Фентон засыпал Хаффингтон лестными текстовыми сообщениями:
Примите мою самую горячую и сердечную благодарность. Сегодня вы сделали невозможное возможным. Я восхищен. С удовольствием буду сотрудничать с вами когда угодно и где угодно. Подумать только, чего бы мы могли достичь в других, не столь напряженных обстоятельствах. Очень хочется направить все силы на строительство новой, позитивной Uber. У этой компании блестящее будущее.
Герли разослал членам синдиката заключительное сообщение: «Мы располагаем подписанным заявлением об отставке».
В 21:30 по тихоокеанскому времени на обратном пути в отель, расположенный в центре Лос-Анжелеса, я получил последнюю подсказку от источника. Мне переслали копию письма и дали общее представление о том, как в течение дня происходило противостояние Каланика с инвесторами. По поводу заявления Каланика мне было сказано звонить ему самому и Хаффингтон.
Я не знал только о переговорах сторон по поводу спокойной отставки Каланика. Понятия не имел, что они собираются сообщить прессе, будто Каланик по собственному желанию уходит со своего поста.
Мне сказали только, что Каланик смещен в результате заговора инвесторов, что я должен поторопиться и написать статью, пока кто-нибудь меня не опередил. Только гораздо позже я понял, что по крайней мере один источник в синдикате, состоявшем из людей, планировавших ниспровержение Каланика, хотел быть уверенным, что Каланик никогда не вернется на свое место главы компании. В то время как большая часть синдиката ожидала публикации статьи о «мягкой посадке», как и планировалось, несколько избранных пожелали, чтобы история выглядела неприглядной, какой она и была на самом деле. И они использовали меня, чтобы достичь своей цели.
Получив информацию от своих контактов, я бросился наверх, в свой номер отеля, лихорадочно отпечатал тысячу слов об отставке Каланика и позвонил главному исполнительному директору и Хаффингтон, попросив комментариев.
«Я люблю Uber больше всего на свете, – написал мне Каланик в своем заключительном заявлении, отправленном по электронной почте. – В этот трудный для меня лично момент я принимаю требование инвесторов покинуть пост, чтобы Uber мог двигаться дальше, а не отвлекаться на очередной конфликт».
Статья появилась в Сети сразу в полвторого ночи по восточному времени, когда «Нью-Йорк таймс» пуш-уведомлением одновременно разослала ее сотням тысяч подписчиков. На экранах смартфонов выскочил заголовок: «Трэвис Каланик ушел с поста главного директора Uber после того, как инвесторы возмутились юридическими и трудовыми скандалами в компании».
Каланик был ошарашен. Ему обещали «мягкую посадку» и статью о том, что он ушел на своих собственных условиях. Вместо этого его унизили. Кто-то предал его.
Члены синдиката в Вудсайде пребывали в шоке. Кто-то слил всю информацию в «Таймс». В конце концов, они хотели только отставки Каланика и не собирались над ним глумиться. Но в горячке последних сорока восьми часов что-то пошло не так. Заговорщики испытывали неловкость. Но чувство вины перевешивало нечто большее – долгожданное облегчение. Трэвис Каланик больше не являлся главным директором Uber.
Теперь компания могла начинать перестройку.
Менее чем через двадцать четыре часа статья вышла на первой странице «Таймс». В ней излагались мучительные подробности всего, что случилось с Трэвисом в Чикаго. Увидеть в ней хронометраж событий, а потом, в бизнес-рубрике, огромный коллаж со своим лицом, разбившимся, будто стеклянное, на кусочки – это для Каланика было слишком276. Он пришел в бешенство; инвесторы подставили его, чего он всегда и опасался.
Они выставили его дураком перед целым светом.
Глава тридцатая. Упал, но не вылетел
На следующее утро после того, как синдикат сместил его с поста генерального директора, а источник продал его «Нью-Йорк таймс», Трэвис Каланик улетел домой, в Калифорнию. Он не знал, что делать дальше. Трэвис потерял все, что любил больше всего на свете, – мать и свою компанию. Пресса продолжала травить его. Абсолютное большинство сотрудников радовалось уходу Каланика.
Что делает глава, когда его увольняют из собственной компании? Каланик, человек огромной энергии и напористости, внезапно обнаружил, что их некуда направить. Битва закончилась, он проиграл. Что дальше?
Каланик решил поехать в райское местечко. Диана фон Фюрстенберг, дизайнер роскошных нарядов, предложила ему восстановить силы на далеком острове. У ее мужа, Барри Диллера, медиамагната с Манхэттена и председателя InterActiveCorp, имелось место на борту яхты, бороздящей южные воды Тихого океана. Диллер и фон Фюрстенберг славились мощными вечеринками, которые они устраивали на Таити. Такого рода приглашения Трэвис просто обожал, хотя сейчас ему было не до тусовок. Он был все еще в шоке и решил спросить совета у близких людей. Хотя в последний момент в Чикаго Арианна Хаффингтон и изменила своим пристрастиям, Трэвис ей по-прежнему доверял, а она поддержала предложение звездной пары.
