— Эй, вы! — крикнул я. — Что это еще за глупости?
Но в ответ я услышал лишь плеск весел удаляющейся в темноту лодки.
— Что случилось, Джордж? — спросил высунувшийся из люка Уилл.
— Иди сюда, Уилл! — позвал я.
— Так что случилось? — повторил он, пересекая палубу.
Я рассказал ему о странном происшествии. Он задал несколько вопросов, а затем, после секундного молчания, поднес к губам сложенные рупором ладони и крикнул:
— Эй, на лодке!
Издалека до нас долетел ответный крик, хотя и очень слабый, и мой компаньон крикнул снова. Наконец, после недолгой тишины, до наших ушей донесся слабый плеск весел. Уилл крикнул еще раз.
На этот раз мы услышали ответ.
— Уберите свет.
— Черта с два, — пробормотал я, но Уилл попросил меня исполнить это пожелание, и я опустил фонарь на палубу за фальшбортом.
— Подплывите ближе, — попросил Уилл, и плеск весел возобновился. Затем, на расстоянии примерно футов тридцати, лодка остановилась.
— Плывите к борту, — пригласил Уилл. — Вам здесь нечего и некого бояться.
— А вы обещаете, что не станете на меня светить?
— Да что с вами такого, раз вы так дьявольски боитесь света? — не выдержал я.
— Все дело в том… — начал было голос, но тут же смолк.
— В чем? — быстро переспросил я.
Уилл положил руку мне на плечо.
— Помолчи минутку, старина, — негромко проговорил он. — Я сам с ним разберусь.
Он перегнулся через борт.
— Послушайте, мистер, — сказал он, — очень уж странно, что вы вот так взяли и наткнулись на нас прямо посреди Тихого океана. А откуда нам знать, что вы не задумали какой-нибудь хитрый трюк? Вот вы говорите, что в лодке вы один. А как мы в этом убедимся, если не посветим на вас, а? И вообще, почему вы так боитесь света?
Когда Уилл умолк, я опять услышал плеск весел. Вскоре незнакомец отозвался, но уже с гораздо большего расстояния, и в его голосе прозвучали безнадежность и отчаяние:
— Мне очень… очень жаль! Я не стал бы вас беспокоить, но я голоден и… и она тоже.
Он замолчал, и мы услышали затихающий плеск весел.
— Стойте! — выкрикнул Уилл. — Я вовсе не хотел вас прогонять. Вернитесь! Если вы не любите свет, то мы спрячем фонарь.
Он повернулся ко мне:
— Слушай, это чертовски странная уловка, но, думаю, нам-то бояться нечего?
— Вряд ли. По-моему, бедняга этот с потерпевшего крушение корабля, только он совсем свихнулся.
Звуки весел зазвучали ближе.
— Отнеси фонарь обратно к нактоузу, — попросил Уилл, а сам склонился над бортом и стал вслушиваться. Я поставил фонарь место и вернулся к Уиллу. Шум весел прекратился на расстоянии дюжины ярдов.
— Может, сейчас вы подплывете к борту? — спокойным голосом спросил Уилл. — Мы поставили фонарь обратно в нактоуз.
— Я… не могу, — ответил голос. — Не могу подплыть ближе. Я даже не смогу заплатить вам за… провизию.
— Ничего, — сказал Уилл и нерешительно смолк. — Мы дадим вам ее столько, сколько сможете увезти.
— Вы очень добры! — воскликнул незнакомец. — Пусть Господь, который все понимает, вознаградит вас… — Его охрипший от волнения голос прервался.
— А… леди? — резко произнес Уилл. — Она не…
— Я оставил ее на острове.
— На каком острове? — спросил я.
— Я не знаю его названия. О, если бы Господь…
— А не могли бы мы послать за ней лодку? — спросил Уилл.
— Нет! — с неожиданной страстностью ответил незнакомец. — Боже, нет! — Помолчав, он с упреком добавил: — Я рискнул только из-за нашей нужды… потому что из-за ее мучений невыносимо страдаю и я…
— Не волнуйтесь, я не держу на вас обиды! — воскликнул Уилл. — Кто бы вы ни были, подождите минутку, я сейчас чего-нибудь принесу.
Через пару минут он вернулся с продуктами и подошел к борту.
— А не могли бы вы подплыть за едой поближе? — спросил он.
— Нет… не могу, — ответил голос, и мне показалось, что в его интонации прозвучало страстное, но с трудом подавляемое желание. До меня внезапно дошло, что бедный старик в темноте действительно страдает, отчаянно нуждаясь в том, что держит в руках Уилл, и тем не менее из-за какого-то непонятного страха не может приблизиться к борту шхуны и получить желаемое. И одновременно с этим озарением я окончательно понял, что Невидимка вовсе не безумен и, в полном умственном здравии, противостоит какому-то невыносимому ужасу.
— Да будь я проклят, Уилл! — воскликнул я, переполненный самыми различными чувствами, среди которых преобладало сострадание. — Принеси ящик. Сложим в него продукты, спустим на воду, и тогда он их подберет.
Так мы и поступили, а потом багром оттолкнули ящик от борта в темноту. Через минуту мы услышали негромкий возглас Невидимки и поняли, что он отыскал ящик.
Чуть позднее он крикнул нам слова прощания, добавив к ним такое сердечное благословение, которого, я уверен, мы вовсе не заслуживали. А затем, не теряя времени даром, он снова заработал в темноте веслами.
