века, отринувшего пути общества и цивилизации и живущего в гармонии с природой.
В 1-м тысячелетии на Ближнем Востоке широко распространяются произведения устной словесности и письменной литературы, такие, как повести (сказания), поучения, басни, поэмы, все еще тесно связанные с фольклором.
Конец VIII — первая половина VII в. дали мировой литературе греческую поэзию Гесиода, Гомера, Архилоха, арамейские «Сказание об Ахикаре» (тогда же переведенное не древнееврейский язык и частично включенное в Библию, известное также Гесиоду, а через тысячу с лишним лет переведенное на арабский язык как «Сказание о Хаикаре»), «Сказание об осаде Иерусалима ассирийцами» и др. При этом не только отдельные списки произведений художественной литературы перевозились из одной страны в другую (так, «Сказание об Ахикаре» найдено в Элефантине), но и устные повести и анекдоты свободно мигрировали из Месопотамии, Сирии и Палестины в Египет, Малую Азию и греческий мир, например рассказ о чуме 701 г. во время осады Иерусалима ассирийцами. Следы этого рассказа обнаружены в «Илиаде» и в «египетском логосе» Геродота, записанном «отцом истории» в Египте в V в.
Поразительно сходство ряда философских и религиозных идей, распространившихся в середине 1-го тысячелетия от Непала и Китая до Южной Италии и Сицилии. Например, в учении Пифагора и его последователей (конец VI в.) мы находим, как и у азиатских мыслителей того же времени, осуждение кровавых жертвоприношений, представление о переселении душ и цепи все новых и новых рождений, о коренном отличии бессмертной и стремящейся ввысь души от нечистого, земного тела, в которое она заключена, о причине страданий человека в поступках его прежней жизни (жизни его души в прошлом рождении), о моральной и ритуальной чистоте и возможном слиянии души, прервавшей цепь перерождений и вырвавшейся из земного тела, с небесным божеством, о значении чисел и ритмов и т. д. В трагедиях Эсхила есть почти пантеистические и монотеистические формулы. В греческой, индийской и китайской философии того времени содержатся очень сходные идеи «первоматерии», ее форм, или стихий, элементов, атомов, их движения, а также идеи рационализма и атеизма. По-видимому, следует предполагать движение информации по всей зоне древних цивилизаций, где для этого возникли необходимые социальные предпосылки.
Новые исследования вскрыли в древнегреческой философии целые пласты восточных влияний. Уже у греческих авторов первой половины 1-го тысячелетия — Гомера, Гесиода, Фалеса — заметны идеи ближневосточного, в частности египетского, происхождения. Древним грекам был известен и зороастризм. Несомненное влияние зороастризма прослеживается в произведениях Анаксимандра, Анаксимена, Ферекида и особенно Гераклида. О Зороастре и религии магов в V в. написал книгу лидийский историк Ксанф, а позднее этой темой занимался сам Аристотель. Легендарная древнегреческая традиция утверждает, что крупнейшие философы классической Эллады, в том числе Пифагор, Эмпедокл, Демокрит и Платон, изучали зороастризм. В учении Гераклида, а также Парменида и других философов классической Греции имеются текстуальные совпадения с «Упанишадами», особенно Брихадараньяка Упанишада, позволяющие предположить усвоение ионийскими мыслителями идей древнеиндийской философии, таких, как концепция мирового цикла, кальпы и махаюги, на этом этапе происходившее еще не непосредственно, а через посредство иранцев.
Иранские религиозные идеи проникли и в Библию. Таков образ Сатаны, «Духа Зла», противника бога, который фигурирует в книге Иова, в книге пророка Захарии, а также в первой книге Паралипоменон. Впрочем, как справедливо отмечают исследователи, идея царства зла так и не укоренилась в иудаизме. Если Сатана Библии весьма похож на маздаитского Аримана, то архангел Михаил, вероятно, не кто иной, как заимствованный у иранцев Митра, или Михра-воитель.
Во второй половине 1-го тысячелетия культурный синтез усилился, углубился и распространился вширь. Африка оказалась на периферии этого культурно-исторического процесса, но некоторые идеологические влияния проникали и сюда, особенно в эллинистическо-римский период.
Так, в Аксуме (Эфиопия) бог Махрем, олицетворявший Солнце и называвшийся «непобедимым для врага», не только своим именем, но и функциями и атрибутами напоминал «непобедимое Солнце», бога Михру. Находят в Аксуме также элементы буддизма и мероитской религии. У гарамантов Сахары археологи и этнографы открыли элементы греко-римской религии.