В конце июня Каланик улетел в Папеэте, столицу Французской Полинезии, и провел неделю у побережья на яхте Диллера «Эос», набираясь сил. Эта яхта, вторая в мире по размерам в своем классе, носила имя греческой богини, каждое утро отворявшей небесные врата солнцу. Знаменитости и друзья звездной пары прибывали на борт и убывали, рядом швартовались другие яхты. На борту яхты Диллера было шестнадцать спальных мест и двадцать человек команды, включая прислугу. Гости появлялись и исчезали, только бывший главный директор неделями торчал на борту. Его утешала лишь чуткая фон Фюрстенберг, изо всех сил старавшаяся развеселить его.
Если бы детали его отставки не стали достоянием гласности, возможно, Трэвис Каланик провел бы на Таити больше времени. После восьми лет работы без выходных и по восемнадцать часов в сутки ему требовался не просто скоротечный отдых на острове. За более длительный срок он мог бы даже примириться с тем, что произошло, и извлечь уроки из катастрофы, которой закончилась его карьера в компании. В тот момент у Трэвиса был шанс для роста.
Но, увидев на первых страницах крупнейших мировых изданий поминутный хронометраж своей отставки, он отказался от мысли о капитуляции. На Таити, ближе к концу июня, Каланик начал готовиться к войне.
Билл Герли думал, что после разборки в Чикаго с головной болью покончено.
В первые несколько недель после того дня, одного из напряженнейших в жизни Герли, ему казалось, что все успокоилось. Первый шквал публикаций миновал, медиа переключились на другие события. Совет директоров готовился к собеседованию с кандидатами на пост следующего главного исполнительного директора Uber.
Пока его не было, ответственность за управление компанией легла на команду высшего руководства (КВР) из четырнадцати человек. Совет директоров тем временем искал постоянную замену Каланику. КВР представляла собой громоздкий, неповоротливый орган; собрание из четырнадцати разных людей вряд ли могло заменить директора, способного на быстрые и решительные действия.
Что было еще хуже, они быстро обнаружили, что Каланик завалил их просьбами и запросами, пытаясь отделить каждого из КВР от остальных и перетянуть на свою сторону. Каждый день на кого-нибудь из членов команды обрушивался поток сообщений и звонков от бывшего босса. Трэвис делал все, чтобы снова участвовать в принятии повседневных решений, словно никаких событий в «Ритц-Карлтоне» вообще не было. Одному сотруднику Каланик названивал, чтобы обсудить с ним последствия печально известного инцидента с шофером, записанного на видео; этот случай продолжал изводить Каланика и много лет спустя[107]. Он засыпал их вопросами о текущем состоянии дел, пытался навязывать решения относительно будущего. Он должен был отойти от дел, но не сделал этого.
Некоторые члены команды оказались в сложном положении. Такие руководящие работники, как Эндрю Макдональд, Пьер-Димитрий Гор-Коти и Рейчел Холт, триумвират менеджеров, коллективно надзирающий за деятельностью Uber в сотнях городов по всему миру, большую часть своей профессиональной жизни работали только на Каланика. Дэниел Граф, математик и волшебник логистики, чувствовал себя обязанным Каланику, который повысил его в должности для работы над основным продуктом Uber. Главный технолог Туан Фам был приглашен лично Калаником и долгие годы работал с ним в тесном взаимодействии. Теперь все они были вынуждены отгородиться от него.
Но члены команды высшего руководства не были слепыми фанатиками. За последние восемнадцать месяцев у многих отношения с боссом пережили периоды приливов и отливов. Их позиция по отношению к Каланику стала жестче, когда он принялся обхаживать бывших подчиненных слишком уж рьяно. В июле Каланик начал звонить людям (включая Райана Грейвза, крупного акционера и члена совета директоров) и спрашивать об их лояльности и голосах в случае, если они ему понадобятся. Даже в самом невыгодном и неопределенном положении Каланик пытался найти себе союзников. Такое поведение пугало членов КВР; они не знали, на что он решится дальше.
В результате все четырнадцать руководителей составили и подписали письмо к совету директоров Uber, требуя принять меры против вмешательства Каланика. В четверг 27 июля они отправили следующее послание:
Уважаемый совет директоров,
Во исполнение наших обязанностей по выявлению проблем, которые кажутся нам значимыми, просим обратить ваше внимание на следующие три факта:
1. Недавно Трэвис напрямую обратился к одному сотруднику с вопросом, не хочет ли он переговорить с репортером насчет готовящейся негативной статьи, связанной с инцидентом с Фавзи Камелом. (Фавзи Камел – тот шофер с мартовского видео.)
Ранее личный адвокат Трэвиса тоже обращался к данному сотруднику с этим же вопросом.
Трэвис также попросил этого работника предоставить ему частную внутреннюю переписку по электронной почте и сказал, что если тот откажется ее выслать, то он использует свое право члена совета директоров и получит переписку напрямую от службы безопасности. Сотрудник не предоставил переписку, и после этого Трэвис просил службу безопасности сделать это. Служба безопасности отказалась предоставить переписку и уведомила о происходящем Салли, которая впоследствии посоветовала КВР занять жесткую позицию по любым запросам, способным нарушить право на неприкосновенность частной жизни сотрудника, а также сказала, что ни один директор по собственному почину не может проводить независимое расследование.