— То есть, все решается разговорами?
— Конечно. Да, было бы неплохо уметь читать чужие мысли, но… Увы. У нас нет такой способности. Зато мы умеем разговаривать. Вот скажи, если отмотать время назад и в первую неделю знакомства твой бывший рассказал бы о себе все, что ты узнала о нем за пять лет ваших отношений, ты бы стала строить с ним что-то?
— Нет, — отвечаю быстро и четко.
— Вот и весь фокус, — подводит итог Давид и останавливается у большого валуна недалеко от границы, куда достают волны.
Гора перекрывает проход дальше. В этой части пляжа кажется, что мы уже на краю мира. Серьезные разговоры остаются позади. Мысли о будущем тоже. Есть только настоящее. Момент сейчас, и он прекрасен.
Не терзаю себя думами о том, к чему все приведет. Решение о честности было самым верным. Не хочу заглядывать в будущее и анализировать свое поведение или слова. Хочу наслаждаться и просто быть собой.
— Посидим здесь? — спрашивает Давид, оглядываясь по сторонам. — Ты не сильно замерзла?
— Если я скажу нет, то ты перестанешь обнимать меня?
Давид тихо смеется и садится прямо на песок, вытягивая ноги и облокотившись спиной о гладкую поверхность камня. Он тянет меня за собой, сжимая край пледа.
— Тебе лучше устроиться на чем-то теплом, — говорит Давид, обхватив мои бедра.
Расставляю ноги и сажусь к нему на колени. Если честно, мне уже жарко, но пиджак и плед здесь совершенно не причем. Давид снова собирается укутать меня, и я, опередив его, сбрасываю с плеч плед.
— Ты теплее, — говорю я и обнимаю крепкую шею, прижимаясь к сильной груди, в которой бьется самое горячее сердце.
Устраиваю голову на широком плече и закрываю глаза, ощущая себя такой маленькой и хрупкой, но такой спокойной и уверенной.
— Тебе удобно? — довольным тоном спрашивает Давид.
— Очень…
Слушаю тихое ровное дыхание и спокойный шелест волн. Несколько минут проводим в уютном молчании. Давид размеренно гладит меня по спине, играет с волосами, накручивая пряди на пальцы.
— Аврора, — тихо зовет он.
— М-м-м?
— Ты уже засыпаешь. Нам пора возвращаться.
— Не хочу… Давай еще поговорим.
— Хорошо. О чем ты хочешь поговорить?
— О чем-нибудь приятном, — предлагаю я и отклоняюсь, чтобы заглянуть в его лицо.
Опускаю взгляд на губы, тронутые легкой улыбкой, и благодарю луну за то, что дарит мягкий белый свет. Давид обхватывает руками мою талию, я сжимаю ладони на его плечах, комкая рубашку. Глаза в глаза. Влечение разгорается с новой силой, будто в тлеющий костер кинули сухое полено, вызвав взрыв искр, напоминающих волшебную пыль.
— Значит, поговорим о сексе, — произносит Давид, понижая голос. — Что может быть приятней.
Да много чего может быть лучше разговоров о сексе. Например, сам секс. В действии. Вообще-то я рассчитывала продолжить ночь без лишних слов, но с задействованием губ и языка. И Давид, по всей видимости, тоже этого хочет, но почему-то медлит.
Он ведет ладонями вниз по спине, очерчивает изгибы талии и округлость моих бедер. Впивается пальцами в ягодицы и дергает к себе. Судорожно выдыхаю от неожиданности и облизываю пересохшие губы в ожидании поцелуя.
— Ты хочешь только говорить о нем? — спрашиваю я, теряясь в ощущениях от соприкосновения наших тел.
— Я помню твой зарок, Аврора. И уважаю твой выбор, но разговоры ты не запрещала, так что… Я считаю, это отличная подготовка.
Подготовка? Он что, издевается? Мне она уже не нужна, но строгий голос гордости звучит в сознании, напоминая о границах приличия. Божечки… Что я творю?
— Ты выглядишь недовольной, — подмечает Давид. — Я тебя чем-то обидел?
— Нет.
— Ты не хочешь говорить о сексе? Я не настаиваю…
— Просто я не знаю, что о нем говорить. Им обычно занимаются, а не...
— Ты никогда не обсуждала секс с партнером? — удивляется Давид, вгоняя меня в краску. — Ну с подругами хотя бы обсуждала?
Качаю головой, сжимая губы. Я не ханжа, но… Никогда не любила подобные разговоры. Ни с подругами, ни с парнями. Это как-то странно, что ли. Черт! А может, я все-таки ханжа?
— Рори, я хочу тебя, — внезапно выдает Давид, пропуская через меня короткий но сильный электрический разряд. — И мне нужно знать твои предпочтения, чтобы оправдать ожидания.
— Ты ведь сказал, что все умеешь, — подстегиваю его я, а в ответ получаю лишь спокойный уверенный взгляд.
Его ничем не прошибить...
— Я умею многое, но что из этого подходит тебе? Мы ведь все очень разные, и вместо того, чтобы идти наощупь, можно немного осветить путь. Разве это плохо? Вот ты помнишь свой первый сексуальный опыт?
Общага, скрипучая кровать. Запах специй лапши быстрого приготовления и жгучая боль между ног.
— Помню… — брезгливо отзываюсь я.
— Тебе понравилось?
