Мои умозаключения разделяют далеко не все мои коллеги. Также их не разделяют издания, посвященные технологиям, и многие из наших акционеров… Поймите, пожалуйста, что я представляю здесь отнюдь не коллективное мнение.
Многие мои коллеги считают, что искусственный интеллект – это наш продукт, а я уверен, что это всего лишь упаковка для того, что мы делаем. Эта разница может иметь значение, а может и не иметь, в зависимости от обстоятельств.
Если предполагается, что программа должна имитировать живого собеседника, и эта фантазия и есть цель, то, очевидно, нет иного выбора, как считать ее искусственным разумом.
Однако если цель находится в стороне от фантазии, например нужно сделать более эффективный анализ медицинской документации, я всегда говорю, что нам стоит попытаться выделить алгоритмы, соответствующие заданию, и подумать, можем ли мы спроектировать пользовательский интерфейс, который выдаст максимально понятные данные, не задействуя при этом выдуманных сущностей. Мой опыт подсказывает мне, что если это сделать, то работа будет долгой и трудной, но результаты будут лучше.
Виртуальная реальность замечательно отображает сложные данные с предельной ясностью. (Вернемся к чертогам разума или обучению детей манипуляциям с четырехмерными объектами.) VR – естественная стратегия для решения подобных проблем.
Следующий аргумент: если не создать усовершенствованный пользовательский интерфейс, который покажет нам результаты анализа, как мы узнаем, что робот выводит наиболее полезные результаты? Иными словами, если мы полагаемся на то, что робот знает, что делает, откуда мы знаем, что он делает это хорошо, если не существует никакого другого канала, позволяющего проверить его работу? Так что я всегда за то, что в первую очередь нужно решить проблему усовершенствованного пользовательского интерфейса, возможно задействовав виртуальную реальность, и только потом рассматривать его вывод в упаковке искусственного интеллекта. (Этот приоритет – отражение идеала фенотропного программирования, который объясняется в приложении 2. Промежуточные результаты всегда должны быть представлены в формате доступного для восприятия пользовательского интерфейса.)
Знаю, скучно читать о том, как создаются инструменты поиска структур, которые были пропущены в медицинской документации. Весело читать о том, как создается робот, который это сделает. Но разве не веселее читать, как задействуется для этого виртуальная реальность?
Искусственный интеллект сбивает инженеров с толку, даже если технология, на которой он основан, прекрасна и востребована. Каковы наши приоритеты? Поддерживать фантазии о воображаемой сущности или достигать конкретных практических целей?
Чужая виртуальная реальность
Я должен упомянуть культурное наследие, оставшееся от тех лет, когда существовала VPL. Это единственный пример веры в биты, которая может оказаться даже более экстремальной, чем вера в искусственный интеллект. Если ИИ превратился в новую религию, то мы должны столкнуться и с новой схоластикой. Кажется, это будет занудно.
Люди в технологической среде пришли к убеждению, что мы уже живем в виртуальной реальности. Прибегая к формулировке Грегори Бейтсона, различие почти незаметно, за исключением тех случаев, когда оно превращается в пагубную одержимость. Самый большой страх хакера – быть взломанным, а если мы уже находимся в виртуальной реальности, то мы уязвимы к атакам метахакера.
Во время посиделок в ресторанчике «Хунань» или когда после лекций я отвечал на вопросы, это предположение высказывали довольно часто. Откуда мы знаем, что мы не в виртуальной реальности?
В разное время я отвечал по-разному. Природа физического мира – то, как повторяются результаты одинаковых научных экспериментов, и то, что простые физические законы никогда не нарушаются, – предполагает, что если мы и находимся в чьей-то виртуальной реальности, то ее оператор не контролирует каждый наш шаг. Я заявлял, что вера в оператора виртуальной реальности похожа на веру в бога, но бога примитивного, а не в трансцендентное божество или божество, обладающее моральной значимостью.
За этим обычно следовала длинная дискуссия.
Вот еще один аргумент, к которому я часто прибегал. Почему бы богу, управляющему системой виртуальной реальности, в которой мы живем, не быть частью еще одной системы виртуальной реальности, которой управляет божество более высокого уровня? На вершине цепочки примитивных божков окажется более глубокая идея Бога, которая приемлема и без богов-посредников. Окончательная реальность всегда находится прямо перед тобой, так что зачем платить собственным разумом какому-то посреднику?
Еще я предсказывал: успех квантовой криптографии будет означать, что за нами не наблюдают и мы не находимся в виртуальной реальности. Квантовая криптография задействует самые фундаментальные свойства природы для доказательства того, что сообщение не было прочитано прежде. Сам факт наблюдения изменяет квантовую систему независимо от того, кто наблюдатель – человек или бог.
Оказалось, что квантовая криптография работает! Так что если вы верите этому аргументу, то у вас меньше причин беспокоиться о том, что мы все застряли в виртуальной реальности.
Еще одна линия аргументации обычно связана с современными работами таких философов, как Ник Бостром, и родились эти аргументы тоже во время посиделок в «Хунане»[122]. Люди рассуждали примерно так: если существует множество инопланетных цивилизаций, какая-то часть из них неизбежно изобретет и разработает высококачественную виртуальную реальность, так что в мире будет функционировать множество систем виртуальной реальности, но лишь одна вселенная будет реальной. Таким образом, даже если вы осознаете себя в реальности, существует некоторый шанс, что это виртуальная реальность.
Сорок восьмое определение VR: разделяемое намеренное коммуникативное совместное сновидение в бодрствующем состоянии.
Я отвечал на это, что, возможно, реальных вселенных больше, чем одна. Вспомним идею Ли Смолина о вселенском ландшафте, который развивается так, чтобы поддерживать интересные химические процессы. С тех пор как Ли высказал эту идею, вариантов набралось множество. У теории струн теперь своя версия ландшафта вселенных. Некоторые теории допускают неограниченное количество вселенных, так что сравнение количества вселенных с количеством запущенных в них виртуальных реальностей – не вполне четко определенная проблема. В конечном итоге придется сравнивать бесконечности. Так что, еще раз, перестаньте волноваться.
Ничто из вышеперечисленного никак не влияет на нашу жизнь, разве что несколько молодых технарей, причем все они, парни, излишне переживают на эту тему. Они боятся, что оператор виртуальной реальности уничтожит людей или целые вселенные, которые противоречат корыстным интересам оператора или угрожают его существованию.
Здесь даже не обязательно предполагается злой оператор, злобное божество, это может быть и просто кибер-дарвиновский эффект. Теоретически, мы можем создать искусственный суперразум, который станет хакером почти божественного уровня, однако его существование будет спорным, как у живого существа, не способного передать свои гены. Молодые люди, прыгающие в эту нору, верят, что их мысли могут предопределить их будущее или будущее всей нашей Вселенной. Они завязываются в ментальные узлы, пытаясь избежать незаконных мыслей[123]. В итоге у них страдает пищеварение и сон, и уже пошли слухи о самоубийствах.
Лекарство от подобных страданий – перестать так много думать и поучаствовать в реальных физических исследованиях с использованием виртуальной реальности. Поработать над сенсорами, ощутить изумительные текстуры существующей реальности, пообщаться с реальными людьми. Можно даже не участвовать в той части проекта, которая связана с собственно виртуальной реальностью. Просто поработать в реальности с реальными людьми.
Еще одно лекарство – придумать собственные, пусть даже более экзотические, но не ведущие к саморазрушению теории.
Вот одна сумасшедшая теория, которую я вывел вместе со Стефаном Александером, физиком-теоретиком (и джазовым музыкантом), работающим сейчас в Университете Брауна. Если во Вселенной есть разумная жизнь, то, возможно, инопланетяне захотят обладать самыми мощными из существующих компьютеров. Разумеется, для того, чтобы запускать на них виртуальную реальность.
Инопланетяне предпочли бы пользоваться пространственно-временными топологическими квантовыми компьютерами, поскольку самыми мощными были бы именно они. Эти гипотетические компьютеры создают крошечные узелки в пространстве и времени, где хранят информацию и делают вычисления. Наша идея состояла в том, что определенное количество таких вычислений способно изменить радиус Вселенной.
Идея, определенно, бредовая, но более здравых идей, объясняющих, почему космологическая константа искривления Вселенной намного меньше, чем она должна быть, нет. Так что вполне возможно, что инопланетные компьютеры распрямляют Вселенную. Космологическая константа показывает, насколько заполнен космический жесткий диск, поскольку инопланетная информация хранится не локально, а во всей видимой Вселенной. Глядя в ночное небо, мы видим Вселенную, кишащую не просто разумной жизнью, но жизнью, которая умеет мастерски работать с компьютерами. Кстати, компьютеры инопланетян будут выглядеть впечатляюще; это будут космические корабли внутри сферических конструкций, с лазерными указателями для манипуляций с крошечными черными дырами[124]. Возможно, инопланетная виртуальная реальность уже делает нас лучше. Бояться нечего.
Глава 201992, прочь
MicroCosm
В 1992 году все изменилось. Для VPL год начался весьма благоприятно, всплеском экзотической активности, замечательными проектами: мы обеспечили связь людям из Германии, Калифорнии и Японии внутри действующих разделяемых виртуальных миров, а также добились того, чтобы они оказались внутри роботов телеприсутствия на разных континентах. Мы подчинили руку