Утром весь Тбилиси стоял в пробках. Оказывается, злоумышленники обрезали ночью троллейбусные провода, чтобы сдать их в пункты приема цветных металлов. Мне, моему помощнику Дмитрию Ступакову и сопровождающему нас сотруднику секретариата Шеварднадзе пришлось бросить машину и через полгорода пешком добираться до резиденции главы республики.
Седой Лис принимал меня не один. Рядом с ним сидел герой вчерашних теленовостей. «Вот ты-то, голубчик, мне и нужен», - подумал я, увидев Иоселиани.
Надо сказать, что власть Эдуарда Шеварднадзе на тот момент была номинальной. Все решалось ворами в законе. От них зависело поведение грузинских вооруженных формирований в зоне конфликтов в Абхазии и Южной Осетии. Только они могли заблокировать или открыть выход русских беженцев из огненного мешка, в который попадали эти беззащитные люди. В общем, не Седой Лис, а Иоселиани и его подельник Китовани были коллективным «царем и богом», вершившим судьбы тысяч русских.
Мои собеседники сухо и недовольно со мной поздоровались, как будто я прервал архиважный разговор. Думаю, что, согласившись -таки на встречу, Шеварднадзе плохо понимал, на кого ему придется тратить драгоценное время. Он знал, что в Киеве меня принимал Кравчук. Кроме того, по поводу моей аудиенции из Киева ему звонил профессор Киевского госуниверситета, друг моего тестя Сергей Борисович Буряк, с мнением которого Седой Лис считался.
Заметив секундную растерянность моих собеседников, я решил сразу перейти к делу. Обратившись к Иоселиани, я предупредил его о персональной ответственности за действия грузинских боевиков и предложил назвать фамилию посредника в регионе боевых действий, с кем бы я мог решать конкретные вопросы, в том числе эвакуации беженцев из зоны грузиноабхазского конфликта. Обратившись затем к Шеварднадзе, я попросил его взять исполнение наших договоренностей «под контроль». Я рассчитывал на успех избранной тактики переговоров, поскольку она должна была подчеркнуть роль Иоселиани как единственного человека в Тбилиси, с кем стоит обсуждать конкретику (что соответствовало грузинской действительности, где такие воры и «делали погоду»), с другой - она предоставляла Седому Лису возможность занять удобную и привычную для него позицию «гуманитарного посредника», от которого мало что зависит, зато много полезного шума.
Наш разговор в резиденции Шеварднадзе был продуктивным. Уже через несколько дней процесс вывода русских беженцев в безопасную зону нормализовался. На фоне беспомощности козыревского МИДа напористые действия Конгресса русских общин стали приносить свои первые плоды.
Надо сказать, что деятельность КРО активно развивалась и в самой России. Даже в Москве в середине 1990-х конгресс проявил себя как эффективная организация, сумевшая постоять за права горожан. Приведу два примера.
Первый - это история несостоявшейся вырубки Нескучного сада на берегах Москвы-реки. В исполком КРО обратились жильцы нескольких домов на Ленинском проспекте с просьбой вмешаться в ситуацию вокруг этого замечательного зеленого уголка московской природы. Когда-то на месте Нескучного сада были имения Трубецких, Голицыных и Орловых, потом их землю приобрела в собственность царская семья. В Москве, как известно, дышать-то особо нечем, да и живых деревьев днем с огнем не сыщешь, а тут молча приехали строители, отгородили значительную часть Нескучного сада и чуть было не начали выкорчевывать деревья и рыть котлован под «элитное жилье». Люди из соседних с садом домов заволновались. Сначала они обратились к Лужкову, но получили ожидаемый отлуп. Тогда депутация жильцов, возмущенных произволом городских властей, пришла в КРО.
Через несколько дней мы организовали массовый митинг. Активисты на минуту перекрыли движение по Ленинскому проспекту. Из динамиков лилась популярная в то время песня группы «Любэ» - «Не рубите дерева, не рубите!».
На волне инициированного нами громкого общественного возмущения КРО официально обратился к федеральным властям с требованием вмешаться и остановить незаконную вырубку парковой зоны. И... Лужков отступил! Отступил, но меня запомнил.
Строители «элитного жилья» убрались восвояси, а активисты борьбы за Нескучный сад влились в ряды КРО - единственной организации в Москве, которой «было дело до всего», что касается восстановления законности и справедливости в родном городе и во всей стране.
Следующей яркой публичной акцией КРО стал массовый митинг в Тропарево на юго-западе столицы, где мэрия Москвы решила предоставить детские площадки парка под строительство исламского центра. Деньги на него выделяла Саудовская Аравия. По крайней мере, так заявляли представители застройщика.
