Похоже на то, как мы использовали культурный прецедент, чтобы постепенно подвести читателя к неизвестному, только глубже.
Если вам удастся определить, какая легенда лежит в основе вашей истории, вы сможете придумать финал, наиболее оправдывающий ожидания читателя.
Среди простых способов заслужить доверие читателя есть и неожиданный: пусть ваши персонажи ошибаются.
На мой взгляд, существует два вида авторитета. Первый я называю «авторитет разума»: автор демонстрирует мудрость или глубокие познания, превосходящие познания читателя. Это может быть что-то приземленное и простое: как в «Гроздьях гнева», когда герои обматывают латунной проволокой поршневые кольца, собирая двигатель. Или что поинтереснее: например, мать героя романа «Удушье» вскрывает коробки с краской для волос и меняет пузырьки, зная, что покупательницы получат совсем не тот цвет, который хотели. Авторитет разума основан на знании, которое используется во зло или во благо.
Второй вид – «авторитет сердца», которого вы добиваетесь, когда ваш персонаж рассказывает откровенную историю из своей жизни или совершает поступок, демонстрирующий его крайнюю уязвимость. Например, проявляет духовную мудрость и отвагу, несмотря на чудовищную боль. Часто это связано с убийством животного – как в «Биографии Бастера Кейси», где герой вынужден убить своего мопса, когда у того проявляются явные симптомы бешенства. Или вспомните сцену из романа «Положитесь на Пита» («Lean on Pete») Вилли Влотина, где рассказчику приходится убить старую покалеченную скаковую лошадь. В рассказе «Грязная свадьба» («Dirty Wedding») Дениса Джонсона главный герой ждет, пока его девушке делают аборт. Наконец к нему выходит медсестра и сообщает, что у Мишель, его девушки, все хорошо. «Она умерла?» – спрашивает парень. Няня потрясенно отвечает: «Нет». «А жаль, – говорит герой, – мне немного этого хотелось».
Читатель тоже потрясен, но «авторитет сердца» теперь установлен. Мы знаем, что автор не боится сказать правду, даже нелицеприятную. Возможно, писатель не умнее нас, зато храбрее и честнее. Это и есть «авторитет сердца».
То же самое происходит в моем рассказе «История одной любви». Девушка главного героя ведет себя все более странно, и он вынужден уйти в полное отрицание происходящего, отречься от друзей и родных. «После всей этой суеты на свадьбу народу пришло куда меньше, чем ожидалось».
Эмоциональный авторитет также устанавливается путем совершения какого-то ужасного поступка из благородных побуждений. В «Девочке, что живет в конце улицы» главная героиня Ринн вынуждена убить тех, кто хочет над ней надругаться. Долорес Клэйборн из одноименного романа Стивена Кинга пытается убить свою страдающую хозяйку с суицидальными наклонностями.
Ошибки и проступки персонажа дают читателю почувствовать себя умнее и лучше. Он берет на себя роль заботливого родителя и хочет, чтобы персонаж выжил и преуспел в жизни.
Еще один способ установить авторитет сердца – сделать так, чтобы герой говорил о себе в третьем лице. Вспомните сцену из «Бойцовского клуба», где полиция и «Скорая» приезжают спасать Марлу Сингер, которая хочет покончить жизнь самоубийством. Скрываясь бегством, Марла кричит спасателям, чтобы не утруждались, ведь девушка из номера 8Г – зловредная, ни на что не годная дрянь. В пьесе «И вдруг минувшим летом» персонаж Кэтрин Холли говорит: «И вдруг минувшей зимой я стала вести дневник от третьего лица». И в том и в другом случае третье лицо подразумевает либо ненависть к самому себе, либо раздвоение личности – либо и то и другое вместе.
В общем, своему ученику я сказал бы, что для установления эмоционального авторитета нужно создать неидеального персонажа, умеющего совершать ошибки.
Идея с бутафорскими руками родилась благодаря татуировкам. Тем, что набивали себе читатели. В ходе моих первых промотуров люди частенько просили оставить им автограф на руке или ноге. Год спустя мы встречались вновь, и те же читатели показывали мне мою подпись, увековеченную под кожей.
Что я придумал? Сделал оптовый заказ на китайской фабрике (да, поддержав тем самым рабский труд). Руки, ноги, кисти, ступни приходили целыми контейнерами. Реалистичные, бутафорские отрубленные руки со студенистой красной кровью и желтыми обломками костей в нужных местах. Желтушная кожа. На своем пикапе «тойота такома» я вез их домой с почты – путь через лес был неблизкий, по извилистому двухполосному шоссе № 18. Как-то раз, в первую свою ходку, я по незнанию допустил оплошность: никак не закрепил коробки в кузове. В двух милях от дома я вдруг заметил в зеркало заднего вида, как одна коробка исчезла. А за ней и вторая. Я съехал на обочину, вышел из машины и увидел растерзанные картонные коробки. Дорога была усыпана окровавленными частями тел. При этом машин и грузовиков за мной ехало прилично – они тянулись до самого горизонта. Никто не гудел. Народ в потрясении смотрел, как я бегаю по дороге и закидываю обрубленные руки и ноги на обочину.
