– Я знаю, – улыбнулся Баташов и, открыв небольшой сундучок, наполненный самыми разнообразными подарками, взял оттуда позолоченную медаль, специально подготовленную для такого случая.
– От имени Ак-паши я выражаю вам, уважаемый Ага-хан, искреннюю признательность за гостеприимство и награждаю медалью!
Под радостные возгласы горцев штабс-капитан прицепил награду к лацкану английского френча, который был одет поверх длиннополой рубашки старейшины.
Признательности горцев не было конца. Прощаясь, старейшина пригласил офицеров экспедиционного отряда на той.
Проводив селян, Баташов пригласил всех свободных от службы офицеров к себе. Коротко рассказав о визите горцев, он предупредил:
– Несмотря на радушный прием туземцев, все вы должны понимать, что мы находимся на территории нейтрального государства, поэтому должны всячески сохранять дружеские отношения и ни в коем случае их ничем не омрачать. Но не стоит и расхолаживаться, надо постоянно сохранять боеготовность и бдительность… На вас, есаул, лежит основная ответственность за охрану лагеря и недопущение вольного хождения кого бы то ни было как в селение, так и обратно, – добавил Баташов, обращаясь к Порубию.
– Все ясно, господин штабс-капитан, – ответил тот и торопливо вышел из палатки.
– Господин есаул, – остановил его стоящий у палатки вахмистр Левада. – Я б хотів з вами пошептатися.
– Ну что ж, пошли ко мне.
– Той шпигун, разом з селянами пішов в аул, – сказал вахмистр, как только за ними закрылся полог палатки. – Я ж без вашого наказу не можу звідси відлучитися. Боюся, що він втече.
– Не втече, – уверенно сказал есаул, – проводнику еще не уплачено за его услуги. Так что он обязательно за деньгами вернется! Плохо, что мы не узнаем, с кем он там встречается, – с сожалением добавил он.
– И я кажу, что погано, – пробурчал недовольно Левада.
Совершив долгожданное и незабываемое хождение по мелководью истока Инда, Баташов спрятал парадные сапоги в сундук с остальными вещами. Надев мягкие и удобные ичиги, он направился в просторную палатку, прозванную всуе офицерским клубом. Там уже вовсю хозяйничал капитан интендантской службы со своим помощником, накрывая для офицеров праздничный стол. Когда офицеры собрались, Баташов провозгласил:
– Господа офицеры, сегодня я наконец-то осуществил свою давнюю мечту – омыл сапоги в водах Инда! Никогда еще в истории освоения Востока мы не подходили так близко к осуществлению извечной идеи наших предков, устремленной к Индийскому океану. Эта «индийская мечта» из века в век жила и развивалась, обрастая все новыми и новыми идеями и устремлениями. Вплотную к воплощению политики расширения Российской империи на восток Россия пришла в годы правления Петра Великого, идеи которого в полной мере воплощаются вами, господа, сегодня! Мой тост за Великую Российскую империю! Ура!
Прозвучало троекратное «ура!»
Потом последовали тосты за государя императора, за первопроходцев российских. Неожиданный праздник набирал обороты, когда в офицерскую палатку, стараясь быть незаметным, ввалился грузный вахмистр Левада и, подойдя на цыпочках к есаулу, что-то ему на ухо шепнул. Лицо Порубия сразу же скривилось, словно от зубной боли. Ничего не говоря, он торопливо вышел вслед за вахмистром.
– Ну, что там еще за происшествие? – недовольно произнес есаул. – По-человечески отдохнуть не даете.
– Доповідаю. Шпигун, про який я вам говорив, повернувся!
– Ну и что? Я нисколько не сомневался в том, что он вернется.
– Але він повернувся не один, а з товаришем. Каже, що у того є важливе повідомлення для начальника експедиції.
– Веди их ко мне в палатку, – распорядился Порубий.
Нарушители спокойствия, войдя в палатку в сопровождении вахмистра, низко поклонились Порубию. В следующее мгновение среднего роста туземец с большой окладистой бородой, частично скрывающей красное пятно на щеке, неожиданно бросился на колени и начал целовать пыльные сапоги есаула, заламывая руки и моля защитить его от преследований.
– Сахиб, я взываю к твоей милости и прошу оградить моих соплеменников от наших злейших притеснителей – воинов Аблай-хана, которые считают нас, исмаилитов, еретиками, иноверцами. Они нападают на наши селения! Вырывают из рук матерей их детей, бросают в пылающие костры. На глазах мужей, отцов и братьев насилуют их жен и сестер. Всех девушек, молодых женщин и юношей они угоняют в свои гаремы или отдают на растерзание хищникам. Я знаю, что только русские защищают страждущих и обиженных, и потому молю вас заступиться.
– Кто вы? Откуда? Кто обижает ваших соплеменников? – спросил участливо Порубий, поднимая на ноги необычного просителя.
– Я Сеид-охотник из высокогорного селения Пахтачи. К нашему селению приближаются вооруженные опустошители селений и насильники.
– Кто конкретно?