Потеря девственности может быть приятной только если ты находишься под наркозом. У меня нет ни одной знакомой, которая бы с удовольствием вспоминала свой первый раз. Это, черт возьми, больно, непонятно и неловко. Какая-то возня с закрытыми глазами и мысли только о том, чтобы все скорее закончилось.
— Не особо… — произношу я немного поморщившись.
— А помнишь свой лучший секс? — задает следующий вопрос Давид, с интересом наблюдая за моей реакцией.
Вариантов немного, но кое-что все-таки есть. Домик за городом. Запах костра и сырой земли. Три бутылки вина на двоих и три года отношений. Да… Тогда было здорово. Мне даже досталось целых два оргазма, вместо обычной половинки от него.
— Да. Помню.
— Жаль, что ты не сказала, что лучший еще впереди, — усмехается Давид.
— Это не исключено.
— Хорошо, — удовлетворительно кивает он. — Но могу поспорить, что ты с этим парнем была уже в достаточно продолжительных отношениях. Больше двух месяцев точно. Угадал?
— И что?
— А то, что мы изучаем друг друга довольно долго. А если человек еще и скрывает что-то, замалчивает и терпит, то процесс растягивается на годы. Понимаешь, к чему я веду?
— К тому, что хочешь карту моих эрогенных зон, — отвечаю я, шутливо закатывая глаза.
— К тому, что я хочу, чтобы тебе было максимально хорошо со мной. Самое страшное, что может услышать мужчина после секса — было терпимо.
— Вы так заморачиваетесь на сексе… Неужели нет ничего более важного?
— Под “вы” ты подразумеваешь всех мужчин, я так понимаю?
— Да!
— То есть ты считаешь, что секс и удовлетворенность не важна?
—Ну, нет… Важна, конечно. Просто…
— Просто это неправильно, — снисходительно подхватывает Давид. — Грязно и пошло. Главное чувства, поступки и… Что там еще? Девушки не хотят говорить о сексе, а потом жалуются, что не получают от него удовольствия. Замкнутый круг, Аврора. Тебе так не кажется?
Вообще-то кажется. В чем-то он прав. Мужчин привычно считать озабоченными животным. Чего только стоит фраза — им от тебя нужно только одно. А ведь девушкам тоже это нужно. Но если для парней это норма, то для девушек — позор. Вот и ходят все злые, потому что недо...любленные. Возможно, отказавшись от закостенелых стереотипных принципов прошлого поколения, оба пола стали бы немного счастливее, получив возможность открыто говорить о своих желаниях и потребностях без предвзятого осуждения. С оговорками на харрасмент и насилие, конечно. Но если все обоюдно и честно, то это даже круто. Наверное...
— Не знаю… — надеюсь я, опуская подбородок. — Может быть…
— Так что плохого в том, что обсудить какие-то моменты «до», чтобы получить максимум от «после».
— Раз ты такой умный, то начни сам.
— Хорошо, — улыбается Давид и его руки начинают медленную и томительную прогулку по моему телу. — Аврора, ты заставляешь меня чувствовать себя мальчишкой. Я возбуждаюсь от одного взгляда на тебя. И дело не только во внешности. Ты интересная. Мне во многом близки твои позиции, с тобой приятно говорить, а смотреть… Ты... У тебя потрясающее тело. Сексуальные ноги, бедра…
Его ладони поднимаются вверх по животу, кончики указательных пальцев касаются груди, а после очерчивают ее окружность. Невесомое давление сквозь плотную ткань пиджака, заставляет сосредоточиться только на прикосновениях и этих ощущениях, чтобы ничего не упустить.
— Идеальная грудь… — продолжает Давид почти шепотом и с неподдельным восхищением. — Думаю, увидев тебя без одежды, я смогу схватить микроинсульт. Мне нравится касаться тебя. Твоей нежной кожи, мягких соблазнительных губ…
Он обхватывает мою шею, проводит костяшками по подбородку, а после касается большим пальцем губ, надавливая и раскрывая их.
— Я бы хотел целовать тебя. Всю. Хотел бы чувствовать, как ты дрожишь, слышать, как часто дышишь. Мне нравится быть сверху, но я пущу тебя за штурвал, если сама захочешь. Я бы хотел, чтобы ты закинула ноги мне на плечи, чтобы войти во всю длину. А еще… Мне нравятся оральные ласки. Я могу быть как с принимающей стороны, так и с отдающей. Не проблема. Только не поза шестьдесят девять. На мой взгляд, она совсем не удобна. Собственно, у меня не так много каких-то ограничений. В этом плане у мужчин все проще, чем у женщин. Самое важное, тебе должно быть так же хорошо, как и мне. В этом весь смысл.
Сказать, что я в шоке… Это не сказать ничего. Мне страшно представить, что происходит с моим бельем и в каком оно состоянии, но пульсация и дрожь между ног приносит практический физический дискомфорт, требующий внимания. Икры немеют, пальцы на ногах живут отдельной жизнью, зарываясь в песок.
Давид внимательно за мной наблюдает, словно сканирует и одновременно любуется. Напрягаю бедра и чувствую давление между ног. Да он и сам завелся. Пара небольших манипуляций и все случится прямо здесь и сейчас, но… Теперь мне интересно, сколько мы сможем выдержать и до каких размеров может увеличится возбуждение во время обычного разговора.
— Моя любимая поза — коленно локтевая, — произношу я, а у самой губы дрожат так, что едва получается ими управлять. — Но я не против и других, только не на боку, и я согласна на счет шестьдесят девятой.