Возле стола бесшумно возник дворецкий, который начал раскладывать завтрак на подогретые тарелки. Здесь были яичница по-флорентийски и омлет. Алан предпочел яичницу.
Шарон заботливо предложила:
— Если хотите, можно приготовить вареные яйца.
— Нет, благодарю вас.—Алан оглядел щедрую порцию, поданную ему. — Я их готовлю дома, потому что отлично умею кипятить воду.
— Что касается кипячения, то вы умеете кипятить не только воду,— заметил сенатор.— Я убедился, что ваше умение кипятить приводит к неожиданным результатам.
Когда дворецкий удалился, тихо прикрыв за собой дверь, Шарон объявила:
— Я иду сегодня в суд. Надеюсь, вы не возражаете?
— Зря вы сообщили мне об этом.— Алан улыбнулся Шарон.— Я буду чувствовать себя не в своей тарелке.
Внезапно сенатор Деверо осведомился:
— А скажите, мой мальчик, ваша юридическая фирма процветает?
— Честно говоря, нет.— Алан грустно усмехнулся.— Сначала нам не повезло, и наши сбережения быстро испарились. Потом мы даже начали разоряться. И этот месяц, боюсь, не будет удачным.
Шарон нахмурилась в недоумении:
— Позвольте, разве известность не помогла вам приобрести клиентов? Не может быть, чтобы популярность не принесла свои плоды!
— Сначала я тоже так думал,— чистосердечно признался Алан,— но оказалось, что она только отпугнула клиентов. Мы с Томом не далее как вчера обсуждали эту проблему. — Он пояснил сенатору: — Том — мой партнер.
— Мне это известно,— признался старый сенатор.— Я навел кое-какие справки о вас обоих.
— Дело в том,— объяснил Алан,— что осторожные клиенты, такие, как, например, бизнесмены, не хотят, чтобы их адвокаты были чересчур популярны, а другие, у ко-го на руках мелкие юридические дела, считают нас слишком важными или слишком дорогими для них.
Сенатор согласился:
— Весьма здравая оценка ситуации, я бы сказал.
— Коли так,— воскликнула Шарон,— это ужасно несправедливо!
— Насколько я понял,— заметил сенатор,— господин Льюис интересуется корпоративным правом?
Алан с удивлением ответил:
— Верно, Том всегда проявлял к нему интерес. Он хотел бы специализироваться в этой области. — Полный любопытства, он пытался угадать, к чему сенатор затеял этот разговор.
— Мне пришла в голову мысль,—задумчиво произнес сенатор,— что было бы не худо оказать вам помощь, для чего нам нужно решить два вопроса. Во-первых, речь идет об авансе в счет гонорара за услуги в деле Дюваля. Я полагаю, две тысячи долларов удовлетворят вас?
От неожиданности Алан проглотил большой кусок непрожеванной яичницы. Ошеломленный, он ответил:
— Честно говоря, сенатор, я надеялся получить что- то в пределах этой суммы при окончательном расчете, не в виде аванса.
— Позвольте мне дать вам совет, мой мальчик.— Сенатор покончил с небольшой порцией яичницы и теперь, отодвинув тарелку, перегнулся через стол к Алану. Никогда не цените себя дешево. Среди профессионалов — в юриспруденции, медицине и других областях — самые высокие гонорары чаще всего получают те, у кого больше наглости или самоуверенности. Будьте самоуверенным, мой мальчик. Это поможет вам продвинуться по службе.
— А кроме того,— сказала Шарон, — выплата большого гонорара позволит дедушке снизить подоходный налог.
Алан улыбнулся:
— Благодарю вас, сэр. Если дело обстоит так, то я принимаю ваш совет... и аванс.
— Теперь обратимся ко второму вопросу.— Сенатор вытащил из кармана пиджака сигару и обрезал ее кончик. Закурив, он продолжил:—Фирма «Каллинер, Брайант и другие» занимается ведением большинства моих дел, требующих юридической помощи. В последнее время, однако, объем такой работы настолько возрос, что я подумываю о передаче части дел другой конторе. Надеюсь, вы и господин Льюис не будете возражать против того, чтобы взять на себя ведение дел фирмы «Деверо фористри лимитед». Фирма располагает значительными суммами на юридические услуги, которые составят солидную базу для вашей адвокатской конторы. Вопросы, связанные с вашим гонораром, мы обсудим позже.
— Не знаю, что и сказать,— промолвил Алан,— разве только то, что у меня сегодня потрясающее утро.— Он испытывал желание испустить восторженный крик. Нужно немедленно позвонить Тому и поделиться с ним радостной вестью.
Шарон улыбалась.
— Я так и думал, что вы обрадуетесь, мой мальчик. Но есть еще одно дело, которое нуждается в обсуждении. Однако, прежде чем мы займемся им...— Он глянул на Шарон.— Будь добра, милая, приготовь чек на две тысячи долларов, чтобы я только подписал его.— Подумав, добавил: — Лучше всего на банк «Консолидейтед фанд».
Когда купаешься в деньгах, иронически подумал Алан, главная забота состоит в том, чтобы решить, в каком банке снять со счета.
— Слушаюсь, дедушка,— весело отозвалась Шарон и вышла, забрав с собой чашку с кофе.
Когда дверь закрылась, сенатор повернулся лицом к гостю.
— Можно вас спросить,— обратился он к Алану прямо,— каковы ваши чувства к Шарон?