– Опустошители и насильники! Они уже разорили и сожгли несколько кишлаков, а оставшихся в живых людей выгнали за пределы ханства. Их руки в крови невинных… – Охотник затрясся, словно в припадке, и у него изо рта пошла пена. Чтобы тот не упал, вахмистр уложил его на ящик из-под снарядов, и он затих
– Где ты его нашел? – спросил есаул у проводника.
– Я столкнулся с ним на площади. Он пришел издалека, накануне вечером, и рассказывал селянам всякие страхи. Кто-то ему верит, а кто-то нет. Видите, он не в себе. Наверное, досталось бедняге от разбойников.
– Не разбойники это, а люди Аблай-хана, который идет сюда, чтобы покарать моих соплеменников, как страшных вероотступников, – простонал туземец, пытаясь подняться.
– Лежи, лежи, – придержал его вахмистр.
– Покажи охотника доктору, – распорядился Порубий, когда проводник вышел из палатки. – А я пойду, доложу штабс-капитану о зверствах людей Аблай-хана, – громко, чтобы услышал проводник, добавил он.
Отозвав в сторону Баташова, есаул подробно рассказал ему о мольбах туземного охотника.
– Что вы на это скажете? – спросил штабс-капитан.
– Я бы не стал верить человеку, которого привел с собой английский агент. Хотя он делал все, чтобы дистанцироваться от этого туземца. Да и не туземец это. Уж слишком прилично одет и от него прет не дымом костров, а цивильным мылом.
– Значит, эта чья-то заранее задуманная провокация с далеко идущей целью стравить нас с Аблай-ханом, караван которого движется сюда. Это так похоже на англичан, которые спят и видят себя полновластными хозяевами не только Индии, но и Памиров.
– Что же будем делать? Может быть, передадим этих проходимцев Аблай-хану, – предложил Порубий, – пусть с ними сам и разбирается.
– Ни в коем случае, – возразил Баташов, – сейчас у нас появилась возможность выйти не только на английских агентов, но и на резидента, который явно находится где-то поблизости.
– Как вы об этом узнали? – удивился есаул.
– Все очень просто. Такую многоходовую комбинацию просто не мог задумать и организовать проводник, который постоянно находился под нашим наблюдением. А лжеохотник – это простой исполнитель, который довольно искусно сыграл свою роль. Значит, где-то рядом находится кукловод, который, словно в театре марионеток, дергает за нужные веревочки. Я даже допускаю, что резидент находится в караване Аблай-хана.
– Не может быть! Ведь старейшина прямо заявил, что англичане – враги Великого хана, а значит, и враги его сына.
– На Востоке все может быть, – уверенно сказал Баташов, – поэтому до тех пор, пока мы не узнаем истинных намерений дипломатической миссии Аблай-хана, будем работать по плану, без всяких празднеств и сношений с местными жителями.
– А как же той?
– Передайте старейшине мои извинения и просьбу перенести празднество к моменту прибытия посольства Великого хана. И еще, он предлагал нам проводника. Так вот скажите, что нам требуется сведущий человек, который указал бы путь через Шимшалу, на запад. Это, насколько я знаю, самый опасный, но и самый короткий путь в Индию.
Прибывший с Порубием староста селения откровенно признался, что желающих сопроводить отряд к опасному перевалу нет.
– Но почему? – удивился Баташов. – Я же уплачу проводнику серебром.
– О, сахиб, – склонил голову староста, – с недавних пор старую крепость у перевала захватила банда грабителей, которые пропускают караваны только за большие деньги. Мало того, они совершают набеги на близлежащие селения, требуя огромный выкуп. Я боюсь навлечь беду на селение…
– А как же обещание помогать нам во всем? – нахмурив брови, строго сказал штабс-капитан.
– Я сам проведу вас к перевалу, – после небольшого раздумья обреченно промолвил горец.
На следующее утро небольшой отряд казаков во главе с штабс-капитаном, вслед за старостой, направился по узенькой дороге, ведущей круто в гору. С каждой сотней метров путь становился все ýже и ýже и вскоре превратился в петляющую меж крутых скал тропинку, на которой с трудом умещался один всадник. Только подойдя вплотную к узкому проходу, зажатому скалами, Баташов увидел крепость, вороньим гнездом прилепившуюся к вершине утеса.
– Да-а-а, – произнес задумчиво он, – уж что-что, а это укрепление точно стороной не обойдешь.
Как только староста вышел из-за выступа на узкий проход между скал, прозвучал выстрел. Пуля прошла далеко вверху, обдав путешественников мелкими гранитными осколками.
Горец испуганно отскочил за выступ.
– А как с ними договариваются купцы? – спросил перепуганного проводника Баташов.
– Они ждут, пока из крепости кто-то не придет.
– И сколько им приходится платить?
– По десять рупий с человека и по пять рупий с вьючного животного.
Прошло не меньше часа, прежде чем из крепости вышел человек и неспешно направился к стоявшему за выступом каравану.
Узнав, что небольшой отряд возглавляет русский офицер, бандит испуганно пробормотал что-то нечленораздельное и опрометью бросился обратно.
Вскоре из ворот крепости выехали два всадника. Спешившись у выступа, один из них – тучный, низкорослый туземец в серой чалме – низко поклонился Баташову: