— Вот где расположены ракетные базы Соединенных Штатов: стартовые установки ракет ближнего радиуса действия и межконтинентальных ракет, с помощью которых они будут защищать свои продовольственные районы. Где эти базы находятся, вы знаете не хуже, чем любой рядовой сотрудник русской разведки.
Артур Лексингтон тихо прошептал:
— Буффало, Питтсбург, Преск-Айл...
— Вот именно,— продолжал Хауден,— эти пункты представляют собой острие американской оборонной мощи. Именно они подвергнутся нападению русских ракет. Если отсюда американцы выпустят свои ракеты на перехват русских, то перехват произойдет над территорией Канады.— Драматическим жестом он провел ладонью над канадской частью карты.— Вот где будет поле битвы! Вот где, согласно существующим планам, развернется война! — Глаза присутствующих следили за движением его руки, которая на своем пути охватила широкую полосу к северу от границы, включая зерновой пояс Запада и промышленные центры Востока с городами Виннипег, Форт-Уилльям, Гамильтон, Торонто, Монреаль и множеством других поселений вокруг них.— Радиоактивные осадки будут здесь самыми сильными. В первые же дни войны наши города погибнут, а сельскохозяйственные зоны будут заражены и станут бесплодными.
С Башни мира донесся звон курантов, пробивших четверть двенадцатого. Тишину в комнате нарушало только тяжелое дыхание Несбитсона и шуршание бумаги, когда стенографист переворачивал листы своего блокнота. Хауден прикинул в уме, что может думать сидевший перед ним человек, не подготовленный услышать то, о чем здесь говорилось. И может ли средний человек, не искушенный в политике, осознать важность происходящего, могут ли люди вообще охватить разумом последствия назревающих событий до того, как они произойдут.
Общая схема была, конечно, предельно простой. Если исключить случаи сбоя техники, например ложной тревоги, происшедшей из-за случайных неполадок, то русские почти наверняка первыми запустят свои ракеты. В таком случае траектория полета их ракет пройдет над территорией Канады. Если система оповещения сработает эффективно, американское командование будет иметь несколько минут для отражения атаки — достаточно времени, чтобы запустить свои оборонительные ракеты ближнего радиуса действия. В лучшем случае первая серия перехвата произойдет где-то к северу от Великих озер, в районе Онтарио и Квебека. Американские ракеты ближнего радиуса действия не имеют ядерных зарядов, но советские ракеты оснащены ядерными боеголовками с контактным взрывателем. И результатом каждого перехвата будет взрыв водородной бомбы такой силы, что атомная бомбардировка Хиросимы покажется детской игрой. Каждый взрыв — вряд ли стоит надеяться, что дело обойдется двумя-тремя взрывами,— накроет площадь в пять тысяч миль, неся разрушения и радиоактивное заражение.
Хауден обрисовал эту ситуацию кратко и точно. Потом добавил:
— Как вы видите, возможности нашего выживания как нации не внушают оптимизма.
Вновь наступило молчание. На этот раз его прервал Стюарт Костон, который тихо сказал:
— Так я и знал... и все мы знали... только страшно представить себе такое... Вечно спешишь, откладываешь на потом, и некогда по-настоящему задуматься... потому, вероятно, что не хочется...
— Вероятно,— сказал Хауден,— но дело сейчас вот в чем: сможем ли мы смело посмотреть фактам в лицо?
— Во всем, что вы говорили, содержится некое «если», или мне так показалось? — прервал молчание Перро, устремив на Хаудена вопрошающий взор.
— Да,— признался Хауден,— у меня имеется в запасе одно «если».— Он бегло осмотрел остальных и продолжил, задержав взгляд на Перро:—Все, что я здесь описал, неизбежно случится, если только мы не объединимся с Соединенными Штатами и не поступимся своим суверенитетом.
Присутствующие отреагировали немедленно, разразившись возгласами.
Адриан Несбитсон вскочил на ноги с криком:
— Никогда, никогда в жизни! — Его лицо приобрело кирпично-красный оттенок, слова вырывались вместе с брызгами слюны.
Костон выразил свое изумление, воскликнув:
— Страна просто вышвырнет нас вон!
У Дугласа Мартенинга непроизвольно вырвалось:
— Неужели вы, премьер-министр, серьезно...— Вопрос повис в воздухе незаконченным.
— Тихо! — Люсьен Перро стукнул кулачищем размером с окорок о стол. Пораженные, все смолкли: Несбитсон повалился в кресло, Костон застыл в нелепой позе, Мартенинг так и не закончил вопроса — все уставились на Перро. Обрамленное черными кудрями, лицо Перро было искажено гневом. Вот так, подумал Хауден, Перро для меня потерян, а вместе с ним и надежда на единство страны. Теперь Квебек — Французская Канада — отделится, как не раз бывало. А Квебек — тот подводный риф, о который разбивался не один правительственный корабль.
Хауден был способен повести за собой многих, даже большинство, в этом он был уверен: англосаксонская логика заставит поверить, в конце концов принять с неизбежностью то, что он предлагает, и поддержки англоязычной Канады будет достаточно, чтобы победить на выборах, но раскол приведет к ожесточенной борьбе, к обидам и шрамам, которые долго не заживут. Он ожидал, что Перро встанет и покинет зал.
