Было далеко за полночь, когда он поднялся в спальню. Маргарет мирно спала, он разделся, не разбудив ее, поставил стрелки маленького настольного будильника на шесть часов утра.
Сначала он спал крепко, но к утру его стали мучить кошмары: ему снилась череда облаков размером с человеческую ладонь, которые разрастались в мрачные грозовые тучи, заволакивающие все небо.
Теплоход «Вастервик»
23 декабря на Западном побережье Канады — в двух тысячах трехстах милях от Оттавы по прямой, как летают реактивные самолеты,— пришвартовался теплоход «Вастервик».
Ветер в ванкуверской гавани был по-зимнему холодным и порывистым. Полчаса тому назад портовый лоцман приказал вытравить три звена якорной цепи, и теперь «Вастервик» тихо приваливался бортом к причалу, волоча за собой большой крюк якоря по илистому, свободному от камней дну бухты. Буксир, тянувший судно, дал один короткий гудок и отвалил, таща к берегу по воде буксирный конец, извивавшийся, как змея.
Через десять минут, в три часа пополудни местного времени, корабль причалил и выбрал со дна якорь.
Причал Ла-Пуент, где пришвартовалось судно, был одним из многих причалов на этой пристани, выступающих в море, как растопыренные пальцы. Здесь и на других причалах разгружались или принимали груз корабли. Стрелы грузовых кранов то и дело быстро взмывали вверх или опускались вниз, электрокары и портовые машины сновали взад-вперед от кораблей к грузовым складам. Только что от причала отвалил приземистый сухогруз, ведомый в открытое море буксиром с носа и вспомогательным судном с кормы.
К «Вастервику» деловым шагом приблизилась группа из трех человек. Они шли в ногу, привычно лавируя между работающими механизмами и бригадами докеров. Двое были одеты в мундиры: один таможенник, второй — чиновник службы иммиграции. Третий был в штатском.
— Черт,— выругался таможенник,— опять дождь пришпарил!
— Давайте поднимемся на борт нашего судна,— ухмыляясь, предложил человек в штатском — это был инспектор судоходной компании.— Там будет посуше.
— Я бы на это не рассчитывал,— сказал чиновник иммиграционной службы. У него было суровое лицо и рот, потерявший способность улыбаться.— На некоторых из ваших корыт внутри мокрее, чем снаружи. Как вы умудряетесь держать их на плаву, просто загадка для меня. С «Вастервика» спустили трап из ржавого железа. Глядя на обшарпанный борт корабля, инспектор компании проговорил:
— Иногда я сам диву даюсь. Да ладно, небось еще трех человек выдержит.— Легким прыжком он вскочил на ступеньку сходен, другие последовали за ним.
Капитан Сигурд Яабек, крупный плотный моряк с дубленым от солнца и ветра лицом, сидел в своей каюте, расположенной под капитанским мостиком, разбирая бумаги, которые ему могли понадобиться для портового досмотра груза и команды. Прежде чем пришвартоваться, капитан сменил привычный свитер и хлопчатобумажную робу на выходной двубортный костюм, но на ногах у него по-прежнему были старенькие тапки, в которых он проводил большую часть времени на палубе.
Нам повезло, думал капитан Яабек, что мы пришли в порт днем и сможем пообедать вечером на берегу. Наконец-то избавимся от всепроникающей вони удобрений из трюма. Капитан с отвращением сморщил нос от запаха, напоминающего смесь подмоченной серы и гнилой капусты. На протяжении долгих недель эту вонь источал груз третьего трюма, а вентиляторы разгоняли ее по всему кораблю. Какое утешение, что в Ванкувере теплоход нагрузят свежепиленым канадским лесом.
Держа документы в руках, он поднялся на верхнюю палубу.
В кормовом кубрике палубный матрос Крепыш Гейтс слонялся по небольшой квадратной кают-компании, служившей местом отдыха для команды, свободной от вахты. Он приблизился к другому моряку, молча смотревшему в иллюминатор. Гейтс был лондонским кокни. У него было изуродованное, покрытое шрамами лицо боксера, приземистая фигура с болтающимися руками делала его немного похожим на большую обезьяну. Он был самым сильным матросом на корабле и в то же время самым добродушным, если только его не выводили из себя.
— О чем задумался, Анри? — спросил Крепыш Гейтс.
Некоторое время тот продолжал глазеть в иллюминатор, делая вид, что не слышал вопроса. На его лице застыло выражение странной задумчивости, взгляд был неподвижно устремлен в сторону высоких городских зданий, видневшихся за строениями порта. По воде через открытый иллюминатор доносился шум уличного движения. Затем молодой человек вдруг пожал плечами и повернулся к Крепышу Гейтсу.
— Я ни о чем не думать.— Он говорил с горловым акцентом. Английский давался ему не без труда.
— Мы простоим в порту целую неделю,— сказал Крепыш Гейтс.— Ты не бывал в Ванкувере раньше?
Молодой человек, которого звали Анри Дюваль, покачал головой.
— А я был здесь три раза. Есть, конечно, места пошикарнее, но и здесь неплохо: жратва что надо и в любой момент можно подцепить девчонку.— Он искоса глянул на Дюваля.— Может, на этот раз тебя выпустят с корабля, приятель?
