Овраг ужаснул юношу. Суточный ливень превратил его в реку, стиснутую глинистыми обрывами. На повороте, возле башни, взметнулся высокий бурун — вода сожрала уже большую часть откоса и остались какие-то лохмотья, до того разодранные и нависшие, что в любой миг могли обвалиться.
Он опустился на балкон возле железной двери, лупил в нее кулаками, кричал — однако все звуки тонули в реве бушующей воды. Лэйми опомнился лишь когда дверь вдруг поехала куда-то вверх — он не сразу сообразил, что балкон вместе с подпорной стеной сползает в клокочущую, хлещущую пеной пропасть. Юноша взлетел и кое-как зацепился за ручку, упершись пальцами ног в узкий бетонный порог. Где же Алина? Почему она не открывает ему?
Его размышления прервал пронзительный треск и весь повисший в воздухе фасад начал оседать и опрокидываться, грозя прихлопнуть его, словно муху. Лэйми едва вывернулся; через несколько секунд лавина бетонных обломков и земли рухнула в реку — так, что вода выплеснулась на противоположный тридцатиметровый обрыв. Юноша уже ничего не понимал; он видел только обнажившуюся отвесную стену шахты, из которой выступал нелепо нависший короб вентиляторной. На его глазах тонкий пол проломился и в поток вместе с бетонными плитами посыпались ржавые машины.
Лэйми поднырнул под повисшую в воздухе железобетонную стену. К счастью, внутренняя дверь оказалась закрыта, но не заперта и легко подалась. Он увидел внутренность шахты, неизменную и так же освещенную длинными лампами. И — никаких следов Алины. В рухнувших помещениях её не могло быть: иначе она, даже спящая, услышала бы его отчаянный стук.
Подъемник был опущен на самое дно шахты. Лэйми стремительно понесся туда, внезапно с ужасом поняв, что субмарина исчезла. Она отправилась их искать? Или просто сбежала?
Короткий осмотр дока ничего не дал. Вода и здесь заметно поднялась, штольня была затоплена почти наполовину. Однако Лэйми удалось разглядеть, что кабели были аккуратно отсоединены. Все оставленное Алине оружие исчезло. Что здесь случилось? Он понимал, что никогда уже этого не узнает. Гораздо важнее было другое — что делать? Он знал, что нужно возвращаться, но вот куда? К кому?
Где-то высоко наверху гудел и ярился поток и пол под ногами заметно вибрировал — сейчас вся мощь новорожденной реки била в железобетонную стену шахты. Выдержит ли та? Что происходит с другой стороны, — там, где машина? Лэйми не мог это узнать: он плавал совсем неплохо, но даже самый лучший пловец не сможет нырнуть на пятьдесят метров, а потом проплыть под водой ещё сто. Но если воспользоваться Внутренней Энергией? Ей ведь безразлично, где его толкать — в воздухе или под водой…
Юноша набрал побольше воздуха и решительно нырнул. Он захлебнется, не достигнув цели? Пусть!
Вначале теплая вода показалась Лэйми восхитительной, но затем он ощутил нарастающее давление. Заболела голова, заныли ребра, воздух, несмотря на отчаянные усилия его удержать, начал выходить из груди. Но он продолжал яростно стремиться вглубь и что-то — ярость или Внутренняя Энергия — не дали его ребрам треснуть. Через пятнадцать секунд он достиг дна, уже почти теряя сознание от страшных тисков. Теперь — только вперед!
Но, как Лэйми не рвался, пережигая внутреннюю силу и себя, он двигался медленно. Воздуха внутри него уже почти не осталось и перед глазами поплыли красные круги. Внутренняя Энергия не давала погаснуть его сознанию — но вот облегчить муки удушья она не могла. Когда тебе не надо дышать, удушье — самая жестокая пытка. Невыносимо хочется вдохнуть, но в то же время нельзя, невозможно потерять сознание…
Похоже, его рассудок все же на какое-то время помутился: только что он рвался к мерцавшему впереди свету — и вдруг осознал себя сидящим на краю бассейна, хватая воздух в мучительных судорогах. Перед глазами плавали багровые круги, но все слабее, слабее…
Наконец он смог осмотреться. Свет здесь горел, подводной лодки не было — Алина оказалась достаточно практичной девушкой, чтобы поплыть в другую сторону. Сама же вода заметно поднялась — она переливалась через край бассейна, тонким слоем покрыв пол.
Лэйми попробовал встать и не смог — сил не было. Собственно, посиди он подольше — слабость бы, наверное, прошла, но ждать он не хотел. Мысленное усилие безмолвно понесло его вперед — туда, где он чувствовал присутствие другой, куда более могучей силы.
Вплыв в зал машины, юноша замер. Он совершенно не знал, что делать дальше. Здесь ничего не изменилось — уровень воды остался прежним, свет горел: над изогнутыми рогами по-прежнему мерцали призрачные огни.
Лэйми поднялся повыше. Крыша машины была плоской, в низких радиальных выступах. Там, где они сходились, зиял колодец, заполненный сине-белым пламенем. Внутренняя суть юноши тянулась к нему и он не стал её сдерживать — он все равно не смог бы разобраться в здешних пультах управления. Оставалось одно — попытаться напрямую подчинить громадную, но бездушную силу своей, безмерно более слабой, но сознательной.
Повиснув над мерцающим жарким маревом он мгновение помедлил. Все же, соваться, по сути, в огонь, было страшно. Но пламя в его груди разгорелось в ответ ещё ярче — однако же, не обжигало. И Лэйми, сжав зубы, бросился вниз.
Он мгновенно потерял ощущение тела и реальности. Вокруг, в нем, был только свет — пронизывающий, чистый, яркий. У него не осталось ни одного из привычных чувств. Вместо них было… знание? память? Что-то такое, что втекало в него… или он просто стал частью того, с чем слился?
Эта машина была изначально хранителем, создателем барьеров, чтобы никто не смог вторгнуться в эту часть Реальности извне. Только в решающий час здесь не оказалось никого, кто мог бы привести защиту в действие. Лэйми чувствовал, что может подчинить машину. Только вот что именно ему НУЖНО здесь сделать?
Его чувства тