В любом случае несколько дней сосредоточенности сменялись сном, в который ты проваливался, как в мягкое море, часто даже не раздеваясь, и тогда можно было выглянуть наружу и увидеть других людей, но все они были заняты тем же самым. Мы выглядели друг для друга как фрагменты кода. Мы говорили о мире так, словно это была незаконченная головоломка, которую мы изобретали.
Жаль, что я не помню по именам всех своих самых первых друзей из Долины. Но, по крайней мере, помню разговоры.
– Я сохранил данные по всем суши-барам, так что можно выбрать оптимальный.
– Я тоже.
– А временную отметку проставили? Тогда можно использовать байесовский метод, чтобы сопоставить данные.
Это средство взаимодействия с миром до сих пор записывалось на бумаге! Мы носили с собой записные книжки и карандаши. Хакеры носили свои блокноты в небольших псевдометаллических чехлах, как будто это были портативные цифровые устройства будущего. Многие из них были карманными, крепились на ремень или запястье. Закончив расчеты, мы шли есть суши, а потом снова писали код.
После того как целый день писал код, ты видишь его во сне; и думаешь, что весь мир – это код. Скотт Розенберг написал книгу «Сны о коде» («Dreaming in Code»), в которой подробно расписал мой опыт, когда я видел код во сне, то есть буквально сны о коде. Проснувшись, понимаешь, что во сне писал код, программировал события, которые происходили вокруг тебя во сне. Цикл чьего-то сердцебиения.
Глава 9Встречи с неизведанным
Принципиальная ошибка
Было здорово найти общий язык с другими хакерами, но на самом деле я так и не вписался в их компанию. В большинстве своем они придерживались иных взглядов на основы реальности, как и на то, что значит быть личностью, чем у меня. С каждым днем я отдалялся от них все больше.
Зарождалась новая философия, и я в нее не верил. Для меня мир не был кодом, во всяком случае тем кодом, который известен нам в программировании. И люди не были для меня лишь фрагментами кода, а цель жизни состояла не в оптимизации реальности.
Моя жизнь разрывалась между крайностями – амбициями и недосыпом. Меня одолевали противоречивые чувства. Новый образ мыслей не просто мне досаждал; от него хотелось кричать.
Но я готов был спорить.
– Реальный мир – море загадок; мы столпились на крошечном островке, освещенном наукой и искусством. Нам не известно, есть ли у океана пределы. Нам не известно, какую его часть мы видим. Мы не понимаем, каково наше место в нем.
– Ты говоришь, как кто-то из Marin.
– Ты считаешь это оскорблением?
– Да.
– Ты неправ, я не похож на кого-то из Marin. Они верят в то, чему нет доказательств. Вроде астрологии.
– Э-э-э… может, тебе никто не сказал, но секс тебе тут не обломится вообще никогда, если будешь проезжаться насчет астрологии.
– Я знаю женщин, которые не верят в астрологию!
– А ты с ними спишь?
– Да, с одной.
– Да ну!
– Слушай, я говорю как раз о том, что нужно доказать право на существование точки зрения.
– По этим меркам астрология, на мой взгляд, вполне имеет право на существование. – Он фыркнул[43]. – Чем вообще сознание отличается от астрологии? И в то, и в другое веришь, потому что хочешь верить.
– Я его ощущаю. А ты?
– А что, если я скажу, что нет?
– Ну тогда ты какой-нибудь суперзануда, профессор философии. Займись этим вместо программирования.
– По крайней мере, ты не обозвал меня снова «незрелым уничтожителем тайны». Откуда ты знаешь, что твое предположительное ощущение сознания не иллюзия?
– Сознание – определенно единственная вещь, которая настолько же реальна, насколько иллюзорна. Иллюзии опираются на сознание!
– Но тогда сознание не часть науки. Что-то вроде обособленного набора одноэлементных множеств, который не имеет никакого значения. Зачем вообще обращать на него внимание?
– Допустим, что тайна – то, благодаря чему мы становимся проницательными и честными. Без нее не было бы научного метода. Вместо него мы бы только писали код, а потом, в добавление к этому коду, все новый и новый код. Наша наука – настоящее противостояние тайне, равно как и искусство. Тайна с нами повсюду и в любой момент. Реальность абсолютно невозможно измерить, описать и довести до совершенства. Сознание – отличный способ это обнаружить. Предположение о том, что оно существует, укрепляет позиции науки.
Теперь я понимаю, что раздражал собеседника тем, что разболтался, как профессор на лекции, когда надо было быстро доедать суши и возвращаться к работе над единственным, что имело значение, – кодом.
Мамочка по найму
Обычно хакеры были молодыми парнями, чаще всего озабоченными вопросами секса, но все же достаточно милыми. Они часто пытались завести отношения, но этому мешал наш фанатизм. Мы ориентировались на совершенно новое восприятие жизни, вероятно, под влиянием технокультуры, и это осложняло отношения с девушками.
