Когда он смог обратиться к Ваймсу так, чтобы их никто не слышал, Мокрист спросил:
— Я знаю ритм поезда, командор, но я не боец. Почему вы выбрали меня?
— Потому что, мистер Губвиг, вы душу дьяволу продадите за возможность сказать, что дрались на крыше поезда. А еще я видел вас в деле. Вы деретесь как ублюдок, – хуже чем Шнобби, а он норовит укусить за колено. Я видел трупы глубинников с того инцидента на щеботанской дороге. Вы можете сражаться только в ужасе, но правду говорят, что трус часто становится самым лучшим бойцом.
Вообще, Мокрист старался держался от этого места подальше. Конечно, в Анк-Морпорке тоже можно было встретить вервольфа или зомби, но в Убервальде они были повсюду. Это была их земля с их правилами – включая черноленточников, странноватых типов, которые клялись избегать искушения пить человеческую кровь… Но они все равно оставались странными, или даже более того – пили исключительно какао и по любому поводу маршировали с флагами и барабанами. Вполне возможно, это просто было лучше, чем снова быть пронзенным колом на перекрестке. Здесь повсюду была видна рука Марголотты, а Мокрист понимал, что там, где вы видите руку Марголотты, вы также сможете найти руку Ветинари.
Но теперь воздух был пропитан опасностью. Хотя Мокрист, в сущности, был с опасностью на короткой ноге, доминирующей его мыслью была мысль о смерти, и его внутренний демон кричал: «Хахаха! Помни, что жизнь без опасности не стоит того, чтобы жить!» Он всегда мужественно отстаивал это утверждение, но, честно говоря, сейчас с куда большим удовольствием оказался бы на пляже в Щеботане, если можно – наслаждаясь их знаменитым мороженным в тончайшем рожке, который так аппетитно хрустит, когда его кусаешь. С клубничным вареньем. И крошками.
Мокрист стоял посреди вагона охраны, позволяя своему телу слиться с движениями поезда. Он покачивался, когда поезд покачивался и концентрировался на том, чтобы устоять на ногах. В конце концов, если придется драться, - думал он, - ногам нужно осознать, что их ожидает. Ваймс полюбопытствовал, что это он делает, но когда Мокрист попытался объяснить, только насмешливо фыркнул.
— В общем и целом, мистер Губвиг, я пытаюсь обезвредить тех, кто пытается обезвредить меня. Это очень простой метод. Весьма нехитрый, но он всегда помогает мне остаться в живых… он и еще понимание того, что почти у всего на свете есть пах, а почти на каждой ноге есть ботинок.
В качестве наглядного пособия раздался звук ударяющегося о вагон камня и металла. Словно ожидаемое сообщение.
Поезд ехал через расселину, которая только однажды пропускала вагоны, так что Железная Герда почти касалась скалистых склонов, проходя мимо них на половине своей скорости.
Вагон охраны оказался в осадном положении, и только позже Мокрист узнал, что глубинники шествовали по сторонам расселины.
Несколько незадачливых гномов приземлились на платформу Флюорита, и хотя самый большой стражник в душе был сущим котенком, два глубинника, пытающиеся откалывать от него породу, привели его в немного резкое настроение, так что теперь котенок сражался, как тигр. Он выкрикивал тролльские проклятия, которые буквально светились красным в воздухе, после того, как их произносили.
Успокаивая нервы, Мокрист схватил рельсосгибочный пресс и открыл опускную дверь на крышу – к первобытной радости глубинников, пытавшихся впихнуть его внутрь. Но какое чувство удовлетворения бы ни испытывал гном, оно было начисто сметено норовистым металлическим прутом, который с приятным лязгом ударился об его челюсть.
Мокрист не удивился, услышав, что за ним карабкается Ваймс. И теперь, окруженный несколько дезорганизованными гномами, Ваймс сорвал с себя рубашку. Гномы прибывали, и Мокрист видел, как они один за другим осознают, что их будущее находится в руках легендарного Хранителя Доски. Освобожденный шрам на запястье командора почти пульсировал в полутьме. Главной ошибкой глубинников было то, что они замерли, уставившись на него, потому что командор обрушился на них, как говорят в Анк-Мопорке, как библиотекарь.
Ваймс бросился в дальний конец вагона и отбросил одного обезумевшего глубинника так, что тот приземлился на крыше другого вагона. Словно в балете глубинники кружились и падали на рельсы внизу. А теперь еще и гоблины подключились, чтобы сделать день глубинников немного более интересным: гоблины в доспехах со всей определенностью не помогали сражаться.
Опускную дверцу и примыкающую к ней панель вырвали с крыши вагона и, сражаясь с особенно свирепым гномом[84], Мокрист увидел, как Детрит подымает свой гигантский арбалет в отверстие и кричит: «Миротворец!» - сигнал ко всем, в ком осталась хоть капля разума, как можно скорее найти прикрытие. Дротики, которыми стрелял миротворец, были из твердой древесины, что делало их ужасающе опасными. И когда Детрит был действительно в ударе, оружие плевалось деревом с такой скоростью, что дротики загорались налету. Не металл – только дерево, но дерево, движущееся так быстро, что расщеплялось еще на тысячи дротиков в процессе движения.
