В середине 1940-х годов правая печать Латинской Америки в изобилии публиковала статьи «специалиста по проблемам красного проникновения» Гюнтера Рейнхарда. Через несколько лет этот малоизвестный журналист (и попутно «внештатный агент» ФБР) объединил их под обложкой книги «Преступление без наказания. Секретный советский террор против Северной Америки». Книга была переведена на испанский язык для «целевого» распространения в странах Латинской Америки[73].
Показательна статья Рейнхарда о посещении им Кубы в 1938 году. Тогда Рейнхарда интересовало, где, каким образом и из каких социальных слоёв «секретная полиция Советов рекрутировала бойцов за демократию в Испании». В сборе информации ему помогал «Карлос Мартинес», кубинский эксперт по проблематике «красной угрозы».
Если верить Рейнхарду, «Мартинес» провёл его по лабиринту узких улиц и показал ему здание в исторической части Гаваны, которое снаружи ничем не отличалось от обычного жилого дома для семей среднего класса. Через жалюзи на окнах первого этажа пробивались полоски света. Второй этаж был погружён в темноту. Далее цитируется Рейнхард:
«Когда мы приблизились к зданию, его внешняя похожесть на жилой дом пропала из-за рокота многих голосов и пронзительной музыки граммофона. Ещё до того, как Мартинес постучал в дверь, я понял, что мой гид привёл меня в бордель. Внутри, в баре, где мы устроились, главной темой громких разговоров, дискуссий и шуток была война в Испании. На втором этаже, куда уходили и откуда возвращались парочки, находился самый обычный офис по рекрутированию (добровольцев). Меня очень развлекло сравнение этого способа по оказанию помощи республиканцам в Испании с теми элегантными приёмами с чаем и коктейлями, которые во имя этого же дела проводили некоторые наиболее видные персоны в Соединённых Штатах».
Свои впечатления Рейнхард подытожил таким образом: «Ни в каком другом месте они не могли отыскать столь подходящие отбросы для своих хорошо оплачиваемых отрядов убийц, как здесь, среди негодяев, преступников и грабителей Гаваны».
В августе 1946 года вице-президент Кубы Карденас опубликовал в журнале «Картелес» статью, в которой подверг критике международную и внутреннюю политику Советского Союза. Подобные выпады со стороны официальных лиц иностранных государств сталинская дипломатия никогда не оставляла без внимания. В «Правде» 13 августа появилась ответная статья. Её перевод был напечатан в газете «Нотисиас де Ой» и в информационном бюллетене миссии. Энергичное содержание статьи и указания на то, что Карденас поёт с чужого голоса, не понравились вице-президенту, который заварил кашу, но сам расхлёбывать её не захотел, взывая к поддержке «всех кубинских патриотов».
Мельников сообщил в Центр: «Публикация нашей статьи вызвала вой реакционной печати. Появились обвинения в нетактичном поведении и оскорблении вице-президента, требования принять меры. Некоторые местные радиостанции заявили о невозможности дальнейшего пребывания на острове советской миссии. Этот вопрос обсуждался на повышенных тонах в сенате, который вынес решение, отвергающее оскорбительные обвинения официального органа советской миссии».
После двухнедельной паузы последовала новая вспышка антисоветской истерии. «В ночь на 10 октября, – написал Мельников, – на улице, где расположена наша миссия, были развешаны лозунги враждебного содержания: «Долой советскую миссию», «Протестуем против оскорбления вице-президента», «Уничтожим красный коммунизм» и т. д. Всего около 15–20 лозунгов и плакатов. В эту же ночь на балкон миссии был брошен камень, и группа неизвестных лиц проникла в сад. Звонили по телефону, и от имени «Братской» газеты рекомендовали выйти на улицу, т. к. «собрался народ». Некоторые радиостанции Гаваны требовали разрыва дипломатических отношений с Советским Союзом».
«Мавра», бессменного полицейского стража миссии, перехватили по пути домой сотрудники посольства США. Без долгих церемоний они предложили кубинцу наблюдать за «красными русскими», пообещав платить за любую полезную информацию. Испуганный «Мавр» согласие дал, но на следующий день рассказал Мельникову о случившемся. Кубинец был встревожен: если американцы нажалуются на него начальству, прощай, привычная работа! Могут вообще погнать со службы!
Мельников успокоил его, сказал, что оснований для паники нет. «Мавр» стоит у входа в миссию и может видеть только то, чему может стать свидетелем любой прохожий. Советским дипломатам скрывать нечего. И, в отличие от гринго, они не бегают за такими, как «Мавр», охранниками американского посольства. «Можешь рассказывать им всё, что видишь. Главное, никаких фантазий». Мельников вручил кубинцу бутылку водки «за честность». Подарок и совет стражник принял с благодарностью. Тайная слежка за русскими друзьями была бы тяжёлым испытанием для его простодушной натуры. Он вручил ответный подарок: книгу «Под командованием генерала Бенитеса».
«Сейчас у нас другой начальник, – сказал «Мавр», – но в полиции ничего не изменилось. Книга для внутреннего пользования, купить её нельзя».
