— А что, этот план может сработать. В конце концов мы действительно можем оказаться в выигрыше.
— И это не все,— сказал Хауден.— Я намерен поставить еще одно, самое важное условие.
Затянувшееся молчание прервал Люсьен Перро:
— Мы вас внимательно слушаем, премьер. Вы упомянули о каком-то условии.
Артур Лексингтон вертел в руках карандаш с задумчивым выражением лица.
Нет, он не осмелится сообщить им о своих планах сейчас, подумал Хауден. Еще не время. Идея слишком смела и до некоторой степени преждевременна. Ему вспомнилось, как отнесся к ней Лексингтон вчера, когда Хауден в частной беседе раскрыл ему свой замысел. Министр иностранных дел тогда возразил: «Американцы никогда не согласятся, никогда». На что Хауден задумчиво ответил: «Если припереть их к стенке, то могут согласиться».
И Хауден решительно заявил:
— Сейчас я скажу вам только одно: если мое требование будет удовлетворено, это станет величайшим успехом Канады в текущем столетии. В остальном, пока не произошла вашингтонская встреча, я полагаюсь на ваше доверие.— Повысив голос, он повелительно добавил: — Прежде вы мне его оказывали, я прошу вашего доверия снова.
Обводя присутствующих взглядом, Хауден опять почувствовал прилив вдохновения. Он привлек их на свою сторону. С помощью логики, убеждения и давления он выиграл в споре и получил поддержку. Это всего лишь первое испытание, но то, что ему удалось сделать здесь, может получиться повсюду.
Один Несбитсон сидел неподвижно и молча, с потупленным взором, нахмурив морщинистое лицо. Взглянув на него, Хауден почувствовал, как его снова охватывает злоба. Каким бы идиотом ни был Несбитсон, поддержка министра обороны, пусть даже символическая, была важна для него. Но злость тут же улеглась: ничего страшного, старика можно быстро убрать, а уволенный в отставку, он уже никому не будет мешать.
Сенатор Ричард Деверо
Ванкуверская газета «Пост», не склонная к благопристойности и осторожности в выражениях, проявила на этот раз чрезвычайное человеколюбие в репортаже Дэна Орлиффа о судьбе отвергнутого иммигранта Анри Дюваля. Статью поместили в верхней левой части первой полосы во всех рождественских выпусках. По значению она уступала только сенсации номера — вчерашнему убийству на сексуальной почве. Заголовок, растянувшийся на четыре колонки, гласил:
Бездомный сирота, житель Океана, встречает в одиночестве унылый сочельник!
Ниже, размером также в четыре колонки, был дан снимок молодого скитальца, прислонившегося спиной к корабельной шлюпке. Фотография сумела передать душевное состояние юноши, которое не исказил даже грубый газетный оттиск,— его лицо выражало глубокую грусть в сочетании с каким-то простодушием.
Впечатление от снимка и текста было таким сильным, что главный редактор нацарапал на гранках: «Хороший материал, продолжайте в том же духе» — и послал его в отдел городских новостей. Редактор отдела позвонил Дэну домой и сказал:
— Дэн, постарайся отыскать эффектное продолжение для следующего номера и посмотри, что можно выжать из иммиграционных властей об их намерениях насчет этого парня. Похоже, тема вызывает большой интерес у читателей.
В самом деле, в городе интерес к новости превзошел всякие ожидания и продержался на протяжении всего Рождества. О несчастном скитальце с теплохода «Вастервик» заговорили в домах, клубах, барах. У одних бедственное положение юноши вызвало жалость, другие сердито ругали «проклятых бюрократов» и «чиновничье бессердечие». Сразу после выхода газеты редакция получила тридцать семь телефонных звонков с похвалой в адрес газеты за смелость в освещении общественных проблем. Как обычно в таких случаях, все звонки были зарегистрированы в журнале, чтобы позже продемонстрировать рекламодателям, какой резонанс получают газетные публикации.
Появились и другие признаки сенсации. Пятеро диск-жокеев сочувственно откликнулись на новость в своих выступлениях по радио, а один из них даже посвятил Анри Дювалю песню под названием «Молчаливая ночь», выразив надежду, что «наш друг из-за семи морей настроился на волну самой популярной в Ванкувере радиостанции». В ночном клубе Китайского района звезда стриптиза объявила под гром аплодисментов, что она посвящает следующее раздевание «одинокому пареньку, томящемуся на корабле». В церквах по крайней мере восемь проповедей были спешно пересмотрены, чтобы включить в текст упоминание о «скитальце, что стучит в сии врата».
Чувство сострадания побудило не менее пятнадцати человек сочинить письма редактору ванкуверской «Пост», четырнадцать из которых были вскоре напечатаны. Пятнадцатое письмо, крайне бессвязное и завиральное, трактовало событие как попытку проникновения на Землю инопланетян из космоса, причем Дювалю отводилась роль «марсианского шпиона». Большинство авторов писем сходились на том, что кто-то должен предпринять что-то, хотя совершенно обходили вопрос, кем и что должно быть сделано.
