– У вас достоверные сведения, ваше высокопревосходительство, – пожал плечами Джилрой, – но это ни о чем не говорит. Большая часть моей службы проходила на севере Индии, в Малаканде…
– И вы хотите сказать, что в середине девяностых годов не встречались в Памирах с русскими офицерами?
– Да разве все упомнишь, – попытался ускользнуть от прямого ответа капитан, – ведь столько времени прошло.
– А вы вспомните события, происходившие в памирском княжестве, граничащем на севере с Индией, где правитель Читрала почти двадцать лет назад решил выдворить со своей территории британскую администрацию и стать под защиту России?
– Об этом писали газеты, – неопределенно ответил Джилрой.
– Британские газеты писали о подавлении восстания бунтовщиков, но там ни слова не говорилось о том, что наследственный правитель Читрала направил на встречу с русским экспедиционным отрядом своего сына с особой миссией – передать его настоятельную просьбу о присоединении этого памирского ханства к России.
– Мне ничего об этом неизвестно, – пожал плечами англичанин.
– Я подхожу к сути поднятого мной вопроса, – уверенно промолви Самсонов, – после того как штабс-капитан Баташов, начальник этого экспедиционного отряда, встретился с посланцем Великого хана и ему стало ясно, что письмо правителя Читрала необходимо как можно быстрее доставить в Ташкент, он, основываясь на ложной информации будто бы случайно попавшего туда британского резидента, действующего под личиной купца Рахима, направился кратчайшим путем, пролегающим через Кашмир. Не без интриг этого же резидента британские власти запретили заходить русским в Кашмир. И тогда отряду пришлось двигаться в Алайскую долину в обход, через Каракорумский перевал. В конце концов, пробираясь в зимнюю стужу через высочайшие памирские горы, отряд с огромными потерями лишь через месяц вышел в Алайскую долину. Но к этому времени брать под свое покровительство Читрал было уже поздно. Малакандская армия разбила туземное войско, и правителем там стал британский ставленник. Вам это ни о чем не говорит?
– Ваше высокопревосходительство, вы хотите сказать, что этим британским резидентом был я? – обиженным тоном промолвил Джилрой.
– Я уверен в этом, – твердо заявил генерал, – жаль, что здесь нет самого Баташова, он бы непременно лично напомнил вам обо всем вышесказанном.
– Но на чем же основывается ваша уверенность? – продолжал упорствовать англичанин.
– Штабс-капитан Баташов оставил описание этого лжекупца Рахима, в котором он признал британского резидента. Я помню этот словесный портрет наизусть: «Человек среднего роста, 20–25 лет от роду, с приятными чертами шоколадного от загара, полученного на Востоке, лица европейского типа, ежиком темных волос на голове и рыжими усами, по-кавалерийски загнутыми вверх. Отличается прежде всего необычайно острым взглядом своих пронзительных и настороженных глаз. Привычка: рассматривая что-то, он, словно гриф, ненадолго впивался взглядом в предмет наблюдения, потом резко вскидывал голову, осматриваясь по сторонам…»
Капитан Джилрой, припертый к стенке, молчал, усиленно думая, что же сказать в ответ.
– Я же недаром попросил вас глянуть на фотографии. Ваша привычка резко вскидывать голову вас и выдала. Ведь в остальном все, кроме возраста, сходится. Вам сколько лет минуло?
– Сорок пять, – угрюмо произнес капитан.
– Значит, вам было тогда лет двадцать пять, – констатировал Самсонов. – Все сходится! Отрицать бессмысленно. По вашей вине погибли семь нижних чинов и один офицер. Если вы не желаете участи своих коллег, Коннолли и Стоддарта, казненных эмиром Бухары Насруллой более полувека назад за вооруженное противодействие российской экспансии на Востоке, то я готов предложить вам сотрудничество на благо России. В противном случае, я передам вас в руки внука Насруллы, нынешнего бухарского эмира Абдулахад-хана.
(Нужно отметить, что, видя активное расширение Российской империи на Востоке, Британия, заботясь о безопасности своих колониальных владений и стремясь оградить Индию от мнимой угрозы со стороны России, выдвинула идею объединения под британским протекторатом Хивы, Бухары и Коканда, которые вкупе с Афганистаном должны были стать заслоном на возможном пути продвижения русских войск. С этой целью в начале 40‐х годов XIX века в Восточные ханства были направлены британские эмиссары, предлагавшие в обмен на дружбу против России не только деньги и товары, но и оружие. Стоддарт и Коннолли в числе других британских агентов в разное время прибыли в Туран, чтобы подготовить хивинского хана к могущему вскоре последовать занятию англичанами Балха и Кундуза, как прежних провинций Кабула, и замене пророссийского бухарского эмира Насруллы британским вассалом Шахи Суджи в том случае, если Насрулла воспротивится занятию Балха и Кундуза. Высокомерие, заносчивость и откровенный шантаж, к которому прибегали британские эмиссары, вызвали негативное отношение к ним и вскоре, по приказу эмира, сначала один, потом другой были взяты под стражу. Стремясь избежать смертной казни, Стоддарт даже пошел на принятие ислама и совершил обряд обрезания. Но это ему нисколько не помогло. Коннолли, прибывший в Туран уже после ареста своего коллеги, тоже одержимый идеей создания антироссийского «санитарного кордона» из армий среднеазиатских государств, на аудиенции у хана быстро выяснил, что тот не желает быть британским вассалом и предпочитает дружить с Ак-Пашой.
