Геродот, пользуясь сведениями Эвгамона Киренского и Гекатея Милетского, описывает гарамантов VI в. как искусных земледельцев. Оазис Гарамы, по Геродоту, представлял собой «соляной холм с источником и множеством плодоносных финиковых пальм, как и в других оазисах. Там обитают… гараманты (весьма многочисленное племя). Они насыпают на соль землю и потом засевают ее злаками». Как показывают наскальные изображения Феццана, гараманты усердно занимались и скотоводством: разводили крупный и мелкий рогатый скот, а также лошадей, которых запрягали в колесницы. Гарамантские колесницы, запряженные четверками коней (квадриги), упоминает также Геродот. Наскальные изображения колесниц вообще характерны для Сахары так называемого гарамантского периода, причем в Феццане они принадлежат гарамантам, в Мавритании и на западе Алжирской Сахары — гетулам; в районе Тассили-н'Аджер, на границе Гетулии, Гарамы и сахарской «Эфиопии», этнополитическая принадлежность колесниц неясна. Овцеводство играло в этот период настолько большую роль на северных границах Гарамантского царства, что Геродот приводит речение пифии, которая в середине VII в. назвала Ливию «кормящей агнцев» или «обильной овцами». В III в. поэт Аполлоний Родосский изображал прародителей гарамантов и насамонов в виде пастухов овец:
Канф, ты жертвою стал лютых Кер в пределах Ливийских!
С пасшимся встретился стадом; вослед ему шел управитель:
Он, защищая своих овец, когда ты пытался
Их для друзей, терпевших нужду, увести, преогромный
Камень метнул и тебя поразил, ибо был он не слабым,—
Внук ликорейского Феба Кафавр и внук многословной Акакаллиды,
Миносом рожденной и им поселенной
В Ливии после того, как она от бессмертного бога
Плод понесла: здесь сына она родила Аполлону,
Все именуют его Гарамантом и Амфитемисом.
Амфитемис сочетался в любви с тритонидскою нимфой,
Что родила Насамона ему с могучим Кафавром,
Канфа убившим, когда тот при стаде застал его овчем.
Судя по рисункам, некоторую роль в хозяйстве гарамантов играла охота, ибо их страна изобиловала дикими зверями.
Еще одним источником доходов для гарамантов была торговля с соседними племенами, как берберскими, так и негритянскими. Однако передаваемая Геродотом информация о путях, которые вели из страны гарамантов на юг и запад, вплоть до Атласа, крайне искажена. Столь же смутные сведения об этих караванных путях Сахары сообщает Страбон. Зато у Афинея (IV в.) мы находим связанный с гарамантами рассказ о карфагенянине Магоне, который совместно с гарамантами трижды пересек пустыню Сахару, якобы питаясь только сухим ячменем и обходясь без воды. Последняя подробность — ходячий сказочный сюжет: «сверхчеловек» пересекает великую африканскую пустыню или великую степь Евразии, обходясь без пищи и воды[62]. Но и Магон не мог обойтись без помощи гарамантов, монополизировавших караванный путь через Центральную Сахару. Вместе с тем этот рассказ, относящийся ко времени расцвета Карфагенской державы, очевидно, свидетельствует если и не о прямом, то о косвенном участии карфагенян в транссахарской торговле. Недаром некоторые гарамантские товары носили в Средиземноморье название карфагенских. В частности, Страбон сообщал, что от гарамантов к римлянам привозили «карфагенские камни».
Другой источник сведений о гарамантах у Гекатея и Геродота — это северный контрагент Гарамы — греческая Кирена; именно здесь Эвгамон Киренский собрал рассказы о гарамантах.
В транссахарской караванной торговле принимали участие и северные соседи гарамантов, к которым для обмена товаров с юга приезжали гараманты, а с севера — карфагенские и киренские купцы. Это были оседлые берберские племена осенсов, псилов, абсистов, бизаков и особенно многолюдное и богатое племя насамонов, населявшее восточное побережье Сирта, внутренние области Киренаики и Барки и оазисы Джало. Центром этой группы оазисов была Авгила, известная с конца римской эпохи (теперь Авджила), но, несомненно, существовавшая и ранее. Северо-западными соседями гарамантов были во времена Геродота (и Эвгамона, т. е. в первой половине VI в.) маки, во времена Страбоны — гетулы, или, по Плинию, фазаний, входившие, вероятно, в состав объединения гетулов, а возможно, и гарамантов.
Ученые уже давно обратили внимание на противоречивость сообщения Геродота о гарамантах. В одном месте он говорит, что гараманты на колесницах «охотятся» за эфиопами, а в другом — что «у них нет никакого боевого оружия и они не умеют отражать врага». Из всех многочисленных попыток объяснить это противоречие, по нашему мнению, наибольшего внимания заслуживает гипотеза советского историка А. Д. Дридзо. Он считает, что «античные авторы (и в первую очередь Геродот) называли гарамантами не один народ или племя, но целое объединение народов (вернее, племен), группировавшееся вокруг столицы — Гарамы — и по имени ее получившее свое название. Среди гарамантов были, как рассказывал Геродот, и покоренные, находившиеся в подчинении племена. Сообщает Геродот и о «господствующем племени, покорившем остальных»[63]. Сходные отношения между племенами и этнокастовыми группами существовали в государствах этого района Африки и в более позднее время. Вероятно, как и в новое время, в 1-м тысячелетии эти отношения связывали группы разных хозяйственно-культурных типов, из которых основными были оазисные земледельцы и кочевые скотоводы.