Когда гром стих, Детрит закричал ему:
- Эй, мистер Губвиг! Один бежит назад! Пескососы знают, где отцепляется паровоз!
Мокрист обернулся и к своему ужасу увидел, как Железная Герда на огромной скорости отделяется от теперь неподвижного вагона охраны. Он посмотрел вниз на Флюорита, который держал в каждой руке по глубиннику, под оглушительные крики столкнул их головами и выбросил в темноту между путями.
— Мы откатываемся назад, Флюорит, - закричал Мокрист. – Можешь потянуть нас вперед?
Рывком Флюорит намертво остановил вагон охраны, и Мокрист спрыгнул вниз на вибрирующую платформу.
— Отличная работа, мистер Флюорит. А теперь достаньте, пожалуйста, ту штуку, которую сделали для вас ребята мистера Симнела.
Своим забавно детским голоском Флюорит ответил:
— Да, мистер Губвиг, я могу сделать это, а еще могу отбуксировать вагон.
Ваймс спрыгнул с крыши, где он усложнял жизнь глубинникам – ныне пребывающим на самом ее дне – с криком:
— Какого черта происходит?! Почему мы остановились и где остальной поезд?
— Это сволочи отцепили нас! – заорал Мокрист. – Но с этим мы справимся. На платформе Флюорита есть дрезина… на всякий случай!
И, действительно, как только педали дрезины начали вращаться, вагон охраны разогнался и выстрелил как стрела в сторону исчезнувшей Железной Герды.
Большое лицо Флюорита сияло, пока он крутил педали, как… ну… Флюорит, потому что никто другой не смог бы заставить платформу лететь вдоль рельс. Она скрипела и скрежетала, но огромные ноги тролля двигались вверх и вниз так, что казались размытыми, и внутренний демон Мокриста фон Губвига шепнул: «Маленькая педальная машина, которая поможет кому-нибудь передвигаться быстрее. Стоящая идея, запомни ее».
Свисток Железной Герды эхом прокатился по каньону, и Ваймс закричал:
— Подвези меня к поезду, офицер!
Тролли вообще-то не потеют. Вместо этого на них начинается что-то вроде цветения. Флюорит проворчал:
— Немного сбился с дыхания, командор… но я стараюсь.
Дрезина Флюорита, по-прежнему тянувшая за собой вагон охраны, включая принявших лежачее положение глубинников, врезалась в последний вагон, и прежде чем она отскочила обратно, он рванулся вперед и обеими руками вцепился в буферы. Ваймс пробежался по обширной спине тролля и мгновенно словно демон взлетел в осажденный вагон. Мокрист последовал за ним так быстро, как смог. Глубинники и бурильщики были повсюду, все еще пытаясь проникнуть в бронированный вагон сверху, и теперь вопрос заключался в том, чтобы понять, кто друг, а кто враг. Впрочем, друзей было гораздо меньше, так что определить врага не составляло труда.
— Давайте, парни! К делу, материны дети! – закричал Ваймс назад в вагон охраны. – Вы знаете, кто враг, и вы знаете, что делать! Достаньте их, прежде чем они достанут вас, и не дайте им достать Короля! Я на крышу!
Взобравшись на шатающуюся крышу поезда, Ваймс тут же начал наносить урон врагу, который продолжал спускаться со склонов ущелья на движущийся поезд. К несчастью для атакующих гномов проблема со спуском заключалась в том, что защитники могли легко определить место, куда ты рассчитываешь приземлиться, которое удивительным образом впоследствии совпадало с местом, где тебя настигал рельсосгибочный пресс. В то время как Мокрист и Ваймс, хорошо приспособившиеся к движению поезда, могли держаться на ногах, гномы – с даже с их очень низким центром тяжести – просто не могли сражаться на шатающихся и качающихся вагонах, и двое людей могли просто сбивать их, как кегли. Мокристу было их даже жаль. Идиоты с идеей, и эта идея была такой идиотской.
В тот момент, когда он наблюдал как Ваймс отражает атаку двух поганцев, порыв темноты толкнул Мокриста на спину и вышиб из него дух. Он смотрел прямо в лицо безумию – особой разновидности безумия, искореженного идеализмом. Безумию, которое злорадствовало – что в имеющихся обстоятельствах было не лучшей идеей. Глубинник замахнулся топором, но реакция, порожденная ужасом, позволила Мокристу откатиться в сторону в тот же миг, когда массивное лезвие пробило крышу позади него, раскрошив дерево как раз там, где только что была его голова. Глубинник снова поднял топор, и Мокрист подумал: «Что ж, вот и все… Жизнь без опасности не стоит того, чтобы жить… Может, в следующей повезет».
А потом он увидел и усмехнулся. Въезд в тоннель. Так что он подмигнул так, как мог подмигнуть только Мокрист фон Губвиг, и сказал:
— Пока!
Искры ливнем обрушились на него, и только через мгновение он понял, что произошло. То есть какая произошла неудача. Тоннель был слишком просторным, так что глубинника не укоротило, как ожидалось. Вместо этого его топор скреб по крыше, оставляя за собой весьма впечатляющий фонтан искр. Искр хватило на освещение, достаточное, чтобы Мокрист нашел свою цель. Больше всего он сейчас надеялся, что