Маргарет взяла мужа под руку, и они вместе со всеми направились в столовую. По дороге она сказала:
— Натали хвасталась омарами в гадюке. Она заявляет, что не поверишь, как это вкусно, пока сам не попробуешь.
— Ну что ж, не забудь предупредить меня о том, что я ем,— сказал он с улыбкой. То была их давнишняя шутка. Джеймс Хауден был совершенно безразличен к еде и часто забывал поесть, если ему не напоминали об этом. Иной раз он ел так рассеянно, что не мог сказать, что именно он только что съел. Когда они поженились, Маргарет, которая любила готовить, дулась на мужа и даже плакала из-за полного его равнодушия к ее стряпне, но впоследствии примирилась и делала вид, что ей это безразлично.
Оглядев столы, уставленные яствами, Хауден обратился к официанту, подошедшему к ним с двумя пустыми тарелками:
— Буфет выглядит внушительно. Что это тут такое?
Официант, польщенный честью прислуживать самому премьер-министру, затарахтел названиями блюд:
— Малосольная белужья икра, мальпекские устрицы, омары в гадюке, отбивные на косточке, каплун в желе, копченая индейка с орехами, виргинский окорок...
— Благодарю вас,— сказал Хауден,— дайте мне кусочек хорошо прожаренной говядины и немного салата.
Видя, как вытянулось лицо официанта, Маргарет умоляюще прошептала: «Ну, Джими!», после чего премьер- министр поспешно добавил:
— И еще чего-нибудь, что порекомендует моя жена.
Когда они отошли от стола с полными тарелками, рядом с ними вырос губернаторский адъютант.
— Извините, его превосходительство шлет поклон и просит сообщить: вам звонит мисс Фридмен.
Хауден поставил на стол тарелку с нетронутой едой:
— Хорошо.
— Тебе обязательно идти сейчас, Джими? — В голосе Маргарет слышалась досада.
Он кивнул:
— Милли не стала бы звонить, если бы дело могло подождать.
— Вызов переведен на аппарат в библиотеке, сэр.— Поклонившись Маргарет, адъютант повел Хаудена за собой.
Минутой позже Хауден говорил в трубку:
— Милли, я смог вырваться к телефону, поклявшись, что дело чрезвычайной важности.
В ответ прозвучало мягкое контральто личной секретарши Миллисент Фридмен:
— Так оно и есть, господин премьер.
Когда-то он любил говорить по телефону только ради того, чтобы слышать голос Милли. Он спросил:
— Вы где?
— В приемной вашего кабинета. Я вернулась, со мной находится Брайен. Он хочет сказать вам что-то, поэтому я и звоню.
Укол непонятной ревности почувствовал Хауден при мысли, что Милли Фридмен находится наедине с кем-то другим... Та самая Милли, с которой его связывали когда-то любовные отношения, вызвавшие у него чувство вины перед женой в автомобиле. Их любовь была страстной и всепоглощающей, но, когда связь была прервана, как оно и должно было случиться, они продолжали жить рядом, словно отгородившись друг от друга стеной. Никто из них даже не делал попыток напоминать друг другу о том необыкновенном сумасшедшем времени. Но от случая к случаю, как, например, сейчас, видя или слыша Милли, он волновался по-прежнему, словно был молод и полон сил, сбросив с плеч бремя лет... Тем не менее его не оставляла тревога,— тревога государственного деятеля, который не может позволить себе оплошности, как воин не оставляет бреши в своих доспехах, чтобы не получить от врага сокрушительного удара.
— Ладно, Милли, передай трубочку Брайену,— приказал премьер-министр. В наступившей тишине послышался звук передаваемой из рук в руки трубки, потом громкий решительный голос заговорил:
— Шеф, в Вашингтоне произошла утечка информации. Канадский репортер пронюхал о вашей встрече с Большим Рулем. Требуется правительственное сообщение о встрече, иначе создастся впечатление, что вас вызывают в Белый дом, а такое случится непременно, если новость поступит из Вашингтона.
Брайен Ричардсон, сорокалетний энергичный управляющий делами и национальный организатор партии, не бросал слов на ветер. Его выступления, как устные, так и в печати, сохраняли стиль рекламных проспектов, которые он когда-то составлял, будучи сначала первоклассным сочинителем реклам, а затем одним из руководителей рекламного агентства. Ныне его функции оставались фактически прежними, только теперь он занимался политической рекламой, являясь советником Джеймса Маккаллема Хаудена по проблемам поддержания престижа партии среди народа.
Хауден беспокойно осведомился:
— А утечка коснулась предмета переговоров?
— Нет,— ответил Ричардсон уверенно.— На этот счет будьте спокойны: все краны надежно перекрыты. Речь идет только о самом факте встречи.
Назначенный на свою нынешнюю должность сразу же, как только Хауден стал лидером партии, Брайен уже успешно руководил двумя предвыборными кампаниями и добился ряда важных успехов в период между выборами. Хитрый, изобретательный, энциклопедически образованный, с большим организаторским талантом, он был одним из немногих людей в стране, которые имели доступ к премьер-министру лично и по телефону в любое время дня и ночи. Он пользовался большим влиянием, и ни одно правительственное решение не принималось без его ведома. В отличие от остальных членов Кабинета Хаудена, которые оставались в полном неведении относительно предстоящей встречи с президентом, Ричардсона известили о ней сразу же.
