— Не могу поверить, что ты позволяешь маме отослать меня, — растягивает он слова, как будто уже наполовину спит. Сейчас его глаза закрыты, длинные светлые ресницы лежат на щеках.
— О, пожалуйста, — фыркает Миранда, преувеличенно закатывая глаза. — Ты будешь в десяти минутах ходьбы отсюда, в особняке рок-звезды, со всеми возможными удобствами. К тому же, ты будешь жить со своим лучшим другом, так что не вешай мне лапшу на уши.
— Зейд не мой лучший друг, — рычит Крид, как спящий кот, которого слишком долго гладили только с одной стороны. Он не замахнётся на вас — слишком ленив и устал для этого, — но предупреждение налицо. — Едва ли нас можно назвать друзьями.
— Верно. Точно так же, как ты и Тристан. Вы все знаете друг друга целую вечность, но вы вовсе не друзья.
— Мы с Тристаном никогда не были друзьями, — огрызается Крид, но по-прежнему не встаёт со своего места на нагретом солнцем песке. — Зейд, по крайней мере, терпим.
— Приятно слышать, — произносит Зейд, появляясь позади нас и заставляя меня подпрыгнуть. Вау. Должно быть, у меня сдают нервы, потому что я единственная, кто кажется такой… взволнованной. Мой татуированный, проколотый маленький друг — рок-звезда протискивается между моим полотенцем и полотенцем Миранды, переступая через корзину для пикника, а затем поворачивается к нам лицом.
Он великолепен без рубашки, его тату переливаются на ярком солнце. Его чёрные шорты преступно низко сидят на бёдрах, до такой степени, что я на самом деле беспокоюсь, что они могут упасть к его ногам, и я смогу увидеть… Я имею в виду, мне придётся увидеть его член.
— Мне нравится твоё платье, Марни, — говорит он, но, несмотря на то, что он улыбается и пытается быть игривым, в его словах есть резкость, нотка стыда, которую я одновременно ценю и хотела бы стереть. — Великолепна, как и обычно. — Зейд присаживается на корточки, его мускулистые ноги привлекают моё внимание. Его бёдра выглядят твёрдыми, как камни, и на внутренней стороне одного из них есть татуировка, которая привлекает моё внимание.
Я заставляю себя снова посмотреть ему в лицо.
— Спасибо, — шепчу я, когда Миранда усмехается.
— Вау, заставить девушку почувствовать себя уродиной, почему бы и нет? — говорит она, и Зейд отвлекает своё внимание от меня, чтобы посмотреть на Миранду.
— Нет, ты тоже очень сексуальна, — отвечает он, заставляя себя улыбнуться. — Ты просто, знаешь ли, играешь за другую команду.
— Значит, девушка достойна твоих комплиментов только в том случае, если она та, с кем ты мог бы заняться сексом? — спрашивает она, приподнимая светлую бровь. У Зейда отвисает челюсть, когда она встряхивает волосами (да, получается всё ещё ужасно), а затем лезет в корзину, чтобы предложить ему кока-колу. Он берёт её, а затем поднимает в её направлении в знак приветствия.
— Хорошо сказано, Миранда. Ты отчитала меня.
— Подожди, — начинаю я и затем делаю паузу. — Что ты имеешь в виду, мог бы заняться сексом?
Они оба игнорируют меня.
— Итак, сегодня довольно расслабленный день, но завтра будет огромный костёр на довольно нейтральной территории, дальше по дороге, у Майрона. — Зейд откидывается на песок и вытягивает руку, чтобы скрутить пряди своих волос цвета морской волны в маленькие колоски. — Хотя Харпер идиотка, если думает, что преданность Майрона разделена; в первую очередь он лучший друг Тристана.
— У Тристана есть лучший друг? — спрашиваю я, глупо моргая. По какой-то причине это никогда по-настоящему не приходило мне в голову. Наверное, я просто думала о Криде и Зейде как о его лучших друзьях? Хотя, учитывая только что состоявшийся у нас разговор, это не совсем так. Майрон Тэлбот — единственный из Голубой Крови — не считая парней из Идолов, конечно, — кто не был замешан в моём… гм, похищении и попытке изнасилования. Краска отхлынула от моего лица, и я прижала пальцы к груди, думая обо всех ужасных вещах, которые могли случиться со мной на озере Тахо.
— Майрон, ага, — говорит Зейд, стряхивая песок татуированным пальцем. — Он сукин сын. Он почти не разговаривает, но он всегда рядом, чтобы выполнять грязную работу Тристана. — Зейд переводит на меня изумрудные глаза, и у меня перехватывает дыхание. Я вдруг ловлю себя на том, что мне до боли хочется дотронуться до его лица, притянуть его ближе и прижаться губами к его губам. Вместо этого я обхватываю себя руками и сжимаю. — Честно говоря, я очень удивлён, что он никогда не натравливал Майрона на тебя. — Зейд выдыхает и протягивает руку с песчаными пальцами, чтобы убрать волосы со лба.
— Слишком жестокий, — произносит Крид, всё ещё не открывая глаз. — Майрон был бы перебором для Марни.
— О, что ж, — говорю я, чувствуя, как раздражение расползается по моей коже, словно полчище зудящих насекомых, — приятно знать, как много нюансов существует, когда дело доходит до издевательств. Читать личные мысли девушки вслух шумной толпе — это нормально, но Майрон Тэлбот, это уже слишком.
Крид не обращает внимания на мой комментарий, но Зейд съёживается.