— Шустро он смотался, — заметил Уилл, наверное, слегка обидевшись.
— Подожди, — отозвался я. — По-моему, он еще вернется. Наверняка ему очень нужна еда.
— А там еще и дама, =— добавил Уилл. Помолчав секунду, он произнес: — С тех самых пор как я начал ловить рыбу, мне еще не доводилось нарываться на столь странное приключение.
— Угу, — подтвердил я и погрузился в размышления.
Прошел час, потом другой, но Уилл так и остался со мной на палубе, потому что удивительное событие лишило его всякого желания спать.
Подходил к концу уже третий час ожидания, когда мы вновь расслышали в молчаливом океане плеск весел.
— Слушай! — возбужденно воскликнул Уилл.
— Он возвращается, совсем как я и думал, — пробормотал я.
Шум весел приблизился, и я заметил, что гребки стали сильнее и дольше. Еда явно прибавила незнакомцу сил.
Лодка остановилась неподалеку от борта, и странный голос опять окликнул нас из темноты:
— Эй, на шхуне!
— Это вы? — спросил Уилл.
— Да, — ответил голос. — Я покинул вас так внезапно, но… но в этом была большая необходимость.
— Леди? — спросил Уилл.
— Она… благодарна вам сейчас на земле. А скоро станет еще благодарнее… на небесах.
Уилл начал было что-то отвечать, но смутился и умолк. Я промолчал, размышляя над странными паузами в его словах, но это удивление не мешало мне испытывать к ним большое сочувствие.
Голос раздался снова:
— Мы поговорили между собой, когда вкусили плоды вашего милосердия…
Уилл попытался прервать его, что-то сказав, но безуспешно.
— Умоляю вас, не… преуменьшайте того христианского милосердия, которое вы совершили этой ночью, — проговорил незнакомец. — Уверен, что Господь вознаградит вас за это.
Он умолк, и на долгую минуту наступила полная тишина. Потом он заговорил опять:
— Мы обсуждали между собой то, что… обрушилось на нас. Мы уже полагали, что так и умрем, никому не поведав об ужасе, вошедшем в наши… жизни. Она, как и я, тоже полагает, что наша встреча этой ночью не случайна, и само Провидение послало вас выслушать рассказ о наших страданиях с тех самых пор…
— Да? — негромко произнес Уилл.
— С тех пор, как утонул «Альбатрос».
— А! — непроизвольно воскликнул я. — Он отправился из Ньюкасла в Сан-Франциско примерно шесть месяцев назад, и с тех пор о нем больше никто не слышал.
— Да, — подтвердил голос. — В нескольких градусах севернее экватора судно попало в жестокий шторм и потеряло мачты. На рассвете обнаружилось, что корпус дал сильную течь, и поэтому, едва море успокоилось, моряки перебрались в шлюпки, оставив… молодую леди… мою невесту… и меня на искалеченном корабле.
Мы были внизу и собирали свои немногие вещи, когда моряки нас бросили. От страха они стали совершенно бессердечными, и, выбежав на палубу, мы увидели, что их шлюпки уже превратились в точки на горизонте. Но мы не отчаялись, принялись за работу и сколотили маленький плот. На него мы сложили те немногие вещи, которые он был способен выдержать, включая запас воды и сухарей. Затем, когда плот уже очень глубоко осел, мы забрались на него сами и оттолкнулись.
Уже позднее я заметил, что мы оказались во власти прилива или течения, которое относило нас от корабля под углом, и уже через три часа, как я засек по своим часам, корабль пропал за горизонтом, и виднелись лишь его поломанные мачты. Затем вечером опустился туман и не рассеивался всю ночь. На следующий день мы все еще плыли в тумане, погода оставалась спокойной. Четыре дня мы дрейфовали сквозь эту странную дымку, пока вечером четвертого дня до наших ушей не донесся отдаленный шум прибоя. Постепенно он становился громче, и после полуночи мы приблизились к берегу. Плот несколько раз подбросило на волнах, но вскоре мы оказались на спокойной воде, а шум прибоя зазвучал сзади.
Когда наступило утро, мы обнаружили, что находимся в большой лагуне, но тогда нам некогда было ее рассматривать, потому что совсем рядом сквозь все обволакивающую дымку вдруг стал просвечивать корпус большого парусного судна. В едином порыве мы упали на колени и возблагодарили Господа, потому что решили, что пришел конец подстерегавшим нас опасностям. Но нам еще многое предстояло узнать.
Когда плот приблизился к кораблю, мы стали кричать, упрашивая взять нас на борт, но никто не отзывался. Наконец плот уткнулся в борт корабля, и, увидев свисающую веревку, я ухватился за нее и начал подниматься. Мне пришлось приложить для этого немало усилий, потому что веревка обросла похожими на лишайники грибами. Ими был облеплен и весь борт корабля.
Все же я перебрался через фальшборт и оказался на палубе. Там я увидел, что все палубы покрыты большими пятнами серой массы, некоторые из которых превратились в наросты несколько футов высотой, но в то время мысли мои занимало совсем иное: есть ли кто-нибудь на корабле? Я крикнул, но никто не отозвался. Тогда я подошел к двери под полуютом, открыл ее и заглянул внутрь. В нос мне ударил сильный залах затхлости, и я сразу понял, что никого живого внутри нет, а поняв это, быстро закрыл дверь, внезапно ощутив одиночество.