Так ничего и не добившись, Коннолли вернулся в Кабул, откуда на следующий год отправился со своей последней миссией в Бухару, где вновь попытался склонить ее правителя к антироссийскому британскому протекторату. Кроме этого, у него было и еще одно деликатное поручение – спасти подполковника Стоддарта, уже более года находившегося в заключении в подземной тюрьме-зиндане. Но эмир Бухары Насрулла, поняв, что его толкают на войну с соседними ханствами, повелел в гневе присоединить Коннолли к Стоддарту, а через год, несмотря даже на заступничество российского МИДа, жестоко казнил.)
Последние слова, сказанные генералом, произвели на англичанина неожиданный эффект. Он схватился за голову и, раскачиваясь из стороны в сторону, в отчаянии бормотал:
– Говорил же мне отец, не лезь в политику! Но бедный Уинстон не послушался его. И вот результат…
Не обращая внимания на сетование капитана Джилроя, Самсонов с чувством выполненного долга раскрыл буфет и, вынув из него бутылку бренди, разлил в бокалы янтарный напиток.
– Я не требую от вас сиюминутного ответа, господин капитан, – взглянув на британского резидента, промолвил генерал, – подумайте, а пока попробуйте этот напиток. Мне доставляют его из Испании русские негоцианты, – добавил он, протягивая бокал.
Медленно потягивая бренди, Джилрой, памятуя о вышесказанном, напряженно соображал, как же он, профессионал своего дела, мог попасть под колпак русской контрразведки?
«Никогда и не предполагал, что меня когда-нибудь пригвоздят к позорному столбу уликами из прошлого», – в отчаянии думал он, анализируя то, как виртуозно построил с ним разговор русский генерал, предвидя все его оправдания, и обезоруживая непререкаемыми и убийственными фактами. Вспомнил прощальные слова полковника О’Нейла перед убытием в Лондон: «Разведчик стоит лицом к лицу с опасностью без барабанного боя и без мундира. Известными становятся только те, кто провалился. Не дай тебе Бог стать известным». Обдумав все это, он твердо заявил:
– Я даю вам слово джентльмена, что больше никогда не буду замышлять ничего плохого против России…
– Свои джентльменские штучки оставьте себе, – прервал капитана Самсонов, – для меня нет выше слова офицера.
– Даю слово офицера, – после недолгого раздумья промолвил Джилрой. – И еще, если мне будет ведомо, что кто-то затевает против России что-то плохое, то непременно предупрежу вас.
– Вот это слова настоящего союзника и друга России, – удовлетворенно промолвил генерал, – за это и выпьем!
Осушив бокалы, офицеры пожали друг другу руки.
– Я думаю, что о нашем сегодняшнем уговоре распространяться не стоит, – добавил Самсонов, – пусть все останется между нами.
– Благодарю вас за доверие, ваше высокопревосходительство, – искренне промолвил Джилрой, – заверяю вас, что вы не пожалеете о своем решении. И, чтобы укрепить наше доверие, я хотел бы предупредить вас о том, что Великобритания уже сейчас делает все, чтобы подвигнуть Россию к войне с Германией и Австро-Венгрией, и видит победительницей только себя, в то время как России отводит роль главного поставщика «пушечного мяса» и уготовила ей долю страны побежденной, вопреки всем союзническим договоренностям…
– Откуда у вас такая чудовищная информация? – удивленно воскликнул генерал.
– Из первых рук, ваше высокопревосходительство. Месяц назад, перед отъездом в Россию я был на приеме у лорда Адмиралтейства сэра Уинстона Черчилля…
Капитан Джилрой коротко поведал об основных задачах, поставленных морским министром перед ним и его начальником, Британским военным атташе в России сэром Ноксом.
– Прежде всего, – начал свой рассказ капитан, – сэр Черчилль назвал главным врагом Британии не Германию и Австро-Венгрию, а вашу страну. При этом он много говорил о захватнических устремлениях России на Востоке. О том, что еще со времен царя Ивана IV «Грозного», более трех с половиной веков назад, предпринимались попытки поставить в зависимость от России земли, лежащие на пути в Индию, путем простого перехода тамошних владык под руку русского царя. Что еще в те давние времена интересы прирастающей новыми землями Российской империи столкнулись с интересами британской короны и с тех пор постоянно находились в жестоком противоречии. Он особо отметил, что после того как были покорены Хива, Бухара и Коканд и началось планомерное освоение Памира, Генеральный штаб российской армии поставил задачу разведать самый короткий путь в Индию, проходящий через памирские горы. После многолетнего исследования Памира российские военные и промышленники решили построить железную дорогу из Персии в Индию, по которой можно бы было перевозить не только товары, но и войска… Сэр Черчилль ознакомил меня с текстом секретной телеграммы нашего посла в Петербурге Джорджа Уильяма Бьюкенена, который писал, что «крупные российские промышленники, возглавляемые бывшим председателем Государственной думы Хомяковым, подали в правительство прошение с просьбой о государственной поддержке проекта строительства железной дороги, проходящий в пределах России через Ростов и Баку и далее следующий на Тегеран и Керман до станции Нушки индийских железных дорог. Премьер-министр Столыпин активно поддержал эту идею. Только наш ве