Вместо этого Перро сказал:
— Я хочу выслушать все до конца,— и добавил мрачно:— Когда прекратится это воронье карканье?
Хауден застыл в изумлении, но не стал тратить время попусту:
— Есть одно предложение, которое в случае войны изменит ситуацию. Предложение чрезвычайно простое: оно состоит в том, чтобы переместить ракетные базы Соединенных Штатов — ракеты ближнего радиуса действия и стратегические — на наш канадский Север. Если сделать так, то основная часть радиоактивных осадков выпадет в необжитых районах страны.
— Не забудьте о ветрах,— сказал Костон.
— Да,— согласился Хауден,— если ветры подуют с севера, нам в какой то мере не избежать осадков. Однако нужно помнить, что ни одна страна не выйдет из атомной войны без урона. Самое большее, на что мы можем рассчитывать,— это уменьшить его.
Адриан Несбитсон возразил:
— Но мы и так сотрудничаем с американцами...
Хауден оборвал стареющего министра обороны:
— То, что было сделано нами до сих пор,— полумеры или того меньше. Если завтра разразится война, наши жалкие приготовления окажутся ничтожными.— Он повысил голос.— Мы уязвимы и практически беззащитны. Страна потерпит поражение и подвергнется оккупации с той же легкостью, с какой оккупировали Бельгию во времена прошлых европейских войн. В лучшем случае страну захватят и поработят, в худшем — она станет полем боя, нация будет полностью уничтожена, а земля опустошена на грядущие века. Такое не должно случиться. У нас мало времени, но если мы будем действовать быстро и единодушно, а кроме того, проявим реалистический подход к проблеме, то сможем выжить, выстоять и, пройдя тяжелые испытания, возможно, обретем величие, которое нам и не снилось.
Премьер-министр смолк, взволнованный собственными словами,— на миг у него перехватило дыхание от сознания своей исторической роли, роли спасителя нации. Вероятно, думал он, похожее чувство испытывал Уинстон Черчилль, выбирая судьбу для своей страны и размышляя о ее будущем величии. Такое сравнение доставило ему несколько сладостных минут. Неужели другие не замечают этого сходства? Что ж, возможно, не замечают сейчас, зато не преминут отметить позже, утешал он себя.
— Я говорю о предложении, полученном мною сорок восемь часов назад от президента Соединенных Штатов,— сказал Хауден и остановился. Затем, тщательно подбирая слова, продолжил:—Он предложил заключить официальное соглашение о союзе между нашими государствами. В соответствии с одним из пунктов соглашения Соединенные Штаты полностью берут на себя задачу обороны Канады. Канадская армия распускается, и тотчас же объявляется призыв канадцев в вооруженные силы США с принесением присяги на верность обеим странам. Территория Канады будет открыта для маневров объединенной армии, и, что самое важное, ракетные базы США переводятся как можно скорее на дальний север Канады.
— Боже,— сказал Костон,— Боже мой!
— Одну минутку,— перебил его Хауден,— это еще не все. Соглашение предполагает также отмену таможенных ограничений и совместную внешнюю политику. Помимо областей, которые я выделил особо, наша национальная целостность и независимость сохраняются полностью.
Он сделал шаг вперед и, вынув руки из-за спины, оперся кончиками пальцев о стол. Впервые в его голосе прорвалось волнение:
— На первый взгляд предложение президента может вызвать неприятие и показаться экстремальным. Но могу вас заверить, что я тщательно взвесил его и предусмотрел возможные последствия. По моему мнению, в нем заключается наш единственный шанс, если мы хотим выжить как нация в грядущей войне.
— Но почему именно таким путем? — спросил Костон сдавленным голосом. Никогда еще министр финансов не выглядел таким встревоженным и озабоченным. Казалось, что старый привычный мир рушится вокруг него. Что ж, подумал Хауден, он рушится для всех нас — миры имеют такое свойство, хотя каждый верит в незыблемость своего собственного мирка.
— Потому что другого пути и другого времени нет,— выпалил Хауден.— Потому что мы должны немедленно начать подготовку — в нашем распоряжении триста дней или, даст Бог, чуточку больше, но не намного. Время торопит! У нас не осталось его на раскачку из-за робости и нерешительности. До сих пор на совместных заседаниях по обороне дух национальной гордости связывал нас по рукам и ногам, парализуя наши решения, и он будет парализовывать нас дальше, если мы будем заниматься только компромиссами да латанием дыр в наших соглашениях с Соединенными Штатами. Вы спрашиваете меня: почему таким путем? Я заявляю еще раз — другого пути нет!
Теперь заговорил Лексингтон, используя самые примирительные интонации:
— Первое, что захотят знать наши избиратели, сохраним ли мы свою государственность в условиях данного соглашения или станем простым придатком Соединенных Штатов, чем-то вроде неузаконенного пятьдесят первого штата. Поскольку контроль над внешней политикой будет нами утерян, хотим мы того или нет, многое придется принимать на веру.