Водитель одного лесовоза – последнего в длинной веренице автомобилей, терпеливо ждавших, когда я освобожу дорогу, – выглянул из кабины и сказал:
– Первую коробку ты еще три мили назад потерял.
Большую часть отрубленных конечностей я нашел. Но некоторые наверняка отлетели слишком далеко и теперь лежат в зарослях папоротников. Розовые пальчики ждут своего туриста-походника.
Да, я сделал это не нарочно. Причем шутка получилась неуместная, учитывая, что в этих лесах когда-то прятали трупы серийные маньяки: убийца с Грин-ривер и маньяк из Форест-парка.
Дома я садился на крыльцо и подписывал конечности толстым маркером «Маркс-э-лот». Никому не советую дышать этой дрянью в помещении – ни резиной, ни вонючими перманентными чернилами.
Затем я отвозил их в службу доставки UPS, и коробки с отрубленными конечностями разъезжались по всем книжным магазинам моего грядущего тура. В конце очередного творческого вечера я приглашал на сцену сотрудников магазина и после аплодисментов говорил: «Спасибо, что не жалеете рук! Мы хотим отплатить вам тем же…»
Под дружные охи и ахи мы вываливали на сцену содержимое коробок и принимались бросать их в зал, словно куски мяса, а читатели их ловили.
Вот мой ответ всем, кто попросит оставить им автограф на руке или ноге. Больше никаких татуировок.
В Энн-Арбор один парень задрал штанину джинсов и показал мне мою шрамированную подпись – он обвел ее кончиком макетного ножа. Парень, кстати, был приятный и вовсе не псих.
Промотуры шли как по маслу, один за другим. По одному контейнеру китайских рук и ног на каждый. И в каждом городе я произносил: «Спасибо, что не жалеете рук…»
Все закончилось в Майами, где я читал отрывок из новой книги со сцены на берегу моря, принадлежавшей фонду «Выше ногу!». Только я об этом не знал. Откуда мне было знать? Лишь после того, как я швырнул в толпу пару сотен отрубленных рук и ног, меня познакомили с основателем фонда, Гарри Хоганом, которого полностью парализовало в результате дорожной аварии. Для помощи людям, попавшим в такую же беду, он создал фонд «Выше ногу!». Мне оставалось лишь рассыпаться в извинениях.
Никто не хотел никого обидеть. К счастью, никто и не обиделся.
Катастрофы удалось избежать. Заодно я попрактиковался в принесении извинений.
То была единственная накладка к востоку от Миссисипи. На западе получилось иначе. Так уж вышло, что все города к западу от Миссисипи я посещал на следующий день после другого писателя, Арона Ральстона. Несмотря на предупреждения, которые я наклеил на коробки с бутафорскими частями тела («НЕ ВСКРЫВАТЬ ДО ПРИЕЗДА ПАЛАНИКА»), продавцы большинства книжных магазинов из любопытства их вскрывали. А как же – столько таинственных вонючих коробок! Обнаружив внутри отрубленные конечности, они думали: «Тоже мне способ продвигать книгу… Вот идиот».
Не заметив моих предупреждений, продавцы шли к Арону и сообщали ему: «Ваши отрубленные руки доставлены в целости и сохранности». Арон Ральстон, на минуточку, – это автор книги «Между молотом и наковальней», по которой Джеймс Франко снял фильм «127 часов». Да-да, тот самый Арон Ральстон. Альпинист, которому пришлось ампутировать себе руку. Теперь он был вынужден вежливо просить продавцов внимательней читать надписи на коробках, предназначенных для встречи с Чаком Палаником.
Клянусь, сотрудники множества магазинов допустили эту ошибку. А потом кто-то решил: видимо, я каким-то образом узнал, что буду выступать после Арона, и захотел таким образом его разыграть. Ну, потому что я больной на всю голову и чувство юмора у меня соответствующее.
На самом же деле мои встречи с читателями несколько лет заканчивались раздачей бутафорских рук и ног. Я преследовал простую цель: шуточным образом отговорить людей набивать себе татуировки с моим автографом. Я вовсе не бесчувственный псих, но впредь, пожалуй, буду тщательнее организовывать свои промотуры.
Напряжение
В реальной жизни писатели хреново справляются с напряжением. Мы избегаем конфликтов. Мы и стали писателями, потому что предпочитаем разбираться с происходящим на расстоянии. Задним числом. Однако писательский труд дарит нам возможность поиграть с напряжением. Создать конфликт, а затем благополучно его разрешить. Если у персонажа последняя стадия рака, это наших рук дело. Мы должны бросать читателю вызов, однако это невозможно, если мы будем постоянно избегать напряжения и конфликтов.
Как говорил Айра Левин: «Великие книги рождаются из сложных проблем, а не из удачных решений».
Это значит, что не надо пугаться незавершенности. Научитесь с ней жить. Будь то незаконченный проект или события, с которыми сталкиваются ваши персонажи. Кстати, о незавершенных проектах Том Спэнбауэр говорил: «Чем дольше вы сможете жить с неопределенностью, тем эффектнее будет развязка».
Айра Левин