Вооруженный отряд русских, с двумя пушками, в количестве 122 человек, повстречался с Е-99 в восточной части южной окраины Памира. Из записки Джилрой понял, что агенту удалось устроиться в отряд под видом проводника, и он путешествует вместе с отрядом. Далее тот писал, что русский капитан Баташ, возглавлявший этот отряд, с полусотней казаков перевалил через Гиндукуш и спустился в английские владения. Пройдя по территории Индии около ста миль, он повернул на север и вновь вышел на южную границу Памира. Встреченные там китайские пикеты и британские ставленники, по словам Е-99, были выдворены русскими «из пределов Российской империи». В заключении разведчик писал, что слышал, как русские офицеры частенько разговаривали меж собой о подготовке русской армии к походу в Индию…
Глава VIIIПамир. 1896 г
– Господа, – озабоченно начал разговор с офицерами начальник экспедиционного отряда штабс-капитан Баташов, – я собрал вас для того, чтобы предупредить об опасности, которая поджидает нас на перевале…
– Небось враждебные нам горцы засаду устроили? – предположил кто-то из офицеров.
– Вражеские засады не самое худшее из того, что нас еще ждет, – спокойно ответил Баташов. – Видите ли, впереди нас ожидает место, которую туземцы называют тутек, что в переводе означает удушье. В ложбине, на самом верху перевала, благодаря свойству почвы, а также безветрию, скапливается углекислый газ, который примерно на высоте человеческого роста держится над землей. Этаких мест довольно много на Памирах. Если человек или лошадь упадут там на землю, то подняться им уже не суждено, они наверняка задохнутся. Я вас прошу, господа офицеры, – продолжал Баташов, – предупредить об этом нижних чинов. Вам же я поручаю внимательно наблюдать за людьми, чтобы они не садились на землю для различных надобностей, – упаси Бог, если даже будут чувствовать себя совершенно больными, это на перевале смерти подобно. Поэтому перед преодолением перевала я приказал сделать ночевку. Перед последним рывком надо запастись свежими силами, чтобы на одном дыхании преодолеть опасную преграду!
Утро следующего дня было сырым и промозгло холодным. Влажный ветер пронизывал людей до костей. Многочисленные каменные осыпи постоянно загромождали и без того узкую тропу, так что все время такие препятствия приходилось обходить. Ко всему этому тропу пересекали текущие с перевала ручьи. Несколько небольших озер, лежащих по склону горы одно выше другого и соединенных шумящими протоками, попавшихся на пути отряда, были совершенно безжизненны.
– Будьте внимательны, – предупредил казаков из головного дозора есаул Порубий, – отсюда начинается самое опасное место. Теперь до самого перевала никому с лошадей не сходить!
Чтобы лично проверить предупреждение проводника о тутеке, Баташев подъехал к верхнему, пустынному озеру, и там спешился. Как только он коснулся ногами земли, в нос сразу же ударил запах тлена.
Инстинктивно сделав несколько глубоких вздохов, штабс-капитан почувствовал, как что-то неведомое грубо, словно петлей, сдавливает горло. Он торопливо расстегнул ворот, но это не помогло. В ушах появился шум, а в висках словно молоточками застучала кровь. Ему вдруг показалось, что сердце перестало биться. Он начал задыхаться и в испуге невольно схватился за грудь, потом с трудом нащупал пульс на руке. Ему показалось, что пришел смертный час. Но нет, биение пульса участилось, и удушье понемногу отпустило горло. Чувствовалась лишь слабость во всем теле. Рука отяжелела и с трудом удерживала повод лошади, которая, с трудом переставляя ноги, шумно сопела и старалась задрать морду повыше. Шашка, словно налившись свинцом, оттягивала плечо, голова клонилась все ниже и ниже. На Баташова внезапно напала сонливость. Ему хотелось свалиться на землю и заснуть. О, сколько бы он отдал за осуществление этой заветной мечты! Каждый камень, бросавший тень на песок, манил его под свою сень.
Усилием воли отогнав сонливость и неуемное желание присесть и отдохнуть, Баташов наконец-то с лошадью в поводу перевалил через перевал и, забравшись с помощью есаула на возвышенность, внимательно наблюдал за движением своего отряда. Он видел, как не доходя перевала, упала одна лошадь, потом другая. Всадники, соскочив с обессилевших животин, хотели помочь им встать на ноги, но, видно, надышавшись смертельного газа, сами еле держались на ногах.
– Есаул, – подозвал Баташов казака, – помогите станичникам. Поклажу с лошадей и самих животных не брать. Людей выведите поскорей!
Он видел, как казаки из головного дозора подскакали к павшим лошадям, лихо развернулись на месте, не мешкая закинули своих собратьев к себе в седла и через несколько минут вывезли их на чистый воздух.
– Спаси вас Боже, други! – благодарно прохрипел один из спасенных казаков и тут же без сознания рухнул на землю, следом за ним упал другой.
Есаул, испугавшись за жизнь станичников, крикнул что было мочи:
– Доктора! Скорее доктора! – И хотел уже за ним скакать.
– Не надо! – остановил его Баташов. – Через несколько минут на свежем воздухе они придут в себя.
