Так получилось, что «разводящей» стороной выступил Госдепартамент США и американские дипломаты в Рио и Москве. Через них координировалась организация «синхронизированного» выезда персонала советского и бразильского посольств. Если бразильцы сразу запросили американцев о помощи, то Москва так и не назвала представляющей её интересы страны. В общем, обошлись без ультиматумов, жёстких условий и затяжек времени. Имели место осложняющие моменты? Да, в Рио-де-Жанейро. Первый секретарь Соколов обратил внимание американцев на то, что бразильские «злоумышленники» пытались забросать камнями здание посольства, и что такой же атаке подверглась его автомашина, когда он выезжал по делам в город.
Американцы выяснили, что нападение произошло, когда автомашина находилась на значительном отдалении от посольства, и поэтому полицейская охрана вмешаться не успела. Пассажиры в автомашине не пострадали, если не считать «обстрела» куриными яйцами. Одно яйцо попало в ухо помощнику Соколова, второе – задело кончик носа его сына. Здание посольства от камней не пострадало, от ограды до него – приличная дистанция.
Впрочем, персонал посольства нападение проигнорировал: все занимались упаковкой вещей. По договорённости об условиях отъезда, разрешалось взять любой груз без досмотра, включая архивы. Всего на отъезд было заявлено 35 человек: 9 дипломатов, 15 – технический персонал, остальные – члены семей. Большая часть багажа была отправлена 1 ноября на норвежском грузовом судне «SS Bowplate» до Нью-Йорка в сопровождении пяти человек. Все другие сотрудники вылетели туда же тремя группами на самолётах «Pan American Airways».
Угроза новой мировой войны поблекла 6 ноября 1947 года, когда министр иностранных дел СССР Вячеслав Молотов заявил, что секрета атомной бомбы «давно не существует». Формулировка была намеренно-обтекаемой, но беспокоящей: если секрета бомбы не существует, воспользовалась ли им Россия? Одновременно в западных СМИ появились сообщения, не подтверждённые официально, что «русские взорвали атомную бомбу на тайном полигоне в Сибири». В США поспешили опровергнуть эту информацию: «Это блеф! Советам потребуется минимум пять лет, чтобы овладеть атомным оружием». Но сомнения в стане «планировщиков войны» были посеяны. А если это не дезинформация, к которой часто прибегают Советы, и где-то на огромной территории Сибири действует сверхсекретный атомный полигон?
Монопольное владение США ядерным оружием было недолгим. В СССР атомная бомба была успешно испытана 29 августа 1949 года. Для стран Латинской Америки этот взрыв стал, по сути, исходной точкой для поиска совместного пути по достижению региональной ядерной безопасности. Впервые идея о создании зоны без ядерного оружия в Латинской Америке и Карибском бассейне была обнародована в сентябре 1962 года на Генеральной Ассамблее ООН. В апреле 1968 года договор Тлателолко официально вступил в силу, определяя нормы, правила и процедуры режима ядерного нераспространения в регионе.
Запрет Сталина на активную разведработу в Аргентине
Теплоход «Академик Крылов» с работниками торгпредства для Аргентины пришвартовался в порту Монтевидео 8 апреля 1946 года. Через два дня они отбыли в Буэнос-Айрес на борту местного пассажирского парохода. На аргентинском причале ранним утром их встретили таможенники, полиция и несколько фотографов.
В таможне даже у дипломатов потребовали открыть чемоданы. После заявленного протеста и затяжных объяснений багаж пропустили без досмотра. Таможенники не решились доводить дело до скандала. Завершив формальности, торгпредовцы поехали в «Сити-Отель», где для них были зарезервированы номера.
Газеты опубликовали сообщения о прибытии торговой миссии. С первого дня её руководителя Константина Шевелева начали осаждать корреспонденты с просьбой об интервью. После его отказов в газетах появились различного рода выдумки о неких «таинственных задачах» миссии. Это побудило Шевелева направить в ведущие газеты письмо, в котором разъяснялось, что возглавляемая им миссия является торговым представительством и, соответственно, нацелена на ознакомление с рынком Аргентины, никаких побочных задач она перед собой не ставит.
Шевелева навестили два чиновника из Министерства труда, объяснили, что пришли по поручению президента Хуана Перона, и просили не вступать в переговоры с правительственными органами до встречи с ним самим. Местные пропагандисты, говоря о Пероне, не жалели эпитетов: огромная, почти магическая сила воли, незаурядные способности, неиссякаемая энергия. Только таким может быть отважный и неподкупный патриот Аргентины, которого так ненавидят в Вашингтоне и Лондоне! Встречу Перон обещал устроить в ближайшее время.
Пауза несколько затянулась, и члены миссии занимались в основном закупкой товаров для загрузки «Академика Крылова». В отеле и на подступах к нему торгпредовцев осаждали «заинтересованные лица»: представители фирм, научных организаций, врачи, юристы, биржевики, политики «левого толка». Отметились также руководители славянских организаций.
