Быстрым взмахом ножа королева размазала клубничный джем по кусочку хлеба и заметила своим чистым высоким голосом:
— Мы с мужем часто размышляем о том, что для блага самой же Канады она должна чем-то выделяться.
Джеймс Хауден почувствовал искушение ответить, что Канада и так сильно отличается от Великобритании, особенно по части своих экономических достижений, но воздержался, решив, что он неверно истолковал смысл ее слов. Оказалось, так оно и было.
— ...Выделяться в том смысле, чтобы между Канадой и Соединенными Штатами имелось больше различий.
— Беда в том, мадам,— ответил осторожно Хауден,— что очень трудно сохранять различия между странами, живущими по соседству и схожими в образе жизни. Время от времени мы подчеркиваем свою обособленность, но не всегда успешно.
— А вот шотландцам удается сохранять свою самобытность,— заметила королева. Она помешала чай ложечкой с самым простодушным видом. — Может быть, вам стоит поучиться у них.
— Что ж, мы не против,— улыбнулся Хауден. Что правда, то правда, подумал Хауден, Шотландия, утерявшая независимость два с половиной века назад, сохраняет национальную самобытность и национальный характер в большей степени, чем когда-либо Канада.
Королева задумчиво проговорила:
— Все дело, вероятно, в том, что Шотландия никогда не утрачивала своих традиций. Канада же — вы уж простите мне мои слова — слишком поторопилась расстаться с ними.— Королева обезоруживающе улыбнулась, сглаживая обидный смысл своих слов.— Еще чаю?
— Нет, благодарю вас.— Хауден передал чашку с блюдцем ливрейному лакею, подошедшему к ним с кипятком для заварного чайничка. Он почувствовал облегчение, посчитав, что удачно обошел все подводные рифы английского чаепития.
— Надеюсь, вы не обиделись на меня за мои слова, премьер-министр.— Королева наполнила свою чашку чаем, как только лакей удалился.
— Ничуть,— ответил Хауден. Теперь пришла его очередь улыбнуться.— Иногда полезно услышать о своих недостатках, даже если не знаешь, что с ними делать.
— Тем не менее кое-что сделать можно, - произнесла королева нетерпеливо.— Мы с мужем всегда сожалеем, что в наградных списках нет канадцев. Мне доставило бы большое удовольствие, если бы Канада отменила запрет на награждение почетными титулами в честь новогодних праздников или дня рождения королевы.
Джеймс Хауден поджал губы:
— В Северной Америке дворянские титулы не в ходу, мадам.
— В части Северной Америки, возможно, но мы ведь говорим о нашем доминионе Канада! — Как бы мягко ни звучал голос королевы, все равно это был упрек, и Хауден слегка покраснел. Королева продолжала с легкой улыбкой: — Да и в Соединенных Штатах, как я заметила, тоже не гнушаются британскими титулами.
«Туше! — подумал Хауден.— Удачно подмечено: американцы в самом деле весьма почтительно относятся к лордам».
— Как мне известно, награждение почетным титулом считается в Австралии большим отличием. Да и у нас, в Британии, титулы не утратили своего значения. Может быть, они помогут Канаде обрести дополнительную обособленность от Соединенных Штатов.
Джеймс Хауден призадумался, пытаясь как-то выйти из сложившейся ситуации. Как премьер-министр независимого государства Британского Содружества, он обладал в тысячу раз большей властью, чем королева, однако обычай обязывал его принять видимость почтительного послушания.
По нынешним временам все эти дворянские «сэр», «лорд», «леди», конечно, ерунда. Канадцы отказались от них еще в 1930-х годах. Лишь немногие обладатели титулов, люди старшего поколения, настаивали на том, чтобы их величали, упоминая титул, что обычно делалось с потаенной насмешкой.
Чувство досады овладело Хауденом оттого, что королева не довольствуется отведенной ей орнаментальной ролью, а продолжает плести свою паутину. Предложение королевы было продиктовано страхом, который явственно проступает в лондонских коридорах власти,— страхом перед тем, что Канада выскользнет из объятий Британского Содружества подобно другим его членам, и, чтобы удержать Канаду, годится все что угодно, даже шелковые ниточки титулов.
— Я сообщу Кабинету ваше мнение, мадам,— сказал Хауден, вежливо соврав: он не намеревался делать ничего подобного.
— Поступайте, как сочтете нужным,— королева грациозно склонила голову.— Кстати, если уж продолжать затронутую тему, одна из наших самых приятных прерогатив состоит в том, чтобы удостаивать премьер-министров по их выходе в отставку титулом графа. Мы были бы счастливы распространить этот обычай на Канаду. — Она с наивным простодушием уставилась в глаза Хаудену.
Граф, что же, недурно, подумал Хауден, немного польщенный вопреки своим убеждениям. Это было одно из самых высоких званий в британском дворянстве: лишь маркизы и герцоги стояли выше. Конечно, он никогда не согласится принять титул, да и каким он будет графом? Медисин-хатским? Нет, люди лопнут со смеху. Граф Оттавский? Звучит раскатисто и весомо.
