Антипов усмехнулся: дипломатические работники Рейха покинули Колумбию после разрыва отношений. Консул Ганс Шнеер увёз жену на родину, там и надо искать «Нору», если она уцелела под бомбёжками.
Первым немцем, законтрактованным Антиповым, стал поэт Эрих Арендт[81], «земляк» с 1926 года. В 1936 году – выехал в Испанию, где сражался в Интербригаде. С 1939 года находился в Марселе, откуда вместе с женой сумел выбраться в Колумбию. Оказавшись в стране, вступил в Комитет «Свободная Германия». В материальном плане семье вначале было тяжело. Он торговал шоколадными конфетами, которые кустарным образом изготовляла жена. С ведома «Водника» Эрих, будучи антифашистом, предложил СРС свои услуги по разоблачению «пятой колонны». Однако американцы стали «попутно» интересоваться деятельностью «земляков». Узнав об этом от самого Арендта, «Водник» предложил ему прекратить столь опасное сотрудничество с людьми Гувера. Американцам это не понравилось, и, как следствие, местные власти запретили деятельность «Свободной Германии», хотя она была принципиально антифашистской.
По непонятной причине прервалась связь Арендта с Людвигом Ренном, руководителем Комитета, живущим в Мексике. Арендт подозревал, что «вмешались» мстительные американцы, перехватывая письма.
Арендт проходил в материалах резидентуры как «Томас». Он рассказал об интернировании всех подозрительных немцев, итальянцев и японцев в отеле «Ла Сабанета», расположенном в часе езды на автомашине от Боготы. «Американское посольство составляет и регулярно обновляет «чёрные списки» на лиц немецкого происхождения, – сообщил Арендт. – Для учёта также включаются связанные с ними местные жители, работающие в промышленности, банковской сфере, государственных учреждениях. Таких, насколько мне известно, не более трёх тысяч человек».
Арендт вручил резиденту списки «Свободной Германии» в Колумбии с характеристиками на каждого члена, на всех 450 человек.
Антипов проводил встречи с Арендтом далеко за пределами посольства. Жители провинциальной Боготы всегда обращали внимание на иностранцев, а шпиономания не затихала. В кафе и ресторанах Антипов свидания не назначал, перед встречами усиленно проверялся. В связи с этим Эрих как-то заметил, что в польской миссии представителем советской разведки считают первого секретаря Гонионского: подвижного, общительного, политически гибкого, «терпимого к людям диаметрально противоположных взглядов». По мнению поляков, такое поведение в советском посольстве было разрешено только разведчикам.
Однажды Арендт попросил Антипова переслать в Москву его стихи, посвящённые лётчице Расковой, композитору Шостаковичу и другим деятелям культуры. Получателем назвал Иоганнеса Бехера, редактора журнала «Интернациональная литература». Стихи резидент взял и вложил в дипломатическую почту в отдельном пакете. В сопроводительном письме пояснил: «Томас» хочет бороться с фашизмом и на литературном фронте».
Сотрудничество с Арендтом было недолгим. Вместе с женой он отправился в Мехико, чтобы возобновить связь со «Свободной Германией» и наладить контакты с немецкими писателями в Мексике и США. Интересно, что имя Арендта ни разу не упоминается в книге «Коммунацисты», написанной по архивным материалам ФБР о творческой немецкой эмиграции в США и Мексике. По каким-то причинам исследователя не допустили к документации на Арендта.
К Антипову иногда подходили «инициативники» – лица, желающие оказать посольству «особые услуги». В большинстве своём это были немцы или русские белоэмигранты. Некоторые «откровенно» рассказывали, что сотрудничают или сотрудничали с американской разведкой. Когда Колумбийско-советский институт наладил свою деятельность в собственном здании, туда зачастили «подозрительные» с точки зрения резидента люди: «Первое, что приходится иметь в виду при установлении контактов с местными, – это их связанность с американцами, а не с немцами», «конкуренты» пытаются окружить нас своими людьми».
Антипов составил объёмистый список «настойчивых» визитёров. Резидентура СРС набросила на страну мощную агентурную сеть, и её требовалось нагружать работой, оправдывая расходы кадровых сотрудников.
Сигналы об интересе СРС к советским гражданам поступали постоянно. «Торо», тот самый связник с компартией, имевший контакты в тайной полиции, постоянно сообщал Антипову об этом.
Иногда обращения по поводу готовности оказывать «особые услуги» поступали на имя посла. В конце августа 1944 года в посольство пришёл человек, вручил конверт дежурному и удалился, ни разу не оглянувшись. Резанов прочёл письмо и, вызвав к себе в кабинет Антипова, передал ему послание: «Это по твоему ведомству».
«Дорогой товарищ Резанов!
Хотел бы поговорить с Вами лично, но мне невозможно поехать в Боготу в настоящий момент. Поэтому посылаю это письмо с надёжным другом. Вначале расскажу о себе. Я работал в Союзе в 1933—37 гг. в качестве инженера строителя. Приехал в Москву как немецкий политэмигрант и работал в Кузнецкстрое. Позже – в Москве, в Промстройпроекте, что могу подтвердить документами. В 36 г. я подал заявление на вступление в советское гражданство и в 37 г. был принят.