Спустившись в долину, где вместо пустынных и голых скал вдоль бурной горной речки колосился на ветру ковыль, а вдалеке виднелись пасущиеся табуны, штабс-капитан объявил привал.
Не прошло и часа, как передовой дозор обступили туземцы. Разузнав, в чем дело, к палатке начальника отряда подлетел есаул Порубий.
– Господин штабс-капитан, – радостно доложил он, – верноподданный слуга императора российского Ислам-бек приглашает вас и господ офицеров на праздник. Тамаша называется.
– А по какому случаю торжество?
– По случаю прибытия русской армии на Памиры.
– Ну какая мы армия? – удивился Баташов.
– А для них, господин штабс-капитан, и отряд наш как армия. Им все одно, лишь бы еще раз доказать свою преданность Ак-паше.
– Ну что ж, передайте беку, что мы приглашение принимаем. Объявите по отряду мой приказ: ночевать будем здесь. Всем привести себя в порядок. Организуйте круглосуточное охранение.
– Будет исполнено, господин штабс-капитан, – и Порубий, вскочив на коня, поскакал к палаткам казаков.
Часа через два кавалькада офицеров, облаченных в белую парадную форму, на рысях выехала из лагеря и направилась к огромной белой юрте, стоящей в центре крупного туземного аила.
На краю селения русских офицеров встретил сам бек в расшитом золотом халате с большой серебряной медалью на груди.
– Я рад приветствовать воинов Ак-паши в своем родовом аиле. И хочу засвидетельствовать глубокоуважаемому начальнику русского отряда свою верноподданность и покорность. Готов помочь вашей экспедиции всем необходимым, – на русском языке приветствовал гостей Ислам-бек, низко поклонившись.
Баташов легко соскочил с коня и, приблизившись к беку, протянул ему руку.
– Я искренне рад видеть вас, господин Ислам-бек, в здравии и достатке. Позвольте от имени генерал-губернатора Туркестана поблагодарить вас за службу Империи Российской и вручить вам подарки… Хорунжий Ивакин, соблаговолите передать наши подарки уважаемому Ислам-беку.
Расторопный казак снял со своего седла небольшой сундучок, окованный серебряными полосами, и протянул его беку.
Тот, склонив в поклоне голову, принял подарок и тут же передал его двум джигитам в богатых халатах, сопровождавшим его.
– Господа, прошу вас в мою гостевую юрту, – пригласил офицеров Ислам-бек и поспешил вперед, чтобы самому приподнять полог белой юрты.
В войлочном, конусообразном, богато украшенном доме собрались самые уважаемые аксакалы, ближайшие родственники Ислам-бека, в расшитых серебром и золотом халатах, среди которых особо выделялся мулла в высокой белоснежной чалме хаджи. При появлении русских офицеров все почтительно встали. Обменявшись с гостями приветствием, туземцы, разгладив свои бороды, опять чинно уселись в прежнем порядке. Офицеры заняли самые почетные места рядом с беком.
Подали ароматный плов. Во время торжественного обеда в юрту вошел красивый, стройный юноша с хищным, разбойничьим лицом, не лишенным некоторого величия. Он сдержанно улыбнулся и, уважительно произнеся:
– Салам алейкюм! – пожал каждому из офицеров руку.
– Это мой старший сын, Ибрагим-бек, – с гордостью в голосе сказал хозяин.
За разговорами время неумолимо клонилось к вечеру, и Ислам-бек, после подачи чая и сладостей, объявил:
– Господа офицеры, я предлагаю вам отдохнуть в юртах, которые для всех вас уже заранее подготовлены. Утром будет продолжение праздника!
Прекрасные, уютные юрты были застланы коврами, на которых горами лежали пахнущие снегом и высокогорными лугами подушки и одеяла. После трудного перехода все это казалось настоящим раем. Офицеры, долго не раздумывая, быстро погрузились в глубокий, здоровый сон.
Утром весь аил разбудили звуки громадных труб, от которых задрожали даже стены юрт.
Баташов, так же как и его заместитель, отдыхавший в одной из самых роскошных юрт, были принуждены заткнуть уши, чтобы не лопнули перепонки.
– Что это такое? – удивленно спросил он есаула.
– То на тамашу всех скликают, – уверенно заявил Порубий. – Треба поторапливаться, господин штабс-капитан, – добавил он и, быстро накинув мундир, первым вышел наружу. Следом вышел и Баташов.
По аилу взад и вперед скакали всадники в праздничных халатах. На краю селения стояли огромные котлы, в которых варился плов. Запах дыма и жареного мяса, смешанный с конским потом проносящихся мимо юрт лошадей, щекотал ноздри не только гостей, но и джигитов, подвигая их на самые сумасбродные аллюры и прыжки, лишь бы заслужить похвалу аксакалов, собравшихся несмотря на раннее утро на специально построенном за ночь помосте.
Увидев штабс-капитана, от помоста отделился всадник на белом коне и поскакал к гостевой юрте. Соскочив с коня, он низко поклонился начальнику отряда и что-то сказал на своем языке.
– Ибрагим-бек выражает вам, господин штабс-капитан, искреннее уважение и приглашает вас и господ офицеров принять участие в тамаше, – перевел Порубий, прекрасно знавший многие туземные языки и частенько заменявший в походе переводчика.