Тем не менее имя Брайена Ричардсона было мало известно широкой публике, а если он и появлялся изредка на фотографиях в газетах, то скромно занимал место в третьем-четвертом ряду политических воротил партии.
— Наша договоренность с Белым домом о встрече не должна была подлежать огласке в течение еще нескольких дней,— недовольно буркнул Хауден.— Да и в заявлении о ней речь пойдет о переговорах по торговой и финансовой политике.
— Черт возьми, шеф, вот и продолжайте в том же духе,— воскликнул Ричардсон.— Заявление должно появиться немного раньше, только и всего,— скажем, завтра утром.
— А что еще можно сделать?
— Пустить в ход всякого рода домыслы, в том числе и на темы, которых нам хотелось избежать. Все равно то, что сегодня знает один, завтра узнают все,— продолжал решительно управляющий партийной канцелярией.— В данный момент только один репортер располагает информацией о вашей поездке в Вашингтон — некто Ньютон из торонтской «Экспресс». Этот писака позвонил издателю, а тот позвонил мне.
Хауден довольно кивнул: «Экспресс» часто оказывала услуги правительству, играя роль почти официозной газеты партии, а поэтому пользовалась поддержкой правительства.
— Я могу придержать газеты в течение двенадцати, от силы четырнадцати часов,— продолжал управляющий,— а дольше — рискованно. Нельзя ли попросить министерство иностранных дел чуть приоткрыть завесу тайны и дать сообщение к этому времени?
Свободной рукой премьер потер свой длинный птичий нос, затем решительно произнес: «Ладно, я скажу им». Эти слова означали для Артура Лексингтона и его ближайших помощников бессонную ночку. Им придется снестись с посольством США и, естественно, с Вашингтоном, после чего Белый дом будет вынужден согласиться с публикацией заявления под давлением возникших обстоятельств; впрочем, то, что пресса напала на след событий,— им не впервой. Кроме того, размышлял Хауден, благовидное сообщение о встрече необходимо президенту не меньше, чем ему... Требуется какое-то прикрытие, потому что действительные проблемы, служащие предметом переговоров, слишком деликатны, чтобы публика могла безболезненно переварить их.
— Кстати,— заметил Ричардсон,— какие новости относительно визита королевы?
— Новостей нет, но я только что разговаривал с Шелдоном Гриффитсом об этом. Он обещал сделать все возможное в Лондоне.
— Надеюсь, это ему удастся,— в голосе управляющего проскользнули нотки сомнения.— Старикан иной раз бывает чересчур щепетилен. Вы посоветовали ему поддать мадам коленкой под это самое?..
— Ну, не совсем такими словами,— улыбнулся Хауден,— но смысл их был именно таким.
В трубке послышался смешок:
— Лишь бы приехала, ее визит здорово поможет нам на выборах следующего года, наряду с другими мероприятиями конечно.
Готовясь повесить трубку, Хауден вдруг вспомнил:
— Да, Брайен...
— Слушаю.
— Постарайтесь заглянуть ко мне после праздников.
— Благодарю, непременно.
— Как у вас с женой?
Ричардсон бодро ответил:
— Думаю, что вам придется принимать меня одного.
— Я бы не хотел совать нос в чужие дела...— Хауден замялся, понимая, что Милли слышит часть разговора.— Дела не пошли на лад? Ваши отношения не улучшились?
— Мы с Элоиз живем в состоянии вооруженного нейтралитета,— ответил Ричардсон деловито.— Но в этом есть свои преимущества.
Хауден догадался, о каких преимуществах говорит Брайен, и опять его охватила невесть откуда взявшаяся ревность при мысли о том, что управляющий партийной канцелярией и Милли сейчас вместе наедине, вслух же он сказал:
— Извините.
— Удивительно, к чему только не привыкаешь,— заметил Ричардсон.— По крайней мере у нас с Элоиз полная ясность в отношениях, и каждый живет сам по себе. У вас все, шеф?
— Да, все,— буркнул Хауден,— сейчас пойду и переговорю с Артуром.
Он вернулся в Длинную гостиную, встретившую его шумом и гамом беседующих гостей. Атмосфера в зале стала более свободной после ужина, сопровождавшегося возлияниями, которые значительно повысили у всех настроение. Он миновал несколько компаний, поглядывавших на него с ожиданием, но лишь улыбнулся всем и прошествовал дальше.
Артур Лексингтон стоял в кругу людей, смеявшихся над фокусами, которые показывал министр финансов Стюарт Костон,— развлечение, частенько помогавшее ему развеять скуку членов Кабинета во время перерывов в заседаниях.
— Внимательно наблюдайте за этим долларом,— сказал Костон, покосившись на подошедшего премьер-министра.— Сейчас он исчезнет!
— Черт возьми! — воскликнул кто-то скептически.— Какой же это фокус?! Вы только этим и занимаетесь все время! — Генерал-губернатор, находившийся среди зрителей, залился добродушным смехом.