– Но, ваше величество, открытие Босфора усилит Россию и ослабит нашу верную союзницу Турцию…
– Вот здесь вы правы, – милостиво согласился кайзер. – Но что стоит главе австрийского МИДа Эренталю отказаться от своих слов, но уже после того, как будет достигнута устная, я обращаю ваше внимание, устная, а не письменная, договоренность о признании Россией аннексии Боснии и Герцеговины?
– Вы, как всегда, мудры и изобретательны, ваше величество, – льстиво промолвил полковник.
Глава XIIIВаршава – Вена – Варшава. Октябрь 1908 г
С началом ХХ века в Европе продолжался передел мира, и обстановка там обострялась с каждым годом, в любой момент готовая взорваться новой локальной войной. Австро-Венгрия, уже давно покушавшаяся на суверенитет граничащих с ней балканских стран, ощущая уверенную поддержку своего главного союзника – Германии, решила перейти к решительным действиям. Но, прежде чем принимать окончательное решение по присоединению к своей империи Боснии и Герцеговины, император Франц-Иосиф, по совету кайзера, решил заручиться согласием Петербурга. Глава австрийского МИДа фон Эренталь пригласил своего российского коллегу Извольского на встречу в замок Бухлау, где вскоре они встретились, как сегодня говорят, без галстуков. Фон Эренталь без долгих предисловий с ходу предложил России в обмен на Боснию и Герцеговину кардинальное решение вопросов по Черноморским проливам. Обещано было главное – право России на провод военных судов через пролив Дарданеллы, а также обещание не противиться суверенитету Болгарии. Соглашение поначалу выглядело как крупный успех российской дипломатии, а сообщение о Дарданеллах вызвало настоящую истерику в Англии и Франции. Еще большая волна возмущения прокатилась по Сербии и Черногории, которые начали усиленно вооружаться. Австрийская армия уже готова была к вторжению в Сербию, когда Россия, осознающая, что война с Австрией и Германией для нее еще не своевременна, по своим дипломатическим каналам надавила на Сербию и заставила ее отказаться от вооруженного конфликта и признать аннексию. В то же время разрешение на провод военных судов через пролив Дарданеллы так и не вступило в действие. Таким образом, достигнутое в замке Бухлау соглашение оказалось полным поражением русской международной политики. Босния же превратилась в настоящую пороховую бочку, которая взорвалась в 1914 году…
Боснийский кризис, а затем и Балканские войны оказали серьезное влияние на развитие политической ситуации в Европе. Но, пожалуй, одним из наиболее важных последствий Балканского кризиса явилось значительное ухудшение отношение России с Австро-Венгрией и Германией, со дня на день грозившее превратиться в вооруженный конфликт.
В этой довольно напряженной обстановке штабу Варшавского военного округа, как никогда, требовалась оперативная и достоверная информация от агентов, находящихся в Австро-Венгрии и Германии, но вместо этого в разведывательный отдел из-за границы все чаще и чаще начали поступать чрезвычайно невразумительные и сбивчивые донесения. Эту неясность не смогли прояснить ни российский военный агент в Берлине, ни его коллеги в Вене и Ламберге, которые, в связи с ухудшением отношений между странами, находились под постоянным контролем спецслужб. Чтобы лично уяснить и оценить обстановку, помощник начальника разведывательного отдела Варшавского военного округа генерального штаба подполковник Баташов решил проехать по Австро-Венгрии, посетить Прагу, Вену, Будапешт, Ламберг и Перемышль.
Он рассчитывал прибыть в Ламберг из Будапешта вечером, что избавляло от необходимости прописки паспорта в гостинице до предстоящего свидания с генеральным консулом. В пути он хотел проверить данные рекогносцировки перевальной через Карпаты железной дороги, присланные накануне его давним и проверенным агентом (у него было раз и навсегда заведенное правило непременно проверять и перепроверять наиболее ценную информацию). Сличая данные представленной накануне Ламбергской агентурой рекогносцировки Транскарпатской железнодорожной магистрали с публикациями в железнодорожных справочниках и информационных листках, он неожиданно обнаружил в переданной информации ряд неточностей. Так, самый протяженный на магистрали каменный арочный мост через реку Прут имел в длину около 130 метров, а протяженность центральной арки достигала – 65 метров. В справочниках же фигурировали другие цифры, рознясь почти в два раза – в меньшую сторону. Самый длинный тоннель через главный Карпатский хребет в пределах Зимир-Вороненковского перевала достигал 1203 метров, а в справочнике десятилетней давности имел длину около 600 метров. Не мог же тоннель увеличиться за десять лет в два с лишним раза! Кроме того, представленные фотографии мостов, тоннелей и виадуков были довольно размытыми и не давали четкого представления об их размерах и протяженности. Все это походило на дезинформацию и указывало на то, что его агент, возможно, перевербован австро-венгерской контрразведкой. Доказать или опровергнуть это можно было только после личной рекогносцировки Транскарпатской магистрали.