Центром обмена продуктов и услуг и одновременно центром политического объединения племен Гарамы был, очевидно, храм, упоминаемый древним автором схолий к «Аргонавтам» Аполлония Родосского под скромным названием «наос». Гигантский некрополь в Вади-Аджаль, насчитывающий не менее 45 тыс. погребений как европеоидов, так и негроидов, «не может быть ничем иным, как кладбищем, рассчитанным на все племена объединения и расположенным близ общего для всех этих племен святилища»[64]. Полсотни фоггар, обнаруженных в районе Вади-Аджаль, давали необходимую влагу пальмовым рощам вблизи храма. В Гараме находилась резиденция гарамантского царя, которого, возможно, обожествляли. По свидетельству автора схолий к «Аргонавтам», гараманты отличались благочестием.
В разные периоды истории Гарамы пределы ее владений простирались на различные расстояния в глубь материка. Сообщения Геродота и Клавдия Птолемея позволяют очертить два разных ареала Гарамантского царства. В VI–V вв. оно включало на востоке оазисы Куфра, на западе, вероятно, предгорья Тассили, на юге могло доходить до Эннеди. В римское время южная граница Гарамантского царства простиралась до Центрального Судана, а на севере отряды гарамантов вторгались в приморские области Сирта.
На юго-востоке Гарамантского царства находилось упоминаемое Клавдием Птолемеем Гарамантское ущелье, которое локализуют в Эннеди. Сюда от берегов Средиземного моря можно было добраться лишь за два-три месяца пути. По словам Геродота, путь от лотофагов до гарамантов занимал 30 дней. В источниках римского времени содержатся некоторые сведения о транссахарских дорогах, которые вели из Гарамы в разных направлениях. По «Географии» Страбона можно судить о том, как в I в. н. э. римляне представляли себе расстояния и караванные пути от страны гарамантов до оазиса Аммона (теперь Сива) и Египта и до побережья Атлантического океана: «По рассказам, гараманты находятся на расстоянии девяти- или десятидневного пути от эфиопов, живущих на берегах океана, а от (оазиса) Аммона — пятнадцатидневного». Позднее римляне узнают, что путь из Гарамы к берегам Атлантики, как на юг, так и на запад, занимал месяцы. «Дарб ал-арбаын» — сорокадневный путь из Египта через оазисы Сахары в Центральный Судан — римлянам не был известен, равно как и путь из Напаты и Мероэ в Дарфур, Вадаи и Феццан.
Тацит в связи с описанием событий 70 г. н. э. вскользь упоминает, что после набега на город Лептис часть добычи «гараманты сумели унести в свои недоступные становища и там продали племенам, живущим еще далее на юг». Это первое в римской литературе сообщение о караванном пути, который вел из страны гарамантов на юг. Дальнейшие сведения об этом пути мы находим у Клавдия Птолемея, который цитировал Марина Тирского (начало II в. н. э.). Он сообщает о римлянине по имени Септимий Флакк, который совершил поход из страны гарамантов в «страну эфиопов» и «прибыл к эфиопам после трехмесячного путешествия к югу от страны гарамантов». Марин знал и о другом римлянине, Юлии Матерне, наместнике Нумидии, который «отправился вместе с царем гарамантов, выступившим в поход против эфиопов, и после четырехмесячного пути, во время которого он продвигался только в южном направлении, прибыл в эфиопскую землю Агисимба, где собираются носороги». Скопища носорогов указывают на сравнительно влажный климат в зоне саванн Центрального Судана.
У Геродота мы находим лишь случайное и не вполне ясное сообщение о том, что гараманты на своих колесницах «охотились» на живших далее к югу «пещерных эфиопов». Слышал Геродот и насамонскую сказку о путешествии юношей насамонов на юг до тех пор, пока они не достигли города среди болот, населенного низкорослыми чернокожими людьми. Если «пещерные эфиопы» жили в горах Сахары, то чернокожие обитатели города могли населять ареал вблизи оз. Чад.
Отсюда уже недалеко и до области распространения культуры нок, а также до западных границ Мероитского царства. Однако мы не располагаем данными о прямых связях между этими тремя африканскими цивилизациями
Культурно-исторический эпилог
В 4–2-м тысячелетиях до н. э. на территории Африки существовала только древнеегипетская цивилизация, не уступавшая современным ей цивилизациям Передней Азии, Ирана, долины Инда и других районов Азии и — вплоть до появления минойской цивилизации Крита, а затем иберийского Тартесса — значительно превосходившая по своему у