Известие о нормализации отношений с Россией в декабре 1944 года было с радостью встречено чилийскими левыми и крайне критически – в правоконсервативных кругах[113]. Позиция правительства Чили формулировалась прагматично. После войны влияние России на мировые дела неизмеримо возрастёт, потребности США в поставках меди, селитры и других минеральных материалов сократятся, и потому бездонный советский рынок может стать спасительным для чилийской экономики…
Ажиотаж и эйфория – именно этими словами можно охарактеризовать обстановку в Сантьяго в день прилёта советских дипломатов. По самым скромным подсчётам, 11 апреля 1946 года посла Дмитрия Александровича Жукова и сотрудников посольства встречали не менее ста тысяч человек.
Энтузиасты восстановления отношений с СССР создали комитет по встрече, хотя в газете «Импарсиаль» была опубликована небольшая заметка-намёк-рекомендация под названием «Имеет нюх»: «В хорошо информированных кругах комментируется, что новый посол Советов, прибытие которого ожидается в ближайшее время, просил членов коммунистической партии Чили, чтобы они не проводили манифестаций по этому поводу, поскольку он их не одобряет. Из этого следует, что посол является, должно быть, карьерным дипломатом, человеком с чутьём и дипломатическим тактом, так как подобного рода манифестации не приняты в других странах. Они идут в ущерб дружественным отношениям между дипломатическими представителями, создавая неприятные ситуации».
Атташе по печати советского посольства Вячеслав Чернышёв, прибывший в Чили на месяц раньше, чтобы подготовить приём сотрудников, в интервью журналу «Зиг-Заг» постарался разъяснить, что советские дипломаты не намерены иметь особых отношений с КПЧ: «У нас нет связей ни с чилийскими коммунистами, ни с их лидерами. Мы просто дипломаты». Чернышёв опроверг также гулявшие по страницам буржуазной прессы слухи о непомерной численности советского персонала: «В Сантьяго прибудут всего семь семей, включая посла и мою. Ни в одной латиноамериканской стране нет наших посольств, в которых было бы больше десяти русских семей. Я проработал два с половиной года в Мехико и могу вас заверить, что наше посольство имело куда меньший персонал, чем посольства других стран».
Но не всё зависело от желаний Жукова. Чилийская компартия считала своим долгом организовать запоминающуюся многотысячную встречу. В «Сигло» был опубликован маршрут автомобильной кавалькады Жукова до отеля «Каррера», чтобы по всей трассе его могли приветствовать жители Сантьяго. Организационные усилия КПЧ, а также вполне понятное любопытство – хотя бы глазом взглянуть на дипломатического эмиссара Советов! – собрали в аэропорту Серрильос огромную толпу. Из-за создавшейся давки члены оргкомитета по встрече (руководители КПЧ, Соцпартии, Радикальной партии, Союза во имя победы, земляческих организаций, включая Центр русских патриотов, испанцев-республиканцев и т. д.) потеряли контроль над развитием событий.
После изматывающего перелёта на «дугласе», зафрахтованном у американской авиафирмы «Тинан», советский посол нашёл в себе силы поприветствовать с трапа встречавших его чилийцев и крикнуть праздничной толпе: «Вива Чили!» Разработанный оргкомитетом по встрече сценарий так и не был осуществлён. Шеф протокольного отдела МИДа помог Жукову пробиться сквозь восторженную толпу к автомашине, сел рядом с ним и велел водителю мчать прямиком в отель. Руководители КПЧ, танцевавшие куэку на аэродроме в ожидании Жукова, так и не смогли пробраться к нему, о чём не без ехидства сообщили правые газеты.
Однако праздничная демонстрация в честь дипломатов из России всё-таки состоялась. Через час к отелю «Каррера» пришли десятки тысяч людей с плакатами, портретами Сталина и его соратников, красными флагами и факелами. Государственный стяг Советского Союза развевался и над входом в отель. Жуков и его жена были вынуждены пренебречь всеми советами и рекомендациями в отношении «хорошего дипломатического поведения» и подойти к окну второго этажа, чтобы поприветствовать демонстрантов. Впрочем, официально посол Жуков протокола не нарушал: демонстрация была разрешена вице-президентом Дуальде.
На следующий день в аэропорту Серрильос благополучно приземлился второй самолёт: теперь весь персонал посольства – дипломатический и технический – был в сборе.
О первых впечатлениях написал в Центр резидент «Мар» – Николай Воронин: «Несмотря на препятствия, чинимые правительством Дуальде, в день приезда советского посольства в Сантьяго компартией была организована многотысячная демонстрация. За первый вечер пребывания в столице нам удалось познакомиться с десятками людей, среди которых были профессор А. Липшиц, председатель Чилийско-советского института культурной связи, депутат парламента Наталио Берман, руководители славянских организаций в Чили и другие. С самого начала работы посольства (ведение консульских дел было возложено на меня) к нам стали обращаться по самым различным вопросам: от выяснения возможности закупки в СССР различных товаров, до розыска родственников и ходатайств о приёме в совгражданство».
Журнал «Эрсилья» опубликовал репортаж о Жукове и его семье – «Посол в поисках дома», выдержанный в благожелательной тональности. Посол и его команда действительно были заняты поисками подходящего здания для размещения посольства. Чернышёв в предварительном порядке подобрал трёхэтажный дворец с полной меблировкой на авениде О’Хиггинс. Пышное строение Жуков забраковал: слишком шумно, слишком на виду и слишком дорого.
Поиски были продолжены, от посредников по найму и продаже недвижимости не было отбоя: пахло хорошими комиссионными. Первый и второй секретари миссии Михаил Мухин и Николай Воронин сбились с ног, посещая за день по несколько особняков эпохи «селитряного бума» – один другого роскошнее. В еженедельнике «Сенсасьон» появилось по этому поводу сообщение о планах русских купить «Клуб Унион», штаб-квартиру чилийской элиты – олигархов, латифундистов, нуворишей. В клубе традиционно определялся стратегический курс внутренней и внешней политики страны, и известие о его продаже «красным» из-за долгов, накопившихся в результате нерасчетливого хозяйствования, вызвало шок: «Советы обладают огромными средствами и скупают всё, что им заблагорассудится».
Тайные недоброжелатели не дремали: на стенах домов близ отеля появились надписи: «Смерть еврею Жукову», «Вон красных из Чили» и другие в том же роде. Поступали анонимные письма, в которых дипломатам советовали быть осторожными, так как существовала опасность покушения местных нацистов.
Временное проживание в фешенебельных отелях «Каррера» и «Савой» стоило посольству немалых денег. В первом отеле поселились сотрудники рангом повыше, во втором – пониже, и этот «социальный подход» к размещению персонала не преминул отметить в своём материале репортёр «Эрсильи».
Наконец, подходящее пристанище для посольства подыскали на улице Биарриц, где во внушительном, но не выделяющемся в общем ряду особняке были размещены служебные кабинеты и выделены квартиры для некоторых сотрудников. По данным журнала, в доме было около 20 спален, 4 кухни, 9 туалетных комнат и 2 большие столовые. Часть дипломатов поселилась в арендованных поблизости от посольства квартирах, и их адреса и номера телефонов вскоре появились в справочнике МИДа Чили.
Помимо уже упомянутых дипломатов, в посольстве служили: советник по торговым вопросам Алексей Щелоков (прибыл в страну 4 августа 1946 года, то есть несколько позднее, чем его коллеги); третий секретарь Александр Бочкарёв; атташе Сергей Егиазаров. Вот и весь советский дипсостав. Кроме этого, несколько семей техперсонала: водители, дежурные коменданты, повар.
Надо сказать, что Чернышёв не хитрил, когда говорил о небольшой численности советского посольства. По количеству сотрудников оно значительно отставало от посольств недавних союзников по антигитлеровской коалиции – США и Великобритании. Но лет через десять историк Радикальной партии масон Флоренсио Дуран Берналес пустит в оборот такую фальшивку: «Дипломатическая миссия Советов в Сантьяго состояла, по меньшей мере, из тысячи человек, и это фантастическое по масштабам присутствие не могло быть оправдано никакими обстоятельствами. Это походило на армию вторжения, а не посольство».
Сеньор Дуран мог бы почерпнуть необходимые данные в дипломатическом справочнике за 1946 год или в архивном отделе МИД Чили. Однако холодная война требовала постоянной подпитки, и утверждение о тысячеликой «дипломатической армии вторжения» Советов звучало устрашающе актуально.
На первых порах чилийская пресса в основном благожелательно освещала деятельность советских дипломатов. Так, журнал «Эрсилья» не скупился на добрые слова в адрес посла. Особо отмечалось, что Жуков – самый молодой «чрезвычайный и полномочный» в МИД СССР с многообещающей карьерой впереди – ему было тогда 37 лет. Не забыл репортёр упомянуть и о том, что его красавицу-жену зовут Нина, а детей – Алексей (12 лет) и Николай (4 года), что рост Жукова – 1,87 метра, что он черноволос, обаятелен и прост в обращении, весьма элегантен (успел сшить костюмы во время остановки в Нью-Йорке). И ещё он курит «Честерфилд», любит яичницу с ветчиной и имеет фантастическое хобби – увлекается пилотированием. Часть пути от Нью-Йорка до Сантьяго он провёл за штурвалом «дугласа»!
Наверное, иностранные коллеги Жукова в чилийской столице с завистью читали дифирамбы в адрес советского посла и его супруги, по поводу которой было отмечено следующее: светлая шатенка, красит губы, носит богатое манто из черно-бурой лисицы, жемчужное ожерелье и серёжки, а своей манерой приветствовать людей чем-то напоминает королеву. Попутно читателям «Эрсильи» было рекомендовано придерживаться «испанской» манеры написания фамилии Жуков, а не англосаксонской, т. е. не ZHUKOV, а YUKOV, поскольку звучание русской буквы «ж» напоминает произношение «y» в испанском языке. «Многим вещам мы всё ещё должны обучаться у янки и их английских дядюшек, – отметила в одной из заметок «по поводу Жукова» «Эрсилья», – но, конечно же, нет необходимости следовать их фонетическим формулам. Будьте чилийцами, произносите и пишите YUKOV!»