К сожалению, поезд в Ламберг запоздал, и Баташову пришлось заночевать в гостинице, прописав после повторного визита лакея свой чин. Рано утром на следующий день он услышал странный стук в дверь.
– Кого еще чёрт несет в такую рань? – проворчал подполковник и, накинув халат, вышел в коридор. За дверью никого не было. Он успел лишь заметить промелькнувшую в конце коридора чью-то тень.
На вопрос, кто это мог быть, пришедший на звонок лакей только льстиво улыбнулся и недоуменно пожал плечами.
«Наверняка это филеры приходили, чтобы лично убедиться, на месте я или нет, – догадался Баташов, – хорошо же у австрияков поставлена информация».
Выйдя из гостиницы, он повернул влево и, пройдя несколько шагов, оглянулся назад, чтобы узнать, не следит ли кто за ним. Подозрительными показались два господина в одинаковых черных атласных котелках, которые остановились, делая вид, что что-то страстно обсуждают. Чтобы проверить это, Баташов решил пройти через расположенный на горке парк с двумя пересекающимися под прямым углом аллеями. Перейдя мост, оглянулся и увидел все тех же господ, неотступно следующих за ним. Подойдя к пересечению аллей, он присел на скамейку и повернулся лицом к филерам, упорно фиксируя их глазами. Это их изрядно смутило. Они даже замешкались не зная, что делать. Через минуту, что-то для себя решив, филеры, оживленно беседуя между собой, прошли мимо и вскоре повернули к выходу из парка, причем несколько раз оглянулись. Баташов, сидя на скамейке, продолжал фиксировать их глазами, вынуждая филеров тем самым выйти из парка. Перед тем как свернуть за арку, они снова оглянулись и, наткнувшись на упорный взгляд объекта своего наблюдения, вышли на улицу, пересекли ее и вошли в ворота дома. Баташов поймал на себе их прощальный взгляд, а минутой позже они пропали в подворотне. Заметив это, он быстро двинулся в обратную сторону, нанял извозчика и приказал везти прямо. Проехав несколько перекрестков и не видя за собой слежки, Баташов облегченно вздохнул и приказал ехать на улицу Ясную, к дому № 10, где было расположено Российское генконсульство.
Генеральный консул Олферьев, невысокого роста плотный человек, облаченный в мундир, увидев Баташова, радостно воскликнул:
– Дорогой Евгений Евграфович, а я вас уже и ждать перестал. Думал, что на следующем поезде приедете. Даже закралась крамольная мысль, что вы по неосторожности попали в лапы австрийской контрразведки.
Они обнялись, как давние товарищи, и направились в просторный кабинет, заставленный книжными шкафами и немногочисленной мебелью.
– А вы недалеки были от истины, – заявил Баташов, разместившись на глубоком кожаном диване, – еще и полчаса не прошло, как я счастливо отделался от местных филеров.
В ответ на это консул загадочно улыбнулся и указал на окно.
– А вы посмотрите на улицу, – сказал он, – возможно, увидите кого-нибудь из знакомых.
Баташов подошел к окну и чуть сдвинул в сторону штору. Прямо напротив дома сидел один из господ филеров, недавно преследовавших его. То и дело поглядывая на окна консульства, он чистил обшлагом рукава свой атласный котелок.
– Да-а! – озабоченно промолвил Баташов. – Наш пострел везде поспел. И второй из тех, кто следил за мной, наверное, где-то рядом.
– Это пренепременно, Евгений Евграфович. После того как обострились наши отношения с австрияками, за мной тоже наблюдают круглосуточно.
– Теперь я понимаю, почему вы так и не смогли дать убедительный ответ на мой запрос о невразумительных и частенько поверхностных докладах наших агентов, поступающих в последнее время.
– Вы правы. Мне всего лишь накануне удалось обмануть филеров и переговорить с агентом 37. Вот он-то и просветил меня о том, что сейчас творится на задворках Австро-Венгерской империи и в Галиции, в частности. По сути дела, здесь, в приграничных с Россией районах, при поддержке Венского правительства начал осуществляться самый настоящий политический террор против настроенных пророссийски русинов. Первым актом этого действа стало убийство в Лемберге галицийским украинцем Мирославом Сичинским наместника Галиции графа Анджея Потоцкого в апреле нынешнего года. Это послужило сигналом для всех русофобов и украинофилов против русинов и украинцев, придерживающихся пророссийской ориентации. Вы же знаете, что многие из них активно помогали нам в получении разведданных об австро-венгерской армии.
Активно поддержали политический террор и германцы, проживающие в Галиции. Так, организация «Deutscher Ostmarkenverein» – «Германское Общество восточных приграничных земель» – уже не только установила контакты с галицкими украинофилами, но и сплачивает их для своих далеко идущих целей. Это и понятно, ведь это для них прекрасный «человеческий материал» для совершения диверсий в случае войны с нами. Таким образом, на почве противостояния России возникала общность интересов немцев в восточных землях Германии и украинофилов в Галиции. После убийства Потоцкого