Отдельные лица предпринимали практические шаги. Так, активистка из Армии спасения и один католический священник посетили Анри Дюваля на корабле. Разодетая в пух и прах вдова золотопромышленника, не успев скинуть норковое манто, упаковала собственноручно посылку с продуктами и сигаретами для Анри Дюваля. Поколебавшись немного, она добавила бутылку виски той самой марки, что предпочитал ее покойный муж, и послала посылку на борт «Вастервика» со своим ливрейным шофером в белом «кадиллаке». Шофер хотел было присвоить бутылку себе, но, обнаружив, что эта марка виски значительно уступает той, которую предпочитает он сам, опять завернул бутылку в бумагу и передал ее по назначению согласно инструкции.
Торговец радиотоварами, перепуганный грозившим ему разорением, сам не зная зачем, взял из своих залежей портативный приемник, надписал на коробке адрес Дюваля и доставил ее на борт корабля. Пенсионер-железнодорожник, весьма преклонного возраста, перебивавшийся кое-как на пособие, сунул в конверт два доллара и отправил их в адрес редакции для передачи Анри Дювалю. Водители автобусов, прочитав перед выездом в рейс газету со статьей о нем, пустили по кругу форменную фуражку и собрали семь долларов тридцать центов. Владелец фуражки лично отвез деньги Дювалю рождественским утром.
Новость, как круги по воде, распространилась за пределы Ванкувера. Континентальный выпуск «Пост» со статьей Дэна Орлиффа появился 24 декабря в 10 часов утра. В 10 часов 10 минут Телеграфное агентство Канады предоставило новость в сокращенном виде для передачи по радио и газетам на Западе. Другая телеграмма ушла в газеты Канадского Востока, а затем через «Канадиен пресс» сообщение поступило в агентства печати в Нью-Йорке. Американские газеты, изголодавшиеся по новостям в рождественские праздники, сократили статью еще больше и пустили новость гулять по свету.
Иоганнесбургская «Стар» уделила ей пару строк, а стокгольмская «Европа пресс» — четверть колонки. Лондонская «Дейли мейл» расщедрилась на четыре строчки, зато «Таймс оф Индиа» разразилась целой редакционной статьей. Мельбурнский «Гералд» ограничился одним абзацем, так же как и «Ла пренса» в Буэнос-Айресе. Московская «Правда» прокомментировала случай как образец «капиталистического лицемерия».
Перуанский представитель ООН в Нью-Йорке, узнав новость, решил сделать запрос в Генеральной Ассамблее по поводу происходящего. Услышав сообщение по радио, британский посол в Вашингтоне сердито насупил брови.
Новость достигла Оттавы как раз к выходу двух вечерних газет столицы. «Ситизен» поместила сообщение КТА на первой странице и броско озаглавила его:
Человек без родины умоляет:
«Впустите меня!»
Вторая газета, «Джорнал», дала материал под более скромным заголовком:
Нелегальный пассажир
просится в страну.
Брайен Ричардсон, размышлявший о трудностях, с которыми столкнется партия, когда секретные предложения Вашингтона станут в конце концов известны, прочитал обе газеты в своей скромно обставленной конторе на Спаркс-стрит. Управляющий партийной канцелярией был человеком атлетического сложения, с голубыми глазами, волосами песочного цвета и румянцем во всю щеку. Обычно его лицо сохраняло насмешливо-скептическое выражение, но он был способен и вспылить, а во всем его облике чувствовалась скрытая сила. Крупного телосложения и широкоплечий, он развалился на откидном кресле, положив ноги на захламленный стол и крепко стиснув трубку в зубах. В канцелярии было пусто и тихо. Его заместитель, а также референты и прочие служащие, составлявшие внушительный штат партийного аппарата, уже разошлись по домам, нагруженные рождественскими подарками.
Внимательно просмотрев газеты, он вернулся к статье о нелегальном пассажире. Солидная практика выработала у него особое чутье на политические скандалы, и теперь оно подсказывало ему, что такой скандал неизбежен. По сравнению с другими проблемами, стоявшими перед партией, дело было, конечно, пустяковым, но он знал, что именно такого рода дела влияют на престиж партии в народе. Он вздохнул: временами одна беда тянет за собой другую, не давая передышки. Ему так и не удалось до сих пор переговорить с премьер-министром. С досадой отложив в сторону газеты, он снова набил трубку и устроился в кресле поудобнее в ожидании звонка.
Всего в четверти мили от Брайена Ричардсона эти же газеты прочитал сенатор Ричард Деверо, коротавший время перед вылетом в Ванкувер в клубе Ридо на Веллингтон-стрит. Закончив чтение, он вырвал кусок газеты со статьей о нелегальном пассажире. В отличие от Ричардсона, горячо надеявшегося на то, что статья не создаст трудностей для правительства, сенатор — председатель местной организации оппозиционной партии — был твердо уверен в обратном.
Сенатор Деверо попросту украл газетную статью в читальне клуба — большом квадратном зале, выходящем окнами на Парламентский холм, с суровым бронзовым бюстом королевы Виктории, охраняющим вход,— но для него читальня, как и сам клуб были чуть ли не родным домом.