С 1934 г. я начал поддерживать связь с НКВД и через несколько лет согласился поехать в Чехословакию, чтобы там работать на советскую разведку. Мне вернули немецкий паспорт, и я уехал в декабре 37 г. Мой пароль был «Активист». Вначале из Праги, потом из Парижа я писал на условный адрес, но ответа так и не получил. В конце концов, мне пришлось покинуть Европу.
С 1938 г. я работаю в Колумбии инженером. Принимаю активное участие в борьбе с наци-фашистами. Поддерживаю связь с американской и английской организациями – ФБР и Бритиш сикрет сервис. Когда я уезжал из Советского Союза, договаривался, что вернусь через два года. Теперь у меня немецкий паспорт, но я чувствую себя советским гражданином.
Предоставляю себя в Ваше распоряжение.
С приветом – Вальтер Розенталь.
Apartado aereo 503, Барранкилья».
Москва подтвердила установочные данные на Вальтера Германовича Розенталя, отметив, что он с 1934 года был связан с «рацией» (ГРУ). В октябре 1937 года Розенталь по «принудительной визе» выехал в Чехословакию. Резюме: «Связываться с ним не следует, так как его контакты с конкурентами «Банка» и «Островитян» вызывают подозрение. Может быть, «конкуренты» подсовывают своего человека».
В журнал посетителей миссии в январе 1945 года внесли имя Каролы Штруве Зиберт с пометкой «психически больная». Антипов побеседовал с нею, поскольку она заявила дежурному, что знает «тайну Гитлера». Карола рассказала, что фюрера нет в живых: он был расстрелян Роммелем год назад как иезуит и агент ортодоксального еврейского центра. Сейчас его роль играет двойник. Посетительница сказала, что нацисты охотятся за нею, чтобы заставить замолчать. Для самообороны она носит в сумочке револьвер, который был продемонстрирован Антипову. Уходя, Карола оставила свой многостраничный труд на немецком языке с изложением «версии».
Вскоре Карола прислала письмо, в котором предлагала раскрыть историю убийства Гитлера на пресс-конференции в советском посольстве. Ответа она, конечно, не дождалась, и вскоре прислала очередное послание, обвинявшее посольство в «близорукости». Карола предупредила, что «общие враги» готовят покушение на Резанова. Вспомнив о её револьвере, Антипов связался с полицией. Выяснил, что она приехала в Колумбию в 1937 году с мужем Рудольфом Гомесом, бывшим соратником Тельмана. Гомес несколько раз помещал жену в психиатрическую лечебницу, потом развёлся с нею. «Устанавливать с Гомесом контакт для дальнейшей проверки сигнала не планирую, – написал резидент, – поскольку он характеризуется как тёмная личность»[82].
Полезной связью резидентуры стал Густаво Мачадо, один из руководителей компартии Венесуэлы («Чарро»). В Боготе он жил с 1939 года. Существовал Густаво на скромные доходы от книжного магазина, попутно занимался прокатом мексиканских и советских фильмов. Резидент познакомился с Густаво в посольстве, куда он пришёл, чтобы выяснить возможность получения из СССР литературы на испанском языке.
Во время этой встречи венесуэлец рассказал, как в 1926 году приехал в Москву по линии Коминтерна, чтобы просить о предоставлении ему парохода для высадки отряда революционеров в Венесуэле. Задача ставилась грандиозная – свержение диктатуры Хуана Гомеса! «В Москве мне отказали, – улыбаясь, развёл руками Густаво. – Или от таких просьб у Коминтерна не было отбоя – или меня приняли за сумасшедшего».
Фиаско в Советском Союзе не заставило Мачадо отказаться от плана. Он и его сподвижники зафрахтовали французское судно в нью-йоркском порту, и в 1929 году высадились на острове Кюрасао, чтобы захватить оружие голландского гарнизона. Операция прошла успешно: винтовки и патроны получили все участники экспедиции. Воодушевлённые успехом, они направились к месту высадки на венесуэльском побережье в районе Ла-Вела-де-Коро.
Президент Гомес в борьбе за власть прошёл долгую школу вооружённой борьбы, повсюду имел шпионов, и заранее подготовился к атаке повстанцев. Они не выдержали прямого столкновения с войсками и были рассеяны. Мачадо удалось избежать ареста и расстрела только потому, что он уходил от преследования через горы, тяжелейшим маршрутом, который казался противнику «нелогичным».
Антипов запросил санкцию на контрактацию Густаво: «Он производит впечатление развитого, преданного нам и осведомлённого человека. Имеет обширные связи в либеральных кругах Колумбии и Венесуэлы. Будет использоваться для получения политической информации и наводок. Связь – через его жену, Марию Лукас де Мачадо, 37 лет, француженку из Бретани. Брак они заключили 17 лет назад, имеют троих детей. Мария училась в Париже, получила гражданство Венесуэлы, является членом КПВ. В 1936 году арестовывалась в Каракасе за участие в подпольной организации нефтяников. Энергичная, хитрая. Для переписки – «Бася».