* * *
Пока Райсул и Фантарина шли по ночному лесу, оба молчали. Не до разговоров, когда приходится во мраке брести сквозь кусты и перебираться через поваленные деревья. Лишь когда оба вышли на каменистую прогалину, над которой днем Бенц на грифоне выследил разбойников, Райсул заговорил:
– Не верю разбойникам. Сейчас они слушаются Горелого, пока тело вожака не остыло. Но уверен, что уже ночью они наплюют на завещанье и начнут грызню за власть. И утром новый главарь пошлет свою свору нам вслед. Надо предупредить капитана. Уходим. Сразу. Лишь бы грифон смог встать на лапы. Не на крыло, хоть на лапы бы...
– И тебе не удастся отдохнуть? – с досадой откликнулась женщина.
У нее болела голова, ныла скула, куда угодил кулак Мемеда, ноги были исцарапаны в кровь ветвями, но она не думала о себе.
– Не хочу отдыхать. – В голосе Райсула зазвучали иные нотки. – Знаешь, чего хочу?
– Не знаю, – солгала Фантарина, которая кожей чувствовала его желание.
– Тебя хочу. Прямо здесь. Но нельзя. Надо спешить к капитану и Раскату.
– Ничего, – без тени кокетства ответила Фантарина. – Я от тебя никуда не денусь. Буду твоей, когда скажешь.
– Я-то скажу, – пообещал Райсул. – Много раз скажу.
ОЖЕРЕЛЬЕ-V. МЕЧТА
1
При имени его любой храбрец
Бледнеет под загаром, как мертвец.
Он правит, изумляя без конца,
И властным словом леденит сердца.
Но что за власть, чей беззаконный ход
Понятен всем, так всех к себе влечет?..
... Удачи блеск, умение в борьбе
Чужую слабость подчинить себе.
(Д. Г. Байрон)
– Беспалый, хоть ты ему скажи!
– А чего – Беспалый? Я что, меньше прочих жить хочу? Я Свену под руку соваться должен? Сам ему скажи!
– Но ты же вчера горланил: самое время на добычу идти, а Свен засиделся в Горячих Ключах!
– Горланил... ну горланил по пьяни! Да и что я такого сказал-то? Все парни рычать готовы: чего адмирал не ведет нас на добычу? Кончилась зима, купцы в путь двинулись – кому их щипать, если не нам? Корабли починены, лескаты отдохнули, люди в бой рвутся. Рычат, как звери! А адмирал команды не дает. Влюбился, понимаешь ли!
– А ну, язык поставь на якорь! Свен не любит, когда про него разводят бабьи сплетни.
– Ах, сплетни? Так я не буду сплетни разводить! Буду прямо говорить, что Свен тайком ходил на иллийскую сторону, чтобы понюхать цветочки в саду у бургомистра Аква-Бассо. И на тамошнюю ратушу полюбоваться.
– Беспалый, заткнись, не то в зубы дам! Без тебя тошно. Разговоры мутные ведешь, а со Свеном потолковать боишься. А ведь ты погонщик на «Красном когте». Кому с ним поговорить, как не тебе?
– Кому? А вот ей! – Беспалый толкнул собеседника локтем в бок и указал на женщину в мужской одежде, что шла в их сторону по городской улочке.
Горячие Ключи – город не из маленьких, улицы всегда полны народа. Причем народа шумного да буйного, потому как зимовали здесь летучие корабли, по большей части пиратские. Озеро здесь большое, теплое от подземных источников – лескатам не хуже, чем в Лазурном море, так почему же не перезимовать? По негласному обычаю, пираты не трогают в это время мирных небоходов, и даже старые враги, встречаясь в Горячих Ключах, делают вид, что не замечают друг друга.
Обычно улицы тут многолюдные да веселые, особенно зимой. Но и сейчас хватает лихих парней со шпагами у пояса и метательными ножами за голенищами. Семейные горожанки стараются сидеть по домам, а веселые девицы в платьях с глубоким вырезом, где так и пляшут грудки, бродят по городу, стреляя глазами налево и направо, выискивая очередного дружка.
Но та, на которую Беспалый взглядом указал приятелю, не относилась к девицам подобного сорта. И даже не потому, что одежда ее была скромна: мужские штаны, высокие сапоги, белая рубаха завязана тесемками под горло. Во всем облике ее было нечто такое, из-за чего самый отчаянный бродяга не решился бы облапить ее на ходу.
Женщина не была красавицей по виктийским меркам, Огненно-рыжие волосы, небрежно заплетенные в косу. Ястребиный, хищно изогнутый нос. Острый волевой подбородок. Глаза, полные золотистого света. Виктийцы предпочитали сильных, статных женщин с мягкими чертами лица, спокойным взором и тихим нравом. А эта орлица, хоть и сильная, кротостью явно не отличалась. Унаследовала неистовый нрав матери-иллийки.
– Здравствуй, Гьера, дочь Вильдигарда, внучка Станхельма, – приветствовали ее столпившиеся у крыльца мужчины. Полным именем назвали, проявили уважение.
Гьера улыбнулась в ответ. Верхняя губа чуть обнажила ровные белые зубы... не прельстительной, а опасной казалась молодая женщина.
Она не поднялась на крыльцо, не отделалась легким кивком. Нет, она остановилась и поприветствовала каждого из них – без полных имен, дружески. А плечистого пожилого бородача с кожаной повязкой на левом глазу спросила заботливо:
– Как твоя рана, Кутберт? Подживает плечо? Сумеешь ли удержать штурвал? Будет обидно, если «Медвежья лапа» уйдет в рейд без такого рулевого.