– Она хочет, чтобы мы занимались домом вместе, но возиться по хозяйству глупо. Кому какое дело, поглажена ли наша одежда? Всего через несколько лет гладить белье будут роботы. А может, мы запрограммируем ДНК и придумаем бактерии, каждый день производящие новую одежду, которая не мнется, или что-то в таком роде. Зачем мучиться, если нужно подождать всего несколько лет и проблема решится сама?
Двадцатое определение VR: похожа на осознанное сновидение за исключением того, что а) в одном и том же событии могут участвовать несколько людей, б) виртуальная реальность проигрывает в качестве и в) приходится писать программу виртуальной реальности, чтобы контролировать ее. При этом самые лучшие сновидения – те, которые не пытаешься контролировать. Даже Стивен Лаберж стремится к тому, чтобы большая часть его сновидений была неосознанной, потому что именно в свободных сновидениях мозг обновляется и удивляет сам себя.
В самом начале моего приезда все раз за разом упоминали компанию, которая называлась «Мамочка по найму». Как они нашли эту компанию? Ведь ее не было в телефонном справочнике, а интернета еще не существовало[44].
Помню, как мы говорили об этом в компании длинноволосых юнцов-хакеров, засев в своем любимом крошечном ресторанчике «Хунань», где постоянно собирались математики. Там можно было встретить Пала Эрдёша, легендарного математика-путешественника, сосредоточенно сидевшего в странном неярком свете, сочившемся от неоновых вывесок за окном. Некоторые хакеры выпендривались и делали заказы на китайском, но у них так и не получалось произвести впечатление на официанта. Не важно.
– Знаю парня, который пользуется их услугами. Это вообще не про секс. К нему приходят тетки средних лет, обстирывают его, за покупками ходят, говорят, что ему надеть, слушают его нытье, еду приносят поздно вечером, и все такое. Подвозят его, когда он так устанет работать с кодом, что сам не может вести машину. Говорит, что стал работать в десять раз продуктивнее.
Один маленький хакер в огромных, наверное даже больше его головы, очках, спросил: «Ну ладно, ладно, а как найти этого чувака? Повторяю, КАК, КАК, КАК?» «Мамочка по найму» стала реальной с тех пор, как о ней заговорили, однако не было никаких доказательств существования компании, и никакой реальной возможности ее найти. Загадка переросла в навязчивую идею.
Я разозлился. Эти люди не теряли родную мать. Сама эта идея оскорбляла самое ценное в моей жизни. Мою драгоценную тьму. Так что часто, когда речь заходила о «Мамочке по найму», я бесился.
– Да постирай ты, блин, сам. Или вообще не стирай. Нам по-фигу, стираешь ты белье или нет. Твой код от этого будет не лучше и не хуже.
Ой.
– Да ты ничего не понимаешь. – Старое, как мир, пренебрежение. – «Мамочка по найму» делает все в реале, пока ты пишешь код. Представь, что тебя освободили.
– Да мы только зря время теряем с тех пор, как все помешались на этой «Мамочке по найму». Как она может что-то оптимизировать?
– Вот именно! Когда-нибудь станет возможно подключать компьютеры друг к другу, и мы будем носить с собой маленькие компьютеры, соединенные с помощью радиосвязи. Можно будет сказать в микрофон: «Мне нужна мамочка по вызову». И готово!
Самой технологии еще не существовало, но уже формулировались концепции и велись споры.
Кто-то еще предложил:
– Стойте, а зачем нанимать живых людей? А не лучше ли, чтобы всей этой работой занимался искусственный интеллект, ну там робот какой-нибудь?
– Ну да, но ты не догоняешь. Человека можно нанять в качестве мамочки по вызову уже сейчас, а для того, чтобы создать искинов и роботов, нужно время.
– Нет, искин будет функционировать самое большее через три года.
Напоминаю, этот разговор состоялся в самом начале 1980-х годов.
– Ну пусть так, но год не имеет значения. Мы будем нанимать живых людей, которым надо подзаработать, но ровно пока нам это нужно; не важно, как долго это продлится.
– Но скоро уже будет готов искин. Зачем вообще себе этим голову морочить?
– Спокойно, это всего лишь план про запас.
– Но меня это правда волнует. Искин уже практически изобрели.
– Слушай, мы не собираемся платить живым людям много денег.
– Лучше вообще никому не платить!
В ходе этого разговора и зародился тот интернет, каким его сейчас знает большинство людей.
– Кто бы ни владел «Мамочкой по найму», когда компьютеры можно будет подключать друг к другу, он захватит мир!
– Да. Так что лучше бы это были мы.
– А если у нас не получится?
– Получится.
Юный гуру одиночества
Ужасная мысль: я живу на одном месте, а не в дороге. У меня может быть постоянная девушка. Настоящие отношения. Я могу начать взрослую жизнь. О-ох.
Оседлый образ жизни заставил меня начать непростой процесс самопознания, которого я избегал в дороге. На него ушли годы.