Мельников высказался по всей этой ситуации:
«Мавра» не стоит отталкивать. Нам полезно знать, чем интересуются конкуренты, какие вопросы задают. По всему видно, что американцы с подобными просьбами к нему раньше не обращались. «Мавр» услужлив, словоохотлив. Живёт скромно. Экономит, чтобы дать образование детям. Имеет небольшой домик, сдаёт его, а сам ютится с семьей в бедняцком квартале. Надо помнить к тому же, что в стране разгул преступности, не редкость антисоветские проявления. Нашему персоналу иногда лучше не выходить за пределы миссии. «Мавр» и тут полезен: за небольшое вознаграждение он покупает и доставляет сотрудникам продукты».
Именно «Мавр» сообщил Мельникову о китайце Пау-Лине, который открыл неподалёку от миссии овощную лавочку. Пау-Лин (в посольстве его звали Павлином) казался безобидным, услужливым, и сотрудники, покупая у него, неосторожно вели разговоры о том, кто с кем дружит или враждует, кто ищет квартиру, у кого туго с деньгами, кто собирается уезжать домой в Россию.
В октябре 1947 года «Мавр» обратил внимание Мельникова на «торговца мануфактурой» Наума Шейниса, который искал клиентов среди жён сотрудников и друзей посольства. О себе Шейнис рассказывал, что он родом из Западной Украины, войну пересидел в Ташкенте. Потом выехал к родственникам в Польшу. Своё появление на Кубе он объяснял поисками спокойной и сытой жизни. Кое-что в его поведении настораживало. Например, повышенный интерес к прислуге посла – Лидии Эрнандес. Это заметил не только «Мавр», но и садовник Дравица. Как-то он шепнул Мельникову: «Лида – распущенная девица. У неё слишком много мужчин. Они то и дело обращаются ко мне с просьбой вызвать её на минутку. Шейнис из них – самый назойливый. Он скупой, но подарки ей делает, вот часики подарил, пытается войти в доверие. По-моему, его больше интересует посол, чем Лида».
Наблюдение за миссией и сотрудниками приобрело настолько вызывающую форму, что его стали замечать даже посторонние люди. Где-то в начале 1947 года, когда Мельников шёл домой по улице Пасео, из окошка притормозившего такси выглянул водитель и предупредил: «За вами следят. Агенты идут по параллельной улице». Позже в миссию пришёл другой таксист со стоянки недалеко от миссии и, сказав, что он бывший испанский республиканец, регулярно читает бюллетени миссии и симпатизирует Советскому Союзу, сообщил, что «полицейские наблюдатели» изменили свою расстановку. Если раньше они дежурили вблизи миссии, то теперь начинают слежку в двух-трёх кварталах от неё. Если кто-то из camaradas soviéticos садится в трамвай, то наблюдатель подсаживается на следующей остановке, чтобы не привлекать внимания.
Параллельно с усилением полицейского контроля, стало больше провокаций против сотрудников миссии. В январе 1947 года Мельников направил шифровку об очередном «ЧП»: «Примерно в 10 часов вечера в Капитолии (большом парламентском дворце) на выставке «800 лет Москвы», организованной миссией и Советско-кубинским культурным обществом, произошёл взрыв бомбы. Эффект был незначительным. Был ранен тридцатилетний кубинец, который по просьбе неизвестного ему лица «согласился» за плату в 20 долларов подложить в зал бомбу, изготовленную кустарным способом. Он был задержан. Выставке предшествовала антисоветская кампания, начатая реакционной газетой «Диарио де ла Марина». Газета назвала возмутительным тот факт, что «национальную гордость Кубы – Капитолий – отдали большевикам для ведения красной пропаганды». Редакция «Диарио» находится напротив Капитолия, и, как рассказывали очевидцы, в момент взрыва в окнах редакции были замечены фотографы, ведущие съёмку».
Через восемь месяцев «атака по запугиванию советского персонала» повторилась: бомбу заложили поздно ночью в просвет каменного ограждения миссии. Начальник полиции прибыл на место происшествия и выразил желание побеседовать с поверенным в делах Андреевым. Однако дежурный отказался беспокоить его: взрывы и выстрелы в Гаване – привычное дело! Мельников не сдержал эмоций в своём сообщении: «О происшествии поверенный якобы узнал только утром. Взрыв прозвучал в трёх метрах от окна его спальни, было много шума и разговоров у ворот миссии (соседи по улице были напуганы), но, по словам Андреева, он «не придал этому значения».
Внутриполитическая обстановка в стране накалилась до предела. Посольство по-прежнему оставалось целью для нападок. В октябре 1947 года Мельников отправил ещё одну тревожную телеграмму: «Послу сообщили по каналу «Академии» [компартии. – К.С.], что президент Грау Сан-Мартин намерен прекратить дипломатические отношения с Советским Союзом. Возможны новые провокационные действия. Рабочие бастуют, в Гавану введены войсковые части, повсюду – патрули. Все выезды из города перекрыты. Идут аресты. Радиостанция компартии «Миль Дьес» была закрыта накануне. Реакционная газета «Информасьон» и подобные ей сообщили, что забастовка организована коммунистами по заданию «одного иностранного государства». В радиопередачах прямо указывают, что «за всем этим стоят советские дипломаты». В миссию обратились неизвестные, представились коммунистами и просили предоставить им политическое убежище. Проявили крайнее недовольство, когда получили отказ».