повториться».
Я сознательно написал эти стихи в прозаическом исполнении, чтобы ещё разубедить читателя – написанные и вот так они всё равно остаются поэзией. Вполне возможно, что автор более ценит другие свои строки, но это не важно – я сейчас не о нём, я о себе. Что бы он у себя ни ценил – его дело, а сейчас, в эти вот минуты, встревожен я… «Между мной и тобой – ворон с чёрною трубой. Он играет – а в соседнем сосняке от беды на волоске стая грает. Всё равно тебя люблю! Все равно ружьё куплю! – пусть не грает. Два заряда вколочу!.. А трубу позолочу – пусть играет».