А узнали мы об этом совершенно случайно. Подруга и бывшая одноклассница моей супруги Ольга Успенская, проживавшая в этом районе, однажды нашла в своем почтовом ящике объявление некоего оргкомитета, который сообщал «радостную весть» - в парке напротив ее дома скоро начнется санкционированное Лужковым возведение медресе и огромной мечети, а при них - исламского культурного центра, куда местные жители смогут свободно водить своих детей. Место под строительство было выбрано не случайно - это одна из самых высоких точек Москвы, а потому мечеть могла бы возвышаться над всеми остальными культовыми сооружениями города.
Для полноты картины - еще одна забавная деталь: в Тропарево традиционно селились научные работники - сотрудники и преподаватели МГУ, в основном русские и евреи. Среди десятков тысяч жителей этой части города мусульмане тогда встречались крайне редко. А потому - и по сути, и по форме - решение о строительстве в этом районе Москвы исламского центра выглядело в высшей степени провокационно.
КРО решил вмешаться в эту ситуацию, грозившую социальным взрывом. Действовали мы политически выверенно, аккуратно, чтобы никто не посмел упрекнуть нас в разжигании межнациональной и межрелигиозной вражды. О готовящемся демарше я заблаговременно предупредил Духовное управление мусульман центрально-европейской части России, а к ее руководителю - имаму Равилю Гайнутдину - приехал лично, чтобы засвидетельствовать свое почтение и обсудить с глазу на глаз эту непростую ситуацию.
Мудрый Гайнутдин сразу все понял. Более того, он согласился провести совместную пресс-конференцию и выйти с общим обращением к правительству Москвы. Одновременно в Тропарево исполком КРО собрал массовый митинг местных жителей. Пришло около четырех тысяч москвичей.
Инициатор строительства Абдул Вахид Ниязов, к его чести, не испугался принять наше приглашение и с трибуны митинга даже пытался объясниться перед возмущенными людьми. В результате проведенной с ним разъяснительной работы этот молодой мусульманский активист согласился с нашими доводами и довел до сведения мэрии Москвы, что ни он, ни люди из Саудовской Аравии, якобы стоявшие за ним, не настаивают на строительстве исламского центра в Тропарево и просят московские власти подобрать для этих целей более подходящее место. Это была безусловная победа КРО, способствующая его популяризации не только в ближнем зарубежье, но теперь еще и в Москве.
Севастопольские рассказы
В течение первых двух лет существования Конгресса русских общин мы выиграли громкие судебные процессы в защиту лидера Русской общины Эстонии Петра Рожка, руководителя Российской общины Севастополя Раисы Телятниковой; освободили из казахстанской тюрьмы журналиста Бориса Супрунюка, защитили честь и достоинство нескольких десятков русских правозащитников и патриотов.
О выигранном нами в ноябре 1995 года судебном процессе в защиту Российской общины Севастополя расскажу отдельно, так как он имеет непосредственное отношение к дискуссии о статусе этого великого русского города на Черном море. И это несмотря на то, что, подписав в мае 1997 года договор об аренде Россией на 20 лет военно-морской базы в Крыму, Ельцин тогда в очередной раз предал Севастополь. Ведь нельзя арендовать то, что принадлежит тебе по праву.
На самом деле в вопросе о статусе Севастополя российская сторона всегда обладала бесспорными юридическими аргументами. Чтобы пояснить, на чем была основана позиция защитников российского статуса Севастополя, разберу этот вопрос документально.
Позиция официального Киева «проста, как гипотенуза»: Севастополь -неотъемлемая часть Крымского полуострова, который в 1954 году был передан Хрущевым из России в состав Украинской Советской Социалистической Республики, а затем по наследству в 1991 году достался и независимой Украине.
Мы же всегда считали иначе: Севастополь в юридическом смысле является частью суверенной территории Российской Федерации, и Украина незаконно удерживает его под своим контролем. С момента основания императрицей Екатериной Великой Севастополь был военно-морской крепостью юга России, а с конца XIX века - главной базой Черноморского флота. В генеральной схеме городской планировки 1938 года подчеркивалось специальное оборонное значение Севастополя, обусловливающее согласование всех проектных решений с требованиями обороны. Граница городских земель устанавливалась с учетом размещения объектов главной базы Черноморского флота. Поэтому Президиум Верховного Совета РСФСР 7 марта 1939 года принял постановление о расширении городской черты, то есть в понятие «город Севастополь» стала входить не только жилая застройка в пределах городской черты, но и зона размещения всей военной и гражданской инфраструктуры Черноморского флота. Новая граница территории Севастополя была подтверждена установкой знаков на местности и легла в основу проектов послевоенного восстановления города как главной базы Черноморского флота.
Масштабы послевоенных восстановительных работ потребовали рассмотрения «вопроса Севастополя» высшими органами власти Советского Союза. В связи с особым статусом города-крепости Постановлением Совета министров СССР № 403 от 25 октября 1948 года и Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 29 октября того же года Севастополь был выведен из состава Крымской области РСФСР и отнесен к категории городов республиканского подчинения РСФСР. С этого времени решения Крымского облисполкома более не распространялись на территорию Севастополя - главной базы Черноморского флота.