— Майрон… позже поймёшь. — Зейд скрещивает ноги и наклоняется вперёд, упираясь локтями в колени.
— Как я пойму? — спрашиваю я, и моё сердце пропускает несколько ударов. Глаза Зейда такие красивые на солнце, как драгоценные камни. А его татуировки… чертовски круто видеть их обнажёнными в жёлтом послеполуденном свете. Я думала, что этот парень был красив в своей мятой академической форме. Здесь, вне академии, он просто… захватывает дух.
Зейд поднимает взгляд на меня, а затем переводит его на Крида. Я прослеживаю за его взглядом и вижу близнеца Миранды с открытыми глазами, пристально смотрящего на лицо своего друга.
— В Бёрберри идёт гражданская война, — отвечает Зейд на последнем выдохе, — и это мы против девочек. Тристан, по какой-то причине, воздержался от того, чтобы натравить на тебя Майрона. — Он встречается со мной взглядом, и я чувствую, как у меня сжимается горло. — Но он не сделает такого же исключения для Харпер.
Глава 3
На следующий день я разбираю свою одежду и пытаюсь определиться с нарядом для вечеринки, когда раздаётся стук в мою дверь. Недолго думая, я сразу открываю её, а там Крид, привалившийся к стене, как будто он слишком избалован и царственен, чтобы стоять прямо.
Он улыбается мне, и это самая высокомерная вещь, которую я когда-либо видела в своей жизни. На ум приходит цитата из Уильяма Шекспира: «Каким наглым он стал в последнее время, каким гордым, каким безапелляционным». Да, это Крид Кэбот в двух словах.
— Можно мне войти? — спрашивает он, и я пожимаю плечами. Он отталкивается от стены и неторопливо входит на своих длинных ногах. Я так привыкла видеть его в форме академии, что почти сбита с толку, когда вижу его одетым в светлые джинсы, белую футболку и шлёпанцы. Крид подходит к открытым французским дверям и выходит наружу, положив предплечья на перила. Он смотрит на океан бледно-голубыми глазами, обращая своё внимание на меня, когда я выхожу вслед за ним.
Мы одни, в спальне, и мы… ну, мы не ссоримся. Я не думаю, что он будет надо мной издеваться. Может быть, мне удастся вытянуть из него хоть немного правды?
Я открываю рот, чтобы задать несколько вопросов, которые не давали мне покоя, но Крид заговаривает первым.
— Насчёт того случая в джакузи, — начинает он, и, клянусь богом, я чуть глупо не переваливаюсь через перила на зелёную лужайку под нами. Крид выпрямляется и поворачивается ко мне, кладя руки по обе стороны от меня и хватаясь за перила. Теперь я зажата в его объятиях и смотрю ему в глаза. Жар пронизывает меня насквозь, поглощая все логические мысли, которые у меня когда-либо были. Сейчас всё, что я могу чувствовать, — это настойчивую, чужеродную пульсацию между моих бёдер и то, как мои соски заострились под сарафаном. На мне нет лифчика, и я предчувствую, что он должен это заметить. — Обычно я так быстро не кончаю. — Он поднимает руку, чтобы убрать волосы с моего лба, а затем наклоняется так близко, что наши губы почти соприкасаются.
— Меня это не беспокоило, — выдыхаю я, и он смеётся, этот низкий, чувственный, ленивый звук, почти мурлыканье. Крид прижимается своим лицом к моему, его губы почти у самого моего уха.
— Хорошо. Просто, я думаю, в тебе есть что-то такое, на что моё тело так реагирует… — он дышит, и мои волосы развеваются от его тепла. Сама того не желая, я протягиваю руку и кладу ладони ему на грудь, и он вздрагивает в конце долгого вдоха. — Марни, с тех пор ты меня избегаешь. Теперь, когда я знаю о пари, всё это обретает смысл.
— Крид, — начинаю я, когда он устраивается так, чтобы смотреть прямо мне в лицо. Я буквально понятия не имею, что происходит прямо сейчас, понятия не имею, какие у нас отношения — и есть ли они вообще. Может быть, он просто мой бывший обидчик и брат моей лучшей подруги?
Но нет.
Когда я смотрю в его глаза, я вижу, что это совсем не так.
Есть кое-что ещё.
— Знаешь, после нашего небольшого поцелуя, — начинает он, придвигаясь и запечатлевая лёгкий поцелуй в уголке моего рта, — что-то изменилось во мне. — Он целует меня снова, и я начинаю дрожать. Я здесь в ловушке, застыла на месте. Я не смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела.
А я этого не хочу.
Я не хочу двигаться.
— Я начал думать о тебе… — продолжает Крид, проводя языком по моей нижней губе и заставляя меня дрожать. Моё тело пульсирует от отчаяния, и я начинаю задаваться вопросом, что могло бы произойти, если бы я не сбежала из джакузи, если бы просто позволила ему исследовать всё под купальником… — Как о моей.
Слова Крида — и его рот — обрушиваются на меня подобно шторму, его язык скользит между моими губами, пробуя меня на вкус. Его поцелуй не такой ленивый, как его слова. Нет, он целует меня так же, как он движется в драке: яростно, быстро и исступлённо. В одно мгновение я обнаруживаю, что меня поднимают и усаживают на край балконных перил. Крид такой высокий, что для него это не имеет большого значения, за исключением того, что теперь вместо того, чтобы он наклонялся, для поцелуя, я слегка наклоняюсь, чтобы поцеловать его.