– И что тебе это дает? Вылетишь передо мной, как Том Круз, и собьешь нахрен? Опасные виражи тут не годятся.
– Я не умею, как Том Круз.
– Ну вот. – Король, конечно, показательно возводит очи горе. – Сплошное разочарование.
– Просто поеду за тобой, пока ты не остановишься. Как Чон Чоннэ. Пойдет?
Ури тоже знает, что ты упрямый. Но, как мне кажется, всегда полагает, будто это я такой слабохарактерный, что не способен тебя переговорить.
– А если я не буду останавливаться?
– А как же поесть? – ты взглядом указываешь на пакет.
– Допустим, – король прикрывает один глаз, наверное, выглядя очень забавно в этой натуральной попытке придумать, как контратаковать твои реплики. Забавно и смешно, раз уж ты не можешь скрыть легкую улыбку, – я перехочу есть, пока буду бежать.
– Допустим. Но потом ты точно захочешь пить.
– В пакете есть кола, – Ури приподнимает для наглядности.
– Но, если ты перехочешь есть, пока бежишь, ты сбросишь пакеты. Значит, останешься без воды.
Я чувствую, как его величество притормаживает. Мысленно. Склоняет голову, как и ты.
– Не буду я сбрасывать пакеты. – Присматривается получше, что ты за человек такой, что за зверь, что за фрукт. Что за оппонент. – Я же захочу есть в будущем.
– Значит, в перспективе когда-нибудь все-таки остановишься.
– Надеюсь, к тому времени у тебя закончится бензин.
Вокруг машины. Пришел автобус, и люди стучат подошвами, и отдается эхом механическое «проезд оплачен», и где-то кто-то с усилием жмет по тормозам, стирая резину об асфальт. Вокруг мир. Ветер путается в складках полиэтилена, холодит шею и лохматит твои волосы. Вокруг целая Вселенная, а я только и делаю, что слежу за твоими губами. За тем, как выпрямляешься и спокойно качаешь головой.
– Это вряд ли, – ты говоришь, кратко оборачиваясь на источник визгливых шин. – Но даже если он закончится, я просто побегу так же, как ты. И учитывая, что у тебя уже почти не будет сил, а у меня – полным-полно, я догоню в любом случае. – Взгляд у тебя и выражение лица ничем не обеспокоены. Простые и убежденные. – И, если ты не собираешься сбрасывать пакет, когда я тебя нагоню, мы оба жутко устанем и будем хотеть пить и есть. Одним словом, все закончится тем же, чем должно сейчас продолжиться. Так что предлагаю пропустить утомительную середину и сразу приступить к концовке.
Его королевское величество теперь хотя бы не будет упрекать меня в том, что я не умею держать позиции.
– Ебать ты дипломированный переговорщик, – срывается с губ сразу же в искреннем поражении.
Если бы Ури не был импульсивен, скорее всего, он утаил бы свое изумление за маской безразличия. Но, к счастью, он прямолинеен и не зациклен на том, чтобы всегда и везде оставлять за собой последнее слово.
– Мы идем на пляж. – Менее своевольным это, конечно, его не делает. – Это пятнадцать минут отсюда. Паркуй бэтмобиль и догоняй.
Для короля все гораздо проще, чем для меня. Он знает, чего хочет и чего не хочет. Он умеет пользоваться моментом, не задумываясь о потенциальных бедах, неблагоприятных развилках и неудачах. Ничего такого.
Он вышагивает, свободной рукой поправляя воротник в жалкой попытке прикрыть шею, скалится в ответ на удивленные взгляды, оценивающие наш внешний вид, и раскачивает пакетом, оставляя за собой дотошный полиэтиленовый шорох, как если бы был машиной, к которой привязаны консервные банки. Это чтобы все видели:
король идет.
И король тормозит, вздрагивая от неожиданности, когда уши вдруг прячутся за теплой тканью шапки. Ты невозмутимо обходишь и встаешь перед нами. За спиной откуда-то большой пухлый рюкзак: я понимаю, что со шлемом. Второй без слов впихиваешь Ури, чтобы иметь возможность поправить ткань. Заправляешь под нее бандану, набрасываешь нам на шею черный плотный шарф, стянув со своего плеча.
– Вперед, ваше величество, я тоже хочу есть.
Ури глядит тебе вслед, получше обматывая шею. Хмыкает:
– Ты, Итан, наверняка уже бы растаял, я прав?
Может быть. Очень может быть. Но не сколько от жеста, сколько от запаха. Твои вещи вышиты экзотическими фруктами, древесиной одеколона и теплым, приятно удушающим призраком присутствия. Растаял бы я вряд ли. Но точно вжался бы лицом в мягкие складки шарфа и вдыхал все твои кристаллы, покуда не засияю изнутри бесстрашием. И не начну переливаться на солнце. Как некоторые из вампиров, которые тоже влюбляются в тех, в кого нельзя.
А пока дорога простая. Прямо и прямо, мимо магазина «7-Eleven», пожарной станции и торгового ряда.
– Кто тебе звонил? – Ури спрашивает, наблюдая за водителем иномарки, припаркованной вдоль дороги. Мужчина сжимает корпус телефона и злобно жестикулирует.
– Твоя сестра.
– Кори не моя сестра, – поправляет король, одновременно вслушиваясь в чужой рассерженный голос: если я любознателен, Ури сверхлюбопытен. – Что сказала?
– Чтобы я не оставлял тебя без присмотра.
– Видишь, мандарин, нельзя просто так вывозить в люди эльфа. Его выдают острые уши.
– К счастью, твои мы прикрыли.