— Мы не говорили с ней об этом,— спокойно ответил Алан,— но как-нибудь на днях я попрошу у нее руки.
Сенатор довольно кивнул:
— Я так и предполагал. Вы, конечно, понимаете, что Шарон будет богата — по праву наследования.
— Я догадывался об этом.
— А вы не считаете, что разница в состоянии может помешать счастливому браку?
— Нет,— ответил Алан убежденно.— Я намерен упорно работать и добиться успеха. Если мы любим друг друга, было бы глупо видеть в этом препятствие нашему браку.
Сенатор Деверо вздохнул.
— Вы отменно здравомыслящий и способный молодой человек.— Он сплел пальцы рук на животе и, глядя на них, медленно сказал: — Мне бы хотелось, чтобы мой сын — отец Шарон — был больше похож на вас. На мою беду, он знает толк лишь в быстроходных моторных лодках, в женщинах того же пошиба и более ни в чем.
Что тут скажешь, подумал Алан, абсолютно нечего сказать. Лучше сидеть молча.
Наконец сенатор поднял глаза на Алана.
— Отношения между вами и Шарон — ваше личное дело. Шарон сама примет решение, так было всегда. Но со своей стороны я скажу, что, если ее решение будет в вашу пользу, я не буду вам препятствовать.
— Благодарю,— сказал Алан. Он чувствовал, как вместе с благодарностью его охватывает блаженство. Сколько событий за одно утро! Он вскоре сделает Шарон предложение, может быть, даже сегодня.
— И в завершение нашего сегодняшнего разговора,— сказал старик,— у меня есть к вам одна просьба.
Алан с готовностью ответил:
— Если это в моих силах, сэр, я ее выполню.
— Скажите: вы рассчитываете выиграть процесс в суде?
— Да, конечно, я уверен, что выиграю его.
— А есть ли возможность проиграть?
— Такая возможность всегда есть,— согласился Алан.— Служба иммиграции не уступит без борьбы. Но у нас на руках сильные козыри, гораздо сильнее, чем прежде.
— А что, если вы допустите небрежность в опровержении доводов ваших противников? Могли бы вы проиграть дело — так, чтобы все было шито-крыто,— проиграть намеренно?
Алан покраснел:
— Да, но...
— Мне нужно, чтобы дело было проиграно,— сказал сенатор Деверо тихо.— Я хочу, чтобы вы проиграли, а Анри Дюваль был депортирован. Такова моя просьба.
Прошло не менее минуты, пока смысл просьбы дошел до сознания Алана. Отказываясь верить своим ушам, Алан запротестовал сдавленным голосом:
— Вы отдаете себе отчет в том, о чем просите?
— Да, мой мальчик,— ответил сенатор осторожно.— Думаю, вполне отдаю. Я понимаю, что прошу многого, потому что знаю, как много значит для вас это дело. Но поверьте мне, у меня есть на то важные и веские причины.
— Выкладывайте,— потребовал Алан,— что за причины?
— Как вы понимаете, этот разговор должен остаться между нами, в пределах этой комнаты. Если вы согласитесь, на что я сильно надеюсь, то никто, даже Шарон, не узнает о том, что произошло между нами.
— Причины...— вполголоса настаивал Алан, — назовите причины!
— Их две. Сначала я укажу наименее важную. Ваш скиталец принесет больше пользы нашему делу — и делу других, таких, как он, если его выдворят из страны, несмотря на все усилия защитников. Некоторые люди достигают своего истинного величия в мученичестве. Пусть Анри продолжает нести венец мученика.
Алан спокойно заметил:
— А на самом деле, говоря языком политиков, вы добиваетесь, чтобы партия Хаудена выглядела хуже в глазах избирателей, потому что она вышвырнула Дюваля вон, а ваша партия — лучше, потому что вы пытались спасти его или по крайней мере делали вид, что пытались.
Сенатор чуть заметно пожал плечами:
— Вы сами выбрали слова, мой мальчик, я предпочел другие.
— А вторая причина?
— Я старик, и у меня безошибочный нюх на политические скандалы. Я чую его уже сейчас.
— Скандал?!
— Да, вполне вероятно, что вожжи управления страной перейдут в новые руки. Звезда Хаудена тускнеет, наша— восходит.
— Ваша собственная,— уточнил Алан,— не моя.
— Откровенно говоря, я надеялся, что со временем она станет и вашей. Но пока скажем так: фортуна повернулась лицом к партии, в которой я имею честь состоять.
— Вы сказали: скандал,— продолжал настаивать Алан,— объясните, о каком скандале идет речь?
Глаза Алана встретились с твердым взглядом сенатора.
— Ваш скиталец, если он останется в стране, обязательно превратится в постоянный источник беспокойства для его покровителей. Такие, как он, не могут приспособиться к новым условиям жизни. Я основываюсь на долгом опыте — подобные случаи уже бывали раньше. Если это произойдет, если он сорвется и натворит бед, возникнет повод для упреков в адрес нашей партии — нам будут колоть им глаза точно так, как мы делаем это сейчас своим противникам.
— Что же заставляет вас думать, что он, как вы выразились, сорвется?
Сенатор Деверо твердо ответил:
— Иначе не может быть! С его прошлым... в условиях нашего северо-американского общества...
— Не могу с вами согласиться, — горячо запротестовал Алан,— я готов оспаривать ваши слова, пока не охрипну.