ит к очень и очень неприятному будущему. Технические возможности общества на сегодняшний день огромны, и они продолжают увеличиваться в геометрической прогрессии соответственно растущему числу ученых и инженеров, количеству и качеству новых открытий и машин. При этом общество, становясь все сильнее технически, оказывается во все более полном подчинении властей, выступающих в роли хозяина. Могущество властей вовсе не ограничивается властью политической, как считают все или по крайней мере многие. Политическая власть - это только верхушка айсберга. Подлинная, скрытая, тайная власть - это власть денег. Частный капитал, государственный капитал, транснациональные корпорации, военно-промышленные комплексы, финансовые тресты, многонациональные банки, картели...
Не думаю, что здесь можно что-либо изменить. Единственная слабая надежда - моральные качества, которыми могут обладать лица, принимающие решения, те незаметные, порой скрытые от постороннего взгляда люди, что занимают высшие посты в рамках этой власти денег. Они такие же люди, как и все прочие, ничем не хуже других, а иногда и лучше, поскольку умнее многих и зачастую сохраняют определенные этические принципы, давно утраченные большинством их подчиненных. К сожалению, во главу угла они всегда ставят интересы возглавляемой ими компании, а эти интересы сводятся не к вопросам морали, а к выколачиванию прибылей, причем по возможности скорее.
Наивно было бы надеяться, что лица, принимающие решения, поставят сравнительно отдаленное будущее рода человеческого выше непосредственных интересов своей компании. Хотя на самом деле не все, что хорошо для "Дженерал моторс", хорошо для Америки, как говаривал хозяин этой фирмы; точно так же не все, что хорошо для "Электрисите де Франс", хорошо и для Франции... И поскольку на здравомыслие финансовых магнатов надеяться не приходится, я не вижу, каким образом человечество могло бы избавиться от власти денег, к которой его толкают электроника, информатика, кибернетика, роботы, бюрократы и т. д. Ибо владельцем техники, одновременно освобождающей и порабощающей человека, владельцем людей, создающих технику, обслуживающих ее и пользующихся ею, владельцем изобретателей, придумывающих новые чудесные машины по мере того, как ученые делают новые открытия, владельцем всего этого являются Деньги - либо прямо, либо через посредство государства.
Ученые, инженеры, техники лишены всякого права решать, как следует использовать придуманные, построенные, усовершенствованные ими машины. И дело здесь не только в том, что они материально зависят от нанимателей, но еще и в их чрезвычайно узкой специализации. С одной стороны, она неизбежна, ибо без нее человек - ученый, техник, инженер - не может стать настоящим специалистом своего дела. Но, с другой стороны, такие специалисты оказываются как бы отгороженными от подавляющей части современного массива научных знаний. К сожалению, приходится согласиться с автором известной шутки, впервые прозвучавшей, мне думается, лет сорок назад: специалист тем лучше, чем глубже его знания во все более узкой области, так что идеальным специалистом следует считать того, кто знает все ни о чем.
Поневоле сужая свою специализацию, нынешние научные работники и инженеры оказываются невеждами не только в смежных дисциплинах, но и в общественных науках, без которых, однако, нельзя разобраться в социальных, экономических и политических вопросах, а без этого невозможно выработать в себе четкое представление о необходимости тех или других решений политического или иного характера, даже если бы настоящие власти, то есть те, за кем стоят Деньги, предоставили бы ученым и инженерам такую возможность, то в результате своих недостаточных познаний в данной области основная масса инженеров и научных работников в итоге примкнула бы к линии, предначертанной тайной властью денег и всячески поддерживаемой любой властью - как политической, так и административной.
В действительности же при любой государственной системе, будь то истинная демократия или демократия в кавычках, военная диктатура или авторитарный гражданский режим (опирающийся, впрочем, все-таки на армию и на полицию), решения, принимаемые правительством, носят всегда финансовый, экономический, валютный, коммерческий или стратегический, но уж никак не научный характер. Таким наукам, как химия, физика, математика, биология, астрономия, геология, вход сюда заказан. И тем более смешно выглядит то легкое презрение, с которым представители так называемых точных наук относятся к своим коллегам, работающим в гуманитарных областях: в тех редких случаях, когда к решениям, разрабатываемым политиками самостоятельно или навязываемым им подспудной властью денег, все же привлекаются ученые, то это бывают исключительно специалисты общественно-экономического профиля. Однако, поскольку и они находятся на положении оплачиваемых работников, их роль тоже не выходит за рамки должности советника. Решения принимают не они.
