Существует другая, беллетризированная версия увлечения Уманского конным спортом. Только «объектом» этой дипломатической комбинации посла известный разведчик-латиноамериканист Николай Леонов назвал не начальника Генштаба, а президента Авилу Камачо: «Было известно, что президент страны, будучи по своей армейской профессии кавалеристом, каждое утро совершал конные прогулки по лесопарку Чапультепек, находившемуся в те времена на окраине столицы. Не так далеко от места прогулок было расположено и советское посольство, занимавшее старинный особняк. Посол, не очень молодой человек, купил себе лошадь, сбрую и начал также совершать конные утренние моционы, чем и обратил на себя внимание президента-кавалериста. Вскоре они стали выезжать вместе, их прогулки стали регулярными. Поскольку президента всегда сопровождал адъютант, то посол сделал очередной «ход конём»: стал брать с собой очаровательную девушку, работавшую у него заведующей канцелярией. Включение амазонки в кавалькаду придало всей группе особый шарм. Сейчас трудно восстановить, о чём говорили между собой посол и президент, какие телеграммы уходили из Мехико в Москву. Но, наверное, у Уманского не было никаких трудностей, если учесть, что когда, например, он однажды пожаловался на головную боль от бессонной ночи по причине грохотавших трамваев на улице, то президент тут же предложил перенести трамвайную линию на другую улицу».
Бернардо Клараваль, бывший член ЦК комсомола Мексики, описал в своих мемуарах приём 7 ноября 1943 года в посольстве. Лично ему побывать на нём не удалось, поэтому он использовал публикацию в газете «Новедадес»:
«По случаю очередной годовщины Октябрьской революции посол Уманский даёт свой первый приём в представительном здании русского посольства в Такубайя в 8 часов вечера. Были накрыты столы в восьми помещениях старинного Дома де ла Кондеса, превращённого в роскошнейшее дипломатическое представительство пролетарского СССР. В них был накрыт «замечательный и изобильнейший» ужин. Конечно, были икра, водка и самые дорогие вина, подавали жареных индеек. Были куриные грудки, рыба, мясные блюда, фуа-гра, фруктовые салаты, пирожные, фланы и так далее. Было всё, чтобы утолить аппетит двух тысяч персон. Когда ужин подошёл к концу, гостей (первое место занимали среди них дипломаты, видные чиновники, писатели, артисты «из левых», все со своими богато наряженными жёнами) порадовали концертом русской музыки».
Клараваль не удержался от упрёка: мол, всё это происходило на фоне «голода, в котором живут низшие слои среднего класса и бедняков Мексики, и полного равнодушия правительства к тяжким условиям нашей повседневной жизни».
Праздничные приёмы в крупных посольствах часто имеют пропагандистский характер, поэтому возмущение Клараваля было наигранным.
Приём 1944 года по случаю годовщины Великой Октябрьской революции и приготовление к нему подробно описала в своих мемуарах Н.И. Алексеева, супруга торгпреда. Книга[40] была написана и издана за границей после того, как семья Алексеевых, закончив командировку в Мексике, не вернулась на родину. Приготовление угощения для гостей поручалось двум-трём ресторанам, там же напрокат брали столы, стулья, посуду, бокалы. Посольские женщины привлекались к «лепке» пирожков и изготовлению сладкого фигурного печенья. Самые важные гости принимались в роскошно меблированной «малой столовой». Основная масса гостей концентрировалась в просторной столовой на втором этаже, на балюстраде, на большой террасе и в саду. Ещё за две недели до приёма Уманский дал распоряжение бухгалтеру «не экономить на мелочах»: «Празднование 7 ноября в нашем посольстве должно запомниться всем. Ещё несколько месяцев, и мы нанесём сокрушительное поражение злобному и жестокому врагу. Наше торжественное застолье станет доказательством уверенности Советского Союза в победе».
К работе над списком гостей привлекались все ответственные сотрудники, это был серьёзный политический вопрос. Нельзя было обойти вниманием членов мексиканского правительства, представителей общественно-политической жизни страны, деятелей культуры и искусства. Плюс к этому – дипломатический корпус, в первую очередь союзники СССР по антигитлеровской коалиции. Важным персонам курьеры развозили приглашения на хорошей бумаге с тиснёным гербом СССР, всем другим – здесь счёт шёл на сотни человек – рассылали по почте.
В процессе отбора гостей приоритетное значение имели политические и идеологические моменты, и, конечно, вопросы безопасности: «Списки тщательно проверялись послом и затем окончательно отшлифовывались Тарасовым, который безжалостно вычеркивал имена: – Этому сукину сыну здесь делать нечего. Этого на пушечный выстрел не следует подпускать к посольству… – работал он по спискам красным карандашом. Доставалось и спискам Уманского: – Нет, Константин Александрович, будьте осторожны в подборе ваших друзей… Х. – американский шпион. У. – английский, а этот работает на тех и на других. Положитесь на меня! Уманский пытался возражать, но безуспешно».
Всем другим тем более приходилось сражаться с Тарасовым за своих «кандидатов». Компромиссов он не допускал, и можно было услышать, как Тарасов в очередной раз выговаривал военному атташе Павлову: «Опять в ваших списках сплошь постовые полицейские». Павлов оправдывался, стараясь доказать, что его гости очень важные и нужные. Но Тарасова обмануть было трудно, он знал всех очень хорошо». Уманский лично инструктировал сотрудников по поводу их обязанностей во время приёма. «Диспозиция» и обязанности каждого были отмечены в подробном документе: «кто и где должен дежурить, кому занимать гостей в помещениях посольства и следить за порядком, а кому находиться во дворе и вести внешнее наблюдение».