– Я-то удержу, – горько откликнулся Кутберт. – Я-то не подведу. Да вот беда: пока «Медвежья лапа» соберется в боевой рейд, не то что рана заживет – параличный бегать научится. Мы ждем, а Свен молчит, не дает команду на взлет!
– И верно, – из-за чужих спин подхватил Беспалый. – Парни злые и голодные, за зиму просадили золотишко, теперь аж рычат, так в небо хотят, с купцами переведаться! Спросила бы ты брата: когда в полет?
– Спрошу, – серьезно и сочувственно ответила Гьера. – Разве я не понимаю, как худо орлам без добычи? Разве можно таких удальцов на земле держать?
Тут кто-то не сдержался, вякнул неосмотрительно:
– А правду ли говорят, что Двужильный потому засел в Горячих Ключах, что влюбился в жену бургомистра Аква-Бассо? И что оттуда и туда письма ходят?
Все притихли, ожидая взрыва: сестра Свена была быстра и на язык, и на руку.
Вопреки ожиданиям, Гьера ответила мягко:
– Не будем, парни, сплетни про адмирала распускать, пусть этим занимаются старухи. А попросить за вас – попрошу.
Взбежала на крыльцо и исчезла за дверью.
Глядя ей вслед, Беспалый сказал негромко:
– Толковая баба.
Все согласно закивали, а Кутберт добавил:
– И надежный командир.
2
То, что видишь изо дня в день, не вызывает подозрений.
(«36 стратагем», древнекитайский военный трактат)
Свен Двужильный, прославленный пиратский адмирал, оторвался от чтения письма, сунул листок дорогой голубоватой бумаги под развернутую на столе карту и обернулся к вошедшей в комнату сестре.
Та, не поздоровавшись, остановилась у порога и, насмешливо прищурившись, принялась разглядывать брата.
Всем они были схожи. Горбатый птичий нос, рыжие волосы, золотистые глаза, выдающийся вперед подбородок. Но себя Гьера не считала красавицей, а брат был красив. Мужественное, дерзкое лицо. Как обернулся, а?! Движение грациозного хищника! Как сверкнула в солнечном луче одна из оранжевых янтарных серег-рыбок! Все небоходы Антарэйди знали эти серьги (правда, большинство лишь понаслышке) и называли их «Свеновы акулы».
В который раз Гьера вздохнула: почему она родилась сестрой этого великолепного мужчины? Почему нельзя отбить его у всех женщин на свете и рожать ему сыновей?
Нельзя. Брат. Ищи, Гьера, себе героя, чтобы был не хуже Свена...
Горько усмехнувшись, молодая женщина шагнула к столу, возле которого стоял брат, и уселась на широкий табурет.
– Спорю на делер, что угадаю, чье письмо ты сейчас читал.
– Побереги делер, – жестко, одними губами усмехнулся Свен, – и не суй нос в мои дела.
– Как скажешь, – покладисто согласилась женщина. – Тогда я суну нос в наши общие дела. Когда эскадра распахнет крылья?
– Когда я велю. – В голосе адмирала звучало: «И закончим этот разговор!»
Гьера предпочла не услышать того, что не произнесено вслух. Сказала мягко:
– И когда же ты велишь? Парни уже извелись, рвутся на добычу.
– Подождут.
– Свен, ты хочешь нарваться на бунт?
– Пусть посмеют! – хохотнул адмирал. Понял по насмешливому взгляду сестры, что ответ ее не удовлетворил, и продолжил: – Не бойся за меня. Я не доверчивый теленок. Спину никому не подставлю. К тому же у крикунов нет вожака. Нет никого, кто смог бы заменить меня. Я слежу за ними.
У Гьеры было на этот счет свое мнение. Но она не собиралась высказывать его брату. Заговорила о другом:
– Правда ли, что ты уже ходил за границу? В Аква-Бассо?
– Кто тебе это сказал? – вскинулся Свен.
– Чайка над озером. Ворона на ветке. Воробей на крыше. Брат, ты действительно надеялся скрыть эту безумную затею от своих небоходов?
– Вот как... Ну и ладно. Они и раньше не считали меня трусом. Теперь к рассказам о моих приключениях добавится еще один, только и всего.
– Ты прав. Если бы ты вышел сейчас на крыльцо и гаркнул: «Эскадра, к походу!» – все леташи говорили бы: «Свен Двужильный свою бабу даже в Иллии достал, а уж купчишек с ценным грузом и вовсе в два счета настигнет...»
– Так все и будет. Скоро.
– Я бы и успокоилась, если бы не надушенные записочки...
– Откуда знаешь, что надушенные?! – рявкнул Свен.
– Угадала, да? – Гьера дерзко улыбнулась в лицо адмиралу. – Угадала, угадала!
Свен сдержался, не ударил ее. Больше никто (и женщины тоже!) не посмел бы в глаза смеяться над знаменитым небесным пиратом. Но сестре Свен прощал многое.
– Убирайся и благодари, что зубы целы! – остывая, бросил он.
– Уйду... но пообещай, брат, что больше не пойдешь в Аква-Бассо. Если тебя там схватят, то повесят после очень скорого суда.
– Думаешь, мои парни не придут на выручку адмиралу?
– Может, и придут. И это будет концом всему. Тебе, мне, эскадре. Вспомни Харальда Клыкастого. Он тоже думал, что может безнаказанно разбойничать в Приграничье. Пока он трепал купцов на торговых путях, все было хорошо. Но он решил напасть на иллийский город. В ответ иллийцы тоже перешли границу. Помнишь, как горела пиратская гавань? Помнишь, как в воздухе и на земле бил пиратов проклятый Антанио диль Фьорро? Помнишь, как «Меч неба» уходил из боя, разваливаясь на лету?