Райсул, перемежая слова черной халфатийской бранью, говорил:
– Не углядел я, гиенье отродье! И тебя не предупредил! Он наклевался с куста гадючьих ягод!
– Ядовитые? – спросил Дик.
– Не очень. Но у него от той стрелы в теле затаился яд. Он, бывает, по полгода ждет своего часа, а вместе с этими ягодами...
Растирали долго. Раскат лежал тихо, лишь иногда приподнимал голову и тихо клекотал. Райсул говорил, что это хороший признак, но в голосе его не было уверенности.
Наконец халфатиец сказал:
– Хватит. Сделали, что могли. Вытаскиваем его из воды. Теперь ему надо просто отлежаться. Умрет грифон или выживет – это не в нашей воле. Пойду займусь костром.
Фантарина тут же последовала за Райсулом. Дик понимающе прищурился. Лишь слепой идиот не заметил бы, как этих двоих тянет друг к другу.
– Ступайте, – кивнул Дик. – Я еще побуду с Раскатом.
* * *
Дик еще долго бился над грифоном. То растирал ему лапы и круп, то перебирал перья на шее – он знал уже, что Раскату это нравится. А когда измученный грифон с трудом поднял голову и положил ее Бенцу на плечо, Дик едва не расплакался.
Наконец голод и усталость взяли свое. Бенц заверил грифона, что скоро вернется, и пошел на полянку, где они недавно оставили осла и дорожные сумки.
На поляне не было ни Райсула, ни Фантарины, ни костра. Дик встревожился было, но почти сразу увидел, что оба идут к нему сквозь дикий малинник. Однако успокаиваться было рано: лица у обоих были взволнованными.
– Беда, капитан! – сразу начал Райсул. – Мы услышали стук копыт – на той дороге, что внизу, за кустами. Вышли глянуть, кто едет. Ехал бродячий торговец в повозке. Я решил с ним потолковать. Торговцы обычно знают много новостей...
– Да говори же! – не выдержал Бенц. – Что за новости?
– Проезжал торговец через Фиаметтию. Мы спросили: что в тех краях творится? Оказалось, власти наложили руку на летучий корабль. Команду под арест отправили, на борту часовые стоят. Название торговец не запомнил... Капитан, Фиаметтия – не город, а городишко. Мышиная нора. Много там летучих кораблей, а? Кроме нашей «Миранды»?
2
Вот и разошлись пути-дороги вдруг:
Один – на север, другой – на запад.
Грустно мне, когда уходит друг
Внезапно, внезапно.
(В. Высоцкий)
– Какой грифон? – тоскливо говорил Бенц, сидя на поляне рядом с дорожным мешком. – Какой грифон, когда наши леташи пропадают? Конечно, идем в Фиаметтию.
Райсул, почти никогда не споривший с командиром, ответил резко:
– Молчи, капитан, не говори худых слов! Бросишь грифона – с тобой летать не буду, уйду от тебя!
– Да я сам не хочу его бросать! Но если там сейчас наших парней ведут вешать, а?..
Короткое мрачное молчание. Наконец Бенц спросил почти враждебно:
– Когда станет ясно, выживет ли Раскат?
Райсул ненадолго задумался. Ответил твердо, уверенно:
– Завтра к рассвету станет ясно, жить грифону или умереть. Капитан, отпусти меня вперед одного! В Аква-Бассо добуду лошадь, поскачу в Фиаметтию. Все разузнаю. А если смогу, попробую выручить леташей. А вы оба дождитесь утра – и догоняйте меня... Капитан, не отводи взгляда! Я бы сам с ним остался, но он же, если очнется, убьет меня. Хочешь, на колени встану, просить буду? Грифона предать – лучшего друга предать! Если бросишь Раската, не смогу больше верить тебе, капитан!
– Не дури... еще чего – на коленях... ни к чему мне эти балетные жесты... К рассвету, говоришь? – Дик глянул на солнце. – Если грифон очнется – очень будет слаб?
– Не только пойдет, но, может быть, и на крыло встанет. – заверил его Райсул.
– Иди, – решил Бенц, чувствуя себя предателем. – До рассвета подожду. А потом, с грифоном или без...
Он на миг прервался, представив себе, как они с Фантариной топают по иллийским дорогам с грифоном на поводке. Но закончил:
– А потом мы с Фантариной догоним тебя.
– С Фантариной? – вмешалась в разговор женщина, до этого сидевшая молча. – Я тут задерживаться не согласна! Впереди Иллия, позади Халфат – чего я на границе застряну? Я погони боюсь!
Бенц и не подумал прятать ехидную ухмылку. Погони она боится, как же! Сказала бы уж прямо: без Райсула не останется!
– Я быстро пойду, ты меня задержишь, – без уверенности сказал халфатиец.
– Задержу? Я?
Фантарина была насквозь права, и мужчины это понимали. До сих пор она не была обузой в тяжелом пути через горы.
Капитан полез в мешок. Достал кошелек, отсыпал немного меди, увязал себе в конец широкого пояса. Кошелек передал Райсулу:
– В Аква-Бассо продайте осла, добавьте деньги к этим и купите лошадей.
– Капитан, если грифон умрет, тебе тоже нужна будет лошадь...
– Украду. И мы еще поглядим, кто быстрее доберемся до цели!