За вопросы безопасности на празднике отвечал Тарасов. Полиция после его обращения усилила внешнюю охрану посольства, внутреннюю охрану контролировал он сам. Ему помогали сотрудники резидентуры. Настроение у всех было по-настоящему радостное. Ещё 4 ноября резидент ознакомил их с содержанием телеграммы Центра: «Поздравляем всех Вас с днём Великой Октябрьской социалистической революции. Наша Родина полностью очищена от фашистских захватчиков. Желаем здоровья и успеха в работе».
К процедуре проверки здания резидент отнёсся с максимальной ответственностью: «За день или два до приёма Тарасов в сопровождении завхоза Прошина с большими электрическими фонарями в руках тщательно осматривали чердаки, обширные подвалы и все уголки посольских владений. Таков был порядок: перед большим приёмом надо было быть бдительными, чтобы не дать возможности провести какую-нибудь диверсию. Прошин сам проверил всю телефонную и звонковую проводку в помещениях. Электрическое освещение территории посольства было усилено. Никаких пакетов и посылок, полученных по почте, в посольство вносить не разрешалось. Их следовало складывать в отдалённом углу посольского двора, там же распаковывать и тщательно проверять содержимое. Приказано было быть осторожнее с цветами, которые в большом количестве слали иностранцы».
Время приёма было чётко обозначено с шести до девяти часов вечера. Форма одежды для гостей была оговорена в приглашениях самая «демократическая», повседневная, – traje de calle. Служебный персонал посольства был в тёмных костюмах, белых рубашках, галстуках неброской расцветки. Дипломатический состав блистал новой официальной формой, введённой министерством иностранных дел: чёрные двубортные кители с золотым шитьём, дубовыми веточками на воротниках и обшлагах, золотые погоны, элегантные кортики.
Дежурные встречали гостей у массивной металлической двери парадного входа. Первой подъехала на такси пожилая дама лет восьмидесяти, Мария Александровна, вдова русского эмигранта – географа Корзухина. Её провели в Золотой салон, где находился посол с женой, явно заряженный на затяжной праздничный марафон, и рядом с ним два официанта с большими подносами, плотно заставленными рюмочками с водкой.
Корзухина подготовила небольшую речь и произнесла её без запинки: «От всей души и от всего русского сердца поздравляю вас с днём великого праздника и желаю счастья и успеха нашей великой Родине. Передайте от меня самые горячие пожелания успехов нашему великому руководителю и собирателю земли Русской гениальному Сталину. На трёх китах держится земля Русская. Первый кит – Петр Великий, создавший силу и мощь великого Русского государства. Второй – императрица Екатерина Великая, просветившая народ русский, и третий кит – Сталин, приумноживший мощь России и просвещение народов, её населяющих».
На приём пришли американский посол Джордж Мессершмит, бывший президент Мексики генерал Ласаро Карденас, министр внутренних дел Мигель Алеман, другие министры мексиканского правительства, латиноамериканские дипломаты. С каждым из них Уманский выпивал рюмочку водки, но держался стойко, потому что ещё со времени своей миссии в США использовал проверенный метод: две-три рюмки растительного масла для «нейтрализации» желудка.
Фотографы социальной хроники охотились за мексиканскими знаменитостями: певцом и артистом Хорхе Негрете, художником Хосе Клементе Ороско, композитором Агустином Ларой, песни которого постоянно звучали в мексиканском радиоэфире. Тощий и некрасивый, но всегда изящно одетый, с манерами аристократа, он пользовался успехом у женщин. Как раз в это время пресса много писала о его недавней женитьбе на красавице киноактрисе Марии Феликс, которая алкоголь не употребляла, однако с Уманским рюмку водки всё-таки выпила. Посольские женщины пожирали глазами и Марию Феликс (как одета, какие украшения) и другую актрису – Долорес дель Рио, мелодраматично-детективный фильм с участием которой, «Другая», недавно вышел на экраны. Раиса Уманская организовала «культпоход» на этот фильм. Говорила, что «в Мексике снимают кино лучше, чем в Голливуде, больше настоящих человеческих эмоций».
Следует отметить, что связи Долорес дель Рио с организациями испанских эмигрантов и её посещения советского посольства вызывали подозрения американской контрразведки. На самом деле Долорес нечего было скрывать: никаким партиям она не сочувствовала, Гитлера ненавидела, радовалась, как и многие мексиканцы, победам Советской армии, приближавшим мир на Европейском континенте. Поэтому Долорес, ни о чём не подозревая, приняла приглашение журналиста, агента СРС, пообедать в ресторане «Papillion» для интервью в «непринуждённой обстановке». И ещё она сходила с ним на бой быков, показала патронируемый ею дом для детей-сирот, родители которых погибли в испанской войне. Забота Долорес о сиротском доме и центрах, приютивших беженцев из Испании, выглядела, по мнению агента, подозрительной. К тому же он «засёк» в её окружении «несколько бывших комиссаров из Интернациональной бригады». Вот и весь компромат на Долорес дель Рио, который удалось наскрести шустрому агенту…