Взяв полотняную салфетку, королева деликатно стерла с наманикюренных пальчиков следы джема, затем поднялась со стула, приглашая Хаудена последовать ее примеру. Интимное чаепитие закончилось, и, как часто бывало во время неофициальных визитов, она пошла рядом с Хауденом, чтобы проводить его до выхода.
Они уже были на полпути к дверям, когда в комнату небрежной походкой вошел муж королевы. Принц вошел через потайную дверь в стене, скрытую высоким зеркалом с позолоченной рамой.
— Чаю не осталось? — спросил он бодрым голосом, но, увидев Хаудена, обратился к нему: — Как, вы уже покидаете нас?
— Добрый день, ваше королевское высочество! — поклонился Хауден. Он и не подумал ответить фамильярностью на дружеское обращение принца. Тот делал многое, чтобы избавить придворный церемониал от чрезмерной чопорности, вместе с тем не терпел и панибратства — его взор начинал метать искры, а голос становился ледяным, стоило ему подметить малейшую непочтительность.
— Если вам действительно надо уходить, то я провожу вас,— заявил принц. Хауден склонился над протянутой рукой королевы и, не поворачиваясь к ней спиной, отступил к дверям.
— Осторожнее, стул справа по борту! — предупредил его принц. Сам он также сделал насмешливую попытку пятиться к двери.
Когда они выходили, Хауден заметил, что лицо королевы стало каменным. Вероятно, подумал он, королева сочла поведение мужа слишком легкомысленным.
Оказавшись в нарядной прихожей, они попрощались за руку в присутствии швейцара в ливрее, который ждал окончания церемонии, чтобы проводить премьер- министра к автомобилю.
— Всего хорошего,— сказал принц, пожимая руку гостя. Его ничуть не смутила холодность королевы. — Загляните к нам еще разок до возвращения в Канаду.
Минут десять, пока машина мчалась по Мэлл-стрит в направлении к канадскому посольству, Хауден не переставал улыбаться, вспоминая эпизод прощания. Его восхитила решимость принца вести себя запросто, хотя в его пожизненном звании мужа королевы ему позволительно обращаться с людьми, как заблагорассудится: и официально, и фамильярно. Такое прочное положение совершенно меняет человека как внутренне, так и внешне; политики, которые, как Хауден, остро сознают, что срок их пребывания в должности рано или поздно закончится, могут ему только позавидовать. Конечно, в Англии премьер-министр по выходе в отставку получает титул за верную службу стране, но ныне этот порядок выглядит глупой забавой. В Канаде он и подавно кажется смехотворным... Граф Оттавский, ни больше ни меньше. Вот повеселились бы его коллеги!
И все же, справедливости ради, ему следует подумать над предложением королевы. Мадам была права, когда говорила о необходимости различий между Канадой и Соединенными Штатами. Может быть, стоит прозондировать отношение Кабинета министров к проблеме, как он и обещал. Что ж, если это пойдет стране на пользу...
Гм, граф Оттавский...
Но он так и не прощупал позицию Кабинета и не обмолвился ни словом о разговоре с королевой вплоть до настоящего момента. Только сейчас в Вашингтоне он рассказал министру иностранных дел, в несколько ироничном тоне, о предложении королевы, опустив ту часть разговора, которая касалась его лично.
Взглянув на часы, он убедился, что осталось пятнадцать минут на то, чтобы пересечь Пенсильвания-авеню, направляясь к Белому дому. Поднявшись с кресла, он опять подошел к распахнутому окну библиотеки и бросил через плечо:
— Ну и что вы думаете по этому поводу?
Министр иностранных дел опустил ноги с пуфика на пол, встал и потянулся, разминая тело.
— Что касается различий между нами и Соединенными Штатами, тут все в порядке — мы их получим. Только я не уверен, нужны ли они нам.
— Я думаю примерно так же,— сказал Хауден,— но должен сказать, что доводы королевы заслуживают нашего внимания. В будущем все, что способствует сохранению национального единства и самобытности, станет важным элементом нашей политики. — Он заметил на себе пристальный взгляд Лексингтона, поэтому добавил: — Но если вы против, давайте забудем об этой истории. Просто, учитывая просьбу королевы, я собирался обсудить данный вопрос со всеми вами.
— Полагаю, обсуждение делу не повредит,— уступил Лексингтон, принимаясь вышагивать из угла в угол библиотеки.
— В таком случае,— сказал Хауден,— не могли бы вы поднять этот вопрос в Кабинете, мне самому как-то неудобно. Будет лучше, если это сделаете вы. Я оставлю свое мнение при себе, пока мы не выясним позицию других.
Явно испытывая сомнения, Артур Лексингтон неуверенно пробормотал:
— Разрешите мне подумать, премьер-министр, если не возражаете.
— Конечно, Артур, вы вольны решать сами.— Очевидно, подумал Хауден, вопрос нужно поднимать осторожно, если вообще стоит его затрагивать.
Лексингтон остановился возле телефона, стоявшего в центре полированного столика, и, криво усмехаясь, осведомился:
— А не попросить ли подать нам кофе, прежде чем отправиться навстречу своей судьбе?