* * *
В эту ночь Дик не спал... ну, почти не спал. Порой ненадолго усталость и переживания брали свое, глаза слипались, и Дик ненадолго засыпал, прижимаясь к шее грифона. Потом вскидывался, глядел на пляшущее в водопаде лунное серебро, с тоской вслушивался в крики ночных птиц, бормотал Раскату в ухо что-то нежное.
Утро лишило его последней надежды.
Дик сидел на берегу, положив себе на колени голову Раската. Большая голова на коленях не уместилась, клюв уткнулся в камни. На глаз время от времени опускалась тонкая пленка века – и вновь уплывала. Это было единственным признаком жизни в теле грифона, еще недавно таком крепком и сильном.
Дик не поймал, не заметил момент, когда пленка окончательно опустилась на глаз. Но почувствовал, как по большому телу зверя прошла медленная, тягучая судорога – и оно застыло.
Всё? Неужели – конец?
Стиснув зубы, Дик поднялся на ноги.
Пора идти, он и так зря потратил ночь...
И вдруг невыносимой стала мысль о том, что мертвого Раската будут рвать лисы и волки.
Стиснув зубы, Дик оглянулся, нашел взглядом расщелину в скале и потянул к ней грифона. Жесткие передние лапы оставляли на траве полосы от когтей.
Это была тяжелая ноша, но отчаяние придало молодому небоходу силы. Он затащил Раската в расщелину, сломал два крепких сука, вбил их в землю у входа и заплел зелеными ветками.
Но задержит ли эта наивная стенка лесных хищников?
Дик вспомнил, что ему рассказывали про охоту на волков – с флажками. Зверье боится человечьего запаха...
Парень достал из дорожного мешка ношеный шейный платок, разорвал на полосы, вплел их в ветки.
– Глупо, да, – сказал он севшим голосом. – Было бы у меня время – я бы тебе, Раскат, могилу вырыл...
И тут случилось то, чего Дик от себя не ожидал. Он сел на замшелый валун и разрыдался.
Будь тут Райсул и Фантарина, Дик сдержал бы чувства. Но лишь кривые сосны у водопада видели слезы небохода. Он оплакивал и крылатого друга, и себя, оставшегося без Раската, и детскую мечту о легком, сказочном полете – мечту, сбывшуюся так ненадолго...
Наконец он вскочил и, не вытирая мокрого от слез лица, быстро зашагал сквозь редкий подлесок вниз по склону – в сторону дороги.
Туда, где ждали его леташи с «Миранды».
3
О, вечно восхваляемый трактир.
О, запах пива, пар, плывущий тихо
Из широко распахнутых дверей,
У твоего заветного порога
Перекрестились все пути земные.
(Э. Багрицкий)
Трактир «Мартовский кот» стоял на берегу залива. Трактирщик не мог нарадоваться на удобное место, выбранное для заведения: тут и порт под боком, и проезжая дорога, а что с берега несет рыбьей чешуей и гнилыми водорослями, так от этого славного, здорового запаха еще никто не помер.
Дядюшка Фрико, владелец «Мартовского кота», прекрасно понимал, что и для жителей Аква-Бассо, и для проезжих, что заходят в его заведение, он не только поилец-кормилец, но и главнейший рассказчик окрестных – и не только окрестных – слухов. Гости любят, собравшись за кружками пива, обсудить не только очередную драку рыбаков со стражниками или шашни аптекарши с писцом из ратуши, но и здоровье его величества Анзельмо, и происки соседей-виктийцев (дикарей, негодяев и налетчиков), и свару альбинских наследников престола – там, за Лазурным морем.
Под эти разговоры и пиво лучше пилось, и гордость тешила душу: вот мы какие, не пьянчуги-забулдыги, а сошлись потолковать о серьезных вопросах!
Поэтому дядюшка Фрико и не удивился, когда к его стойке подошел молодой путник и спросил, не слышно ли чего из Фиаметтии.
Быстро, профессионально Фрико оценил гостя. Слуги при нем нет, одежда в пути поистрепалась, а что шпага на боку, так ведь времена сейчас такие – кто хочет, тот шпагу и носит. Однако была в путнике уверенность в себе, твердый взгляд, речь без подобострастия. И потому трактирщик на пробу назвал его не «сударь», а «ваша милость»:
– Кое-какие слухи, ваша милость, из тех краев до нас дошли. Я бы с вами в охотку поболтал, да только надо спуститься ненадолго в погреб. Не будет ли пока вашей милости угодно вина или пива?
(Потому как слухи гостям, конечно, полагаются, но не бесплатно, а только в придачу к выпивке-закуске.)
«Вашу милость» незнакомец принял как должное. Сказал снисходительно:
– Пива и тарелку жареной рыбы. Как вернешься – присаживайся, потолкуем.
Встряхнулся сидящий на полу у стойки горбатый сказитель Загогулина. Похлопал осоловевшими глазами, проворно переместился к столу, за которым разместился путник со своей жареной рыбой. Уселся так же, на полу, у ног путника. Завел привычно:
– А не угодно ли послушать про стародавние времена, когда правил в Иллии добрый властитель Танкредо. Был тогда славный город Аква-Бассо под властью мудрого наместника, сеора Манфредо диль Уровекко. И была у сеора Манфредо юная дочь, сеорета Джаннина. Была сеорета девицею скромной, но краса ее даже из-под шелковой вуали сияла, как звезда. И дошел слух об этой несравненной красоте до злобных и беззаконных виктийцев...
* * *
Бенц слушал рассказ вполслуха, уплетая рыбу и бросая взгляды на немногочисленных посетителей таверны. Трое бродяг играли за соседним столом в ка