Заложник наконец теряет интерес к разгневанному человеку и обращает взгляд на подозрительно спокойного. Ты снова легко улыбаешься и перекладываешь шлем под мышку.
– Где ты добыл мотоцикл?
– Нарисовал.
Король качает головой:
– Остроумие у тебя на уровне детского сада, конечно.
– Как скажешь, – ты смотришь вперед и отвечаешь совершенно легко. Словно, если Ури заявит, что у тебя нет совести, или вкуса, или интеллектуальных способностей, ты согласишься и с этим. Отмахнешься. Мудро и разумно. – Я держу его на платной закрытой стоянке. Просто редко пользуюсь.
– Бессмысленная трата денег, – подытоживает его величество и беззастенчиво соскальзывает на другую тему: – Ты знаешь ту теорию о том, что вещи, которые мы видим мельком, содержат для нас определенное сообщение?
– Приведи пример, чтобы я понял.
– Ну, вот тот мужик. Он ругался на своего сына, ты слышал?
– Я слушал тебя, – замечаешь вполне резонно.
– Надо быть внимательнее, мандарин! – король реагирует экспансивно и громко цыкает. – Этот мужик стоит тут, потому что кончился бензин, а кончился он потому, что вчера его сын брал тачку себе и вернул, не заправив. Мужику нужно кого-то забрать из аэропорта, и теперь он не сможет.
– Ты все это услышал сейчас?
– Нет, блин, я Шерлок Холмс, и только что ты стал свидетелем моей блестящей дедукции.
Теперь твоя очередь возводить очи горе. Коротко и со вздохом:
– Ну и что за сообщение тут кроется лично для нас?
– С расшифровкой у меня полная херня, – Ури честно пожимает плечами. – Это Итан в этом спец. Спроси его, когда вернется. Наверняка скажет, что это подсказка нам. Что-то проверить. Что угодно. Счета, баланс, документы, – он склоняется чуть ближе к твоему плечу и выделяет: – Хвосты, к примеру. Апрель, букашка, у тебя наверняка где-нибудь да полная жопа.
– Ты, я так понимаю, не большой фанат учебы.
Король просто пожимает плечами и теряет интерес. Он отворачивается. Осматривается по сторонам. Ури любит наблюдать. Ему хватает видео в интернете, кино и документалок, но если выходит на улицу, то рисует ее глазами и слушает ушами с неуемным любопытством. Только недолго. Долго – утомляет. Затем раздражает. А потом можно начать буянить.
На территории яхт-клуба совсем нет людей. Чуть выше уровня пляжа – небольшое помещение, в сезон раздающее напитки и закуски. На деревянном покрытии шаги громкие, яркие, как те же удары в дверь, но я, конечно, в безопасности в любой из ипостасей: это ты шагаешь следом, мы знаем.
Король плюхается на один из трех столов, расположенных на веранде. Они низкие, чуть выше уровня сидений. Их тут совсем немного – короткие шеренги, как в больничных коридорах. Королю в самый раз.
Ему не до запаха соли в воздухе или ветряных мельниц, здесь значительно более мощных. Он уже вынимает коробки из пакета, почти разваливается по-турецки и натягивает на пальцы специальные одноразовые перчатки. Их выдают в пиццерии, чтобы не пачкались руки. Ури справляется с ними за пару секунд и наконец вгрызается в добротный аппетитный кусок своей любимой пиццы. Вкус как вкус.
Ты садишься на крайнее сиденье. Рюкзак со шлемом опускается на соседнее, там же кротко укладывается и второй.
А Ури жует, заботливо придерживая свой кусок, но все же поднимает на тебя взгляд. Я знаю: ради меня. Чтобы я видел твой профиль в центре танцующих кудрей. Всю эту путаницу в ресницах, румяна на щеках и катастрофу запутанных черных лент на самой макушке.
Ты смотришь вперед. Там небольшой кованый парапет, за которым каменная выкладка из крупных булыжников. После, конечно, песок и ледяная мартовская соль в ленивых всплесках реки, а за ней и в ней – всего Северного Атлантического.
– Остывшая пицца – это как раковина с устрицами, только без устриц, – замечает король с не по-королевски набитым ртом. – Насмешка судьбы, мандарин. Имей в виду.
Ты на монарха не смотришь. Просто прислушиваешься к совету. Тянешься к столу, сменяешь перчатки и берешь один из кусков. Машинально подаешься вперед корпусом, чтобы есть над полом. Чтобы не пачкаться. Ури замечает, мотает головой, но ничего не говорит: если бы он был столь же внимателен к чистоте, мы бы явно ели пиццу не раскрашенными краской ладонями.
За зданием проката лодок вереница жилых домов, а шоссе – далеко, потому звуки здесь плавные, чистые, как в чаще леса или, наверное, джунглях. У воды уставшие мышцы. Тянутся в небрежных толчках, порождая лишь легкий шум. А ветер – как море: шуршит в ушах, играется, дразнит.
Когда король сыт, то стягивает перчатки и пьет из горла. Теперь внутри нас, наверное, бурный водоем бордово-черного цвета с тонкой пенкой на поверхности. Его величество протирает губы сухой салфеткой, вынимает из пакета свой набор курильщика и гибко сползает со стола. Перемещается на параллельный ряд сидений, чтобы разлечься во весь рост прямо с ногами. Открывается пачка, зубы ловко цепляют сигарету, цокает механизм зажигалки. Дым пружинами катится на дно легких с первой сильной затяжкой. А после руку под голову и взгляд в хмурое, но чистое небо, кажущееся таким же ледяным, как задиристый колючий ветер.