Кадры наскребали по сусекам
Человеком от «конторы» в составе делегации был заместитель торгпреда Кирилл Юрьевич Лакс («Мори»). Следует сказать, что его торгпредовский стаж – 20 лет! – по продолжительности многократно превышал время работы в разведке. По сути, он был новобранцем в этом деле, что и признавал: «Опыта оперативной работы у меня не было, не было элементарных знаний по Аргентине, и нагрузки по прикрытию не давали возможности развернуться по-настоящему».
Первая встреча с Пероном почти секретно состоялась 23 апреля. Аргентинцы предупредили, что общение не будет официальным, так как Перон ещё не вступил в полномочия президента.
В обусловленное время его помощники зашли в отель и пригласили членов делегации пройти вместе с ними в Министерство труда, которое находилось в пяти минутах ходьбы от «Сити-отеля». На встречу отправились Шевелев, Малков, Марьинский, Лакс и представитель ТАССа Дашкевич. В министерстве к группе присоединились будущие министры правительства Перона Брамуглия и Лагомарсин. От министерства поехали на автомобилях, причём посадка проводилась хозяевами «конспиративно», чтобы о встрече не пронюхали газетчики.
Всех привезли в частную квартиру Перона, которую он при необходимости использовал для рабочих встреч, и рассадили в небольшой гостиной, куда минут через десять явился Перон. Пропагандисты не преувеличивали, он действительно обладал импозантной внешностью лидера – с крупными чертами лица, орлиным носом, пронзительным взглядом. Перон радушно поприветствовал всех, выразил в общих словах интерес к налаживанию торговли с Советским Союзом. После этого заявил, что хотел бы установления нормальных дипломатических отношений между СССР и Аргентиной. Сразу после этого он спросил, возможна ли поставка газетной бумаги из СССР, в которой Аргентина очень нуждается.
Участники встречи вели себя сдержанно, никаких обещаний не давали, сам Шевелев больше слушал, чем говорил. Он обратился к Перону с вопросом о предоставлении торгпредству права пользования шифром для переписки с Москвой. Перон рекомендовал обратиться с этим к министру иностранных дел, который позже разъяснил, что до установления дипломатических отношений такого права предоставить невозможно.
Следующая встреча с Пероном состоялась 13 мая. Шевелев уже получил телеграмму из Москвы о том, что он уполномочен начать предварительные переговоры об установлении дипломатических отношений, если аргентинцы будут настаивать на этом вопросе. Этой же телеграммой сообщалось о согласии на поставку 10 тысяч тонн газетной бумаги.
По мнению и.о. резидента Лакса, вторая встреча была более дружественной, чем первая, «но Шевелев не совсем точно выполнил указания, не дождался, когда первым заговорит Перон. Шевелев сразу же заявил, что у него имеются очень хорошие вести. Перон, выслушав сообщение о нашей готовности к переговорам о восстановлении дипломатических отношений, и что он, Шевелев, уполномочен на это, внешне очень обрадовался, вскочил со стула и начал театрально обнимать присутствующих. Такая же реакция последовала, когда он услышал, что в Москве положительно решён вопрос о поставках газетной бумаги. Артистизма Перону не занимать».
Лакс не одобрил поведение торгпреда:
«Почему Шевелев отступил от указаний? Он преданный и честный человек, энергичен, инициативен и хорошо знает своё дело. Иногда он чрезмерно поддаётся эмоциям, иногда излишне самомнителен, не терпит соперников. Возражений не выносит. Любит выступать на первых ролях, тает от похвал… Шевелев, видимо, решил, что лучшим методом для выполнения порученного ему дела является простота в общении и прямота в высказываниях, «в духе» деланой простоты Перона и близких к нему лиц. Шевелев не раз повторял Перону, Брамуглии и Лагомарсину, что он не дипломат и считает для себя лучшим говорить откровенно, без умолчаний».
Во встрече участвовали те же лица, что и в первый раз. Причём коммерческий советник Малков пришёл с супругой, которая свободно говорит по-испански. Её чисто по-женски интересовала Эва Перон, о которой много пишут в журналах мод. Как только она появилась, Малкова тут же к ней подсела, и во время переговоров они говорили только о тряпках. Сам Малков был торгпредом в Мексике, но там не прижился из-за конфликтов, и был командирован в Аргентину для закупки продовольствия. Последняя его сделка – приобретение растительного масла, которое грузилось на танкеры «Сахалин» и «Азербайджан».
Третья встреча с Пероном состоялась утром 25 мая после получения Шевелевым телеграммы из Москвы с согласием на предложение аргентинцев установить дипломатические отношения. На этой встрече с советской стороны были те же лица, кроме Марьинского, а с аргентинской – Перон, Лагомарсин, Брамуглия. Правда, на этот раз Перона пришлось ждать довольно долго. Присутствовавших занимала разговором его жена Эвита, явившаяся в утреннем халате.