Молодой человек что-то уныло пробормотал. Хотя слова трудно было разобрать, Крепыш Гейтс их понял:
— Иногда я думаю, что уже никогда не попаду на берег.
— Глянь, эти парни — высокое начальство,— прошептал он.— Они могут дать тебе разрешение сойти на берег.
Анри Дюваль повернулся к товарищу.
— Я буду сильно стараться,— произнес он тихо. В его голосе послышался мальчишеский энтузиазм, сменивший глубокое уныние, акцент от волнения стал еще заметнее.— Я стараться работать. Может, меня оставят.
— Вот это дело,— подбодрил его Крепыш Гейтс.— Держи хвост пистолетом!
В кают-компании для чиновника иммиграционной службы установили стол и придвинули к нему стул. Он уселся, просматривая список команды, который подал ему капитан.
— Итак, тридцать человек офицеров и команды и один «заяц», тайком пробравшийся на корабль. Правильно, капитан?
— Да,— подтвердил капитан Яабек.
— Где вы подобрали нелегального пассажира?
— В Бейруте, Ливан. Его зовут Дюваль,— сказал капитан.— Он у нас уже давно. Даже слишком.
Лицо чиновника не отразило никаких чувств.
— Сначала проверим офицеров.— Он поманил пальцем первого офицера. Тот выступил вперед, протягивая шведский паспорт. Вслед за офицерами в каюту стали входить по одному члены команды. Опрос каждого не занимал много времени: имя, национальность, место рождения, несколько дополнительных вопросов. Затем матрос переходил для опроса к таможеннику.
Последним был Дюваль. Вопросы, обращенные к нему, носили не столь поверхностный характер. Он отвечал на ломаном английском, но старательно и серьезно. Некоторые моряки, Крепыш Гейтс среди них, задержались в каюте, чтобы послушать допрос.
Да, зовут Анри Дюваль. Да, он нелегальный пассажир, пробрался на корабль в Бейруте, Ливан. Нет, он не гражданин Ливана. Нет, у него нет паспорта. И никогда не было. Ни паспорта, ни свидетельства о рождении, ни других бумаг. Да, он знает, где родился — во Французском Сомали. Его мать была француженкой, отец — англичанин. Мать умерла, отца он не знает. Нет, он не может доказать правдивость своих слов. Да, ему отказали во въезде в Сомали, чиновники там не поверили его рассказу. Ему не позволили сойти на берег и в других портах — их так много, что он затрудняется все перечислить. Да, он уверен, что у него нет никаких документов, абсолютно никаких.
Подобный допрос проводился в каждом порту. По мере того как он тянулся, надежда, озарившая на короткий миг лицо молодого человека, сменилась унынием. Наконец он сделал еще одну попытку.
— Пожалуйста, я хочу работать,— стал умолять он чиновника, заглядывая ему в глаза в поисках сочувствия.— Я работать хорошо, работать в Канада.— Название страны он произнес коряво, как будто заучил его, но усвоил недостаточно твердо.
Чиновник отрицательно покачал головой.
— Нет, сюда вас не пустят.— Он повернулся к капитану Яабеку.— Я отдаю приказ о задержании этого пассажира, капитан. На вашу ответственность. Он не должен ступить на берег.
— Я позабочусь об этом,— добавил инспектор компании. Чиновник кивнул:
— Остальные могут быть свободны.
Матросы, собравшиеся в каюте, двинулись к дверям, когда заговорил Крепыш Гейтс:
— Можно перемолвиться с вами словечком, начальник?
Чиновник с удивлением ответил:
— Да.
Толпа у дверей замешкалась. Двое или трое матросов повернулись назад.
— Я насчет этого парня Анри.
— И что же? — Голос чиновника стал резким.
— Ну, я насчет того... учитывая, что через пару дней наступит Рождество, не могли бы мы взять с собой Анри на берег? Хотя бы на одну ночь?
Чиновник резко сказал:
— Я уже объявил и не намерен повторяться: он останется на судне.
Крепыш Гейтс тоже взял тоном выше:
— Я слышал это, только не могли бы вы забыть хотя бы на пять минут о своем проклятом бюрократизме? — Он не собирался выходить из себя, но взыграло презрение моряка к «сухопутным крысам».
— Ну хватит! — прикрикнул чиновник, сверля взглядом Крепыша Гейтса.
— Это вам хватит, сухарь вы заплесневелый! — взорвался Крепыш Гейтс.— Парень не был на берегу уже два года, а тут еще проклятое Рождество...
— Гейтс,— спокойно сказал капитан,— кончайте.
Наступила тишина. Чиновник покраснел и призадумался. Он с сомнением глянул на Крепыша Гейтса.
— Вы утверждаете, что этот парень Дюваль не был на берегу два года?
— Не совсем так, — спокойно вмешался капитан. Он говорил по-английски чисто, с едва заметным норвежским акцентом.—Он не был на берегу с того времени, когда пробрался на мой корабль двадцать месяцев тому назад. Ни в одной стране ему не позволили высадиться. В любом порту повсюду мне говорят одно и то же: у него нет паспорта, никаких бумаг, поэтому он не может сойти на берег. Он стал нашим штатным матросом.— Капитан поднял крупные мозолистые руки с растопыренными пальцами в жесте, выражающем недоумение: — Вы что, хотите, чтобы я скормил его рыбам, потому что ни одна страна не принимает его?