Некоторое утешение можно найти в том, что сама по себе власть денег не лучше и не хуже, чем власть политиков. Более того, финансист зачастую обладает большей объективностью, так как стремится к получению прибыли, а не к удовлетворению своего самолюбия, как это часто бывает в среде политиков. Действительно, даже самые продажные политики часто на первое место ставят свое самолюбие. Большинству людей свойственно, едва выбравшись из нищеты и обзаведясь каким-то минимумом имущества, переключаться на вопросы честолюбия. К этому большинству относится и почти вся выборная элита общества. Не чуждые никому из нас комплексы неполноценности выступают на первый план и требуют пищи. В дело идет все титулы, звания, должности, ордена, награды, благосклонные упоминания, слава... А вот истинных хозяев владельцев капиталов - такие страсти не обуревают. Их степень уверенности в себе значительно выше, чем у людей менее обеспеченных материально. О бедняках же и говорить нечего: им не до того, им лишь бы прожить самим да прокормить семью, а о прочем и думать некогда.
Когда у власти находятся правые, то их подспудной или даже открыто декларируемой целью является получение прибылей и обеспечение такого порядка, который бы этому способствовал. В этом случае политики прямо и сознательно ставят себя на службу власти денег. Если же во главе государства становятся левые силы, идеалом которых является общественная справедливость, то на них тут же начинают оказывать мощное давление с целью не допустить осуществления программ, нацеленных на восстановление такой справедливости и тем самым на снижение прибылей.
Для возвращения к "привычному порядку" в действие разом или поодиночке пускают такие средства, как вывоз капитала за границу, отказ от капиталовложений, подкуп чиновников, прессы, радио, телевидения, а то и профсоюзов, как это было в Чили перед свержением Альенде, да и кое-где поближе. В ход идет все - вплоть до военного путча. Нужна была бы абсолютная демократия, чтобы правительство могло проводить в жизнь политику справедливого распределения доходов и при этом удерживалось у власти.
Такое положение дел далеко не ново. Новым является, однако, абсолютный характер власти, позволяющий ей по своему усмотрению распоряжаться наисовершеннейшими техническими средствами, уже созданными или создающимися. При этом не столь важно, кто стоит за этой абсолютной властью государственный ли капитал или транснациональные корпорации.
И при этом первопричиной такой мутации, переживаемой человечеством, мутации, способной отбросить его на уровень сообщества муравьев, оказываются научные открытия. Подобно незадачливому ученику чародея, беспомощно следят ученые, какое пугающее развитие получают их открытия. "Sic vos, non vobis, mellificatis ares*", - писал Вергилий около двух тысячелетий назад. Да, друзья ученые, совершать-то открытия будете вы, только не всегда во благо себе.
* Так вы творите свой мед, пчелы, но не для себя (лат.)
И на Этне ученые столь же беспомощны, как и повсюду. С ними, впрочем, советуются, а порой и соглашаются, поскольку ни на какие важные стратегические или хозяйственные решения вулканологи по своему положению повлиять не могут. Жаль только, что по своему невежеству политические деятели частенько обращаются не к тем ученым. И не только на Этне.
В тех почти исключительных случаях, когда представители точных или естественных наук все-таки входят в правительство, они в нем выступают уже не как ученые, а как лица, принимающие решения, то есть, как администраторы. Мое нынешнее положение несколько иное. В 1981 г. меня назначили комиссаром по вопросам крупных стихийных бедствий, или катастроф. Основной моей задачей было сведение к минимуму последствий катастроф путем заблаговременного принятия определенных мер, а также организации соответствующих спасательных мероприятий. И в этой области мне было предоставлено право принимать определенные решения. Делать это, повторяю, я должен был не как ученый-специалист, а как администратор. По чистой случайности (и еще по некоторым причинам) я, вулканолог по профессии, оказался вынужденным заниматься вулканами еще и по долгу службы. Иными словами, специалисту было предоставлено право принятия политических решений в своей области. Поистине rara avis - редкая птица!
Этой удаче я обязан тем, что живу в одной из немногих стран, где еще сохранился демократический строй. Однако пользоваться своим положением мне приходится с осторожностью, во-первых, потому, что технократия как таковая есть явление крайне отрицательное, а во-вторых, потому, что события вокруг Суфриера и то, что за ними последовало, привели к разложению определенного числа специалистов, занимающихся вулканами, чего нельзя не учитывать. Если я хочу добиться поставленной передо мной цели, мне следует одновременно и забыть малоприятное прошлое, и всегда помнить о нем. Забыть чтобы обсерватории, построенные на трех действующих вулканах во французских заморских департаментах (Мон-Пеле, Суфриер и Фурнез), могли действовать достаточно эффективно, а помнить - чтобы назначение на должности людей малокомпетентных или нечестных не помешало успешной работе обсерваторий и подготовке вулканологических заключений.