В средние века арабы считали многие народы Судана, Чада, Северной Нигерии единоверцами древнеиранских «магов и дуалистов» либо приверженцами древнесемитской астральной религии «идолов и планет». Это напоминает видение древних греков, которые «узнавали» в африканских божествах привычных Зевса, Ареса, Диониса, Посейдона, Селену, Афину, либо ранних греков-христиан, которые, пользуясь евангельской терминологией, упорно именовали традиционные африканские религии эллинскими. Как правило, в большинстве подобных случаев на африканской почве не происходило ни заимствования, ни синтеза идей. Лишь местами в узкой прослойке купцов-посредников и лиц смешанного происхождения на деле имел место религиозно-культурный синкретизм, создавалась синкретическая субкультура, обычно очень мало оформленная и непрочная, а следовательно, недолговечная. Слишком редко эта субкультура проникала в массы народа и еще реже становилась их подлинным достоянием, неотъемлемой частью их субкультуры, которая одна только и имела шансы на выживание в веках.
Из всех религий древнего Востока наиболее продолжительное и широкое воздействие на другие африканские религии могла оказать египетская, рожденная на африканской почве и развивавшаяся на ней в течение тысячелетий.
Этнографы порой находят действительные или мнимые следы влияния древнеегипетской религии у различных народов Африки. Несомненно одно: начиная с эпохи Среднего, а затем в эпоху Нового царства и далее при фараонах Напаты и Мероэ происходит распространение древнеегипетской религии в разнообразных формах в Судане.
Интересное исследование египетской религии в древнем Судане произвела советская мероистка Э. Миньковская. Она сумела выделить не только общие черты, но и различия в религиозной жизни двух нильских стран 2–1-го тысячелетий. Бросается в глаза обилие местных нубийских богов, часто совершенно неизвестных в Египте. С другой стороны, египетские боги в Судане приобретали новые качества. Исида, например, почиталась здесь как лунная богиня, богиня-воительница и «госпожа подземного мира». Ее супруг Осирис порой изображался чернокожим. В ряде храмов и областей супругом Исиды оказывался иной, сугубо местный бог: львиноголовый Апедемак в Мероэ, Аренснупис в Дендуре, Мандулис в Калабше. В то же время в Нубии почиталось большинство египетских богов, выступавших то в египетских, то в местных ипостасях. Например, почиталось несколько Амонов: фиванский Амон-Ра с классическими египетскими чертами культа и теологии, местные областные Амон Пнубса, Амон Гематона, Амон-бык страны Сети (в Занаме, Абу-Доме, Мерауи) и др. В Нубии мы находим не менее трех местных ипостасей бога Гора. Что касается других египетских богов, то в Судане они также приобрели своих двойников, правда не в религиозно-египетском смысле. Таким образом, налицо широкий египетско-суданский синкретизм, поднявший демонов и духов Тропической Африки до уровня богов высокоразвитой древнеегипетской религии и одновременно наделивший египетских богов местными чертами, приблизив их к древним нубийцам. В сущности возникла новая религиозная система, наиболее высокая в тогдашней Тропической Африке, оказавшая влияние на соседние страны. Выше говорилось о дуализме в религии некоторых кушитских и сахарских племен, населявших соседние с Нубией пустыни. Целый ряд культовых предметов мероитского происхождения, в том числе стелы и амулеты, найден в Северной Эфиопии. Даже в далекой Греции были храмы Исиды, где жрецами были африканцы, скорее всего мероиты. Ювенал рассказывал об одной римской матроне, которая совершила паломничество в храм Исиды в Мероэ, а храм Исиды на о. Элефантина, как и в Риме, еще в VI в. служил местом паломничества почитателей богини, принадлежавших к разным народам. В Египет и Средиземноморье проникло представление не только об особом благочестии древних суданцев, но и о черном цвете кожи некоторых богов, например Осириса. Как в связи с этим не вспомнить фразу Ксенофонта о том, что «эфиопы (мероиты VI в. — Ю. К.) говорят, что их боги курносы и черны».
Так египетско-нубийский религиозный синтез заложил основы новой религиозно-философской системы — мероитской, наиболее высокой в тогдашней Тропической Африке и оказавшей в последующую эпоху влияние на другие культуры, прежде всего африканские.
Почти одновременно с мероитской, в V–III вв., сложились североэфиопская и пуническая религиозные системы. Их характерными чертами были: 1) общее происхождение от древне-семитской религии, испытавшей влияние Аккада; 2) элементы египетского происхождения (в Эфиопии через посредство Мероэ), вошедшие в местные религиозные системы посредством синкретизма (таковы в Карфагене богини Хатор-Маскар и Исида); 3) большое значение полисных культов: Мелькарта в Карфагене, Альмакаха в столице эфиопских сабеев и пр.; 4) развитая организация привилегированных храмовых общин; 5) широкий политеизм. В то же время даже общие по происхождению боги на плато Тигре и в карфагенской Северной Африке выглядели не одинаково: у эфиопов Астар и Син были мужского пола, у карфагенян и других африканских финикиян Аштарт и Тиннит были женского пола. Не совпадал и возраст богов: юноше Астар у соответствовала «могучая женщина» Аштарт, а седому старцу Сину — юная девственница Тиннит.
Верховным богом карфагенян был Мелькарт (буквально «царь города»), первоначально верховный бог Тира, метрополии Карфагена. Его почитали также во всех других тирских колониях Африки, Испании и островов Средиземноморья. Греки называли Мелькарта Гераклом, римляне — Геркулесом.