Пойло не было таким крепким, чтобы личный состав потерял чувство меры, но эффект давал. Тем более что упал оно на хорошо подготовленную многомесячной трезвостью почву.
Через полчаса мы с Найдановым разговаривали обо всем на свете, и все находили волнующим, интригующим и крайне интересным. Зашел разговор и о женщинах.
— Эх, блин, золотое время было в училище, — мечтательно проговорил Андрей после очередного глотка.
— А чего ты вообще в училище-то пошел? — спросил я.
— Я? Очень просто. У меня отец военный. Ну, и куда я должен был, по-твоему, еще идти? Для меня армия с детства дом родной… Ну, конечно, Дагестан, не то место, где я хотел бы служить… Но, на первое время… Потом отец поможет куда-нибудь перевестись.
— И тебя отец сюда отпустил? — поразился я. — Хотя, чего я спрашиваю? Он у тебя, наверное, принципиальный.
— Ну да! — Найданов совсем не обиделся, (чего я, честно говоря, боялся). — Так оно и есть! Он в Афгане воевал. И сказал мне, что настоящий мужик не должен ничего бояться. Иначе, какой же он мужик? Тем более — офицер.
— Кстати, а у тебя дети есть? — Внезапно спросил он у меня.
— Нет, — коротко ответил я. Тема детей мне была не очень приятна. Сразу вспомнилась супруга, и ее нежелание связывать себя чем-то до моего возвращения из армии.
— А у меня есть! — гордо сказал Найданов.
Если бы я не был уже прилично пьян, я бы подпрыгнул на месте.
— Откуда? — поразился я. — Ты же сам говорил, что не женат, и не с кем не жил до этого.
— Да, это правда. Просто одна хорошая девочка родила от меня, а я на ней не женился. Да я ей и не обещал. У меня много девчонок было, так что я на одной останавливаться не хотел. А вот она сама так решила — оставить ребенка.
— Мальчик? Девочка? — меланхолично, (меня начинало понемногу развозить), спросил я.
— Девочка… — мечтательно произнес Андрей. — Я тогда сразу с двумя встречался. Обе мне нравились, но одна все-таки больше — Оля. А с Наташей я тоже встречался.
— И спал с обеими?
— Да, почему бы и нет? Одну ночь — с одной, другую — с другой.
— И они не догадывались?
Найданов подумал:
— Наверное, нет. По крайней мере, если и догадывались, то виду не подавали. А потом вышло так, что пришлось с обеими расстаться. Хотя на Оле я сначала жениться хотел.
Андрей поерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее, и мы еще раз «хлопнули».
— Я уже было стал Оле намекать, что я и не против на ней жениться, а от Наташи стал потихоньку отходить… Как вдруг Наташа мне заявляет, что она беременна! От меня, прикинь! Тут меня, конечно, как громом поразило. Я несколько дней не знал, что мне делать? Жениться-то я хотел на Оле, а беременна от меня была Наташа!.. Я даже как-то и к Оле стал реже заходить, а к Наташе чаще. Потом Оля мне позвонила как-то, спрашивает, «что, передумал жениться?». Ну, я, конечно, говорю, «нет, что ты! Конечно, не передумал!». Тогда, говорит, приезжай, будешь с родителями официально знакомиться. И в этот же день Наташка звонит, и сообщает, что ее родители теперь в курсе, что она беременна, и хотят видеть у себя виновника «торжества».
Я увидел, что неприятные воспоминания заставили Найданова скрипеть зубами. Я представил себя на его месте. Интересно, чтобы я сделал в такой ситуации? Ведь обязательно пришлось что-нибудь выбирать — иначе никак нельзя.
— Вот, — продолжил Найданов. — Наташку я уговорил перенести встречу на два — три дня, соврал ей что-то про наряды в училище. А сам вечером пошел к Оле. Ну, встреча нормально прошла, ее родители на меня посмотрели, спросили, куда меня направят, имею ли представление какое-нибудь об этом. А что я мог сказать? Так и сказал — «понятия не имею». Посидели за чаем, поговорили на общие темы… Потом Оля на следующий день говорит, что я у них хорошее впечатление оставил. Это, конечно, здорово. Только потом пришлось мне идти в гости к Наташке. Она, правда, одна с матерью живет. Отец у них то ли умер, то ли сбежал — я так и не знаю. Наташка на счет отца и сама не распространялась, и на вопросы не отвечала. Думаю, что, все-таки, сбежал, наверное…
Я хотел было сказать: «Прямо как ты»! Но передумал — зачем портить вечер. И какое мне дело? Что я сам — без греха? Нет, у меня скелетов в шкафу тоже полно. Не таких крутых, правда, но кто я, чтобы кого-то судить? Да никто!
— Почти как я, — тихо сказал Найданов. И я обрадовался, что вовремя промолчал.
Прямо передо мной, за стеклом кабины, махали ветками деревья, кричали птицы, солдаты суетливо шныряли туда — сюда, кого-то опять били у танкистов, где-то зудел Франчковский, а Андрей тупо рассматривал приборную доску, и, наверное, пытался представить себе маленькую девочку, которую он бросил, и которая так безнадежно ждет папу.
Но я жестоко ошибся.
— Так она одна и живет? — спросил я, видимо, забегая сильно вперед.
— А? — очнулся Найданов. — А, нет! Не одна. Она вышла замуж, еще не видно было, что она беременна. Муж даже и не знает, похоже, что это не его ребенок.
У меня признаться, отвисла челюсть. Ох, как я прав был, не собираясь никого осуждать. Вы, братцы мои, оказывается, друг друга стоите!
— Вышла замуж за первого встречного, когда поняла, что я на ней не женюсь.
— А как она догадалась об этом?
— Да я сам ей сказал. Объяснил, что не могу и не хочу на ней жениться, что другую люблю… Очень бурная была сцена, конечно… Но один раз объяснились, и все.
— Ну а Оля?
— А на Оле я тоже как-то передумал жениться. Как с Наташей расстался, так и сломалось что-то… Оказывается, они мне вместе были дороги. А как я с Наткой перестал встречаться, так мне одна Оля почему-то разонравилась. Она, видно, почувствовала это, а девочка она очень красивая, и сама кого-то другого себе нашла. Немолодого какого-то, но обеспеченного. Я раз к ней зашел, по старой памяти, а она не пустила. «Вон», — говорит, — «слышишь, мужчина разговаривает?». Голос такой, властный. «Это мой жених», — говорит. — «Я за него замуж выхожу». Только вот поцеловала она меня крепко — крепко, а потом мы целовались, целовались… В конце — концов, поднялись на чердак, и там любовью занялись. Прикинь!
У меня уже от этих мелодрам голова пошла кругом.
— И знаешь, — разоткровенничался Андрей, — я ее имею, а сам про этого мужика думаю. И такое чувство превосходства… Нет, не могу объяснить тебе… Мне даже жалко его стало, что ли. Типа, жить будут с тобой, а вот любить и спать — с другими.
— Ну, почему ты так думаешь? — прервал я Найданова. — Вполне может быть, что она мужу верна будет.
— Кто? Олька!? — засмеялся Андрей. — Ну, если только он ее на цепь посадит. Она девочка очень красивая и видная, я же говорю. Охотников много будет, кто-нибудь да уломает. Тем более что она не особо и сопротивляться будет.
«Как же ты сам собирался жениться на ней?» — подумал я, но промолчал и на этот раз.
— А потом все. До конца последнего курса совсем немного оставалось, я уже и не стал никаких новых баб заводить. Проститутками перебивался.
— Не люблю продажную любовь, — сказал я, потягиваясь.
— Да ладно… Мы с друзьями втроем снимали трех, и нам хорошо, и девчонкам радость. Обычно их всякие козлы старые снимают, или хачики прут. А тут нормальные здоровые пацаны. Они бы и даром давали, да сутенер голову оторвет.
Мы выпили еще раз, и разговор как-то само собой прекратился. Меня лично клонило в сон. Андрей уже начал клевать носом.
«Как бы не проспать ночную смену!» — подумал я, засыпая, — «а то придет Франчковский, обо всем догадается… Вот вони-то будет»!
И уснул!
Часть 9. На равнину!
Глава 1
«Ничего себе!» — подумал я. — «Да тут уже настоящее лето»!
Бушлат я засунул за сиденье, а свои зеленые офицерские кальсоны с начесом просто выкинул. Я не думал, что мне придется встречать осень и зиму снова в Чечне, а потому посчитал этот предмет одежды не нужным: и место занимает, и вшей разводит. Так что открыл окошко со своей стороны, скомкал кальсоны в руках, размахнулся… И все. И пусть носит тот, кто найдет. Если, конечно, захочет…
Как всегда внезапно, поступил приказ сворачиваться, ликвидировать следы своей жизнедеятельности, грузиться в машины, и перемещаться на новое место. Стояние под Агишбатоем порядком надоело не только мне, так что грузились с удовольствием, я бы сказал без особого преувеличения, даже радостно, и вперед двинулись с веселыми криками.
Как-то довольно быстро мы оказались на равнине, внизу. И вот тут я до конца понял разницу между высотами. Там, наверху, по-прежнему мне нужен был бушлат, костер и теплая кабина. А здесь — внизу — было даже не то, чтобы тепло, а временами по-настоящему жарко. Клубилась пыль, а зелень была такая, какая у нас дома бывает, наверное, только к концу мая.
Пыль… Я отвык от пыли, и первую порцию этой гадости получил по полной из-под колес проехавшей перед нами машины.
— Вот черт! — закричал я, и начал резко закупоривать все отверстия в дверце. То же самое делал со своей стороны и Армян. Однако до конца загерметизироваться нам мешали перекинутые через стекла дверей бронежилеты. Армян хотел было снять их совсем, но я попросил не делать этого — ведь это не для красоты, а для нашей же собственной безопасности. Так что пусть лучше висят.
К вечеру мы добрались до огромного, (правда, очень большого), полевого лагеря. Здесь, видно стояло много частей, потому что, куда бы я не бросил взгляд, стояла чужая военная техника, или громоздились насыпанные для ограждения складов и палаток земляные валы.
Наша часть стала походным порядком: машины в линию по направлению движения. Я сходил к Найданову, чтобы узнать новости.
— Надолго мы тут? — спросил я его.
— Не знаю. Может, завтра дальше поедем, а может, тут неделю стоять будем. Тут недалеко где-то Шали, говорят.
— Шали — не шали! — пошутил я и пошел обратно, слоняться между машинами.
Ну а что еще делать? Точных указаний никаких. Уйдешь куда-нибудь подальше, а тут приказ на выдвижение. И что тогда? Я и своим бойцам приказал не разбредаться. Да никто никуда и не собирался. Место было незнакомое, никто нигде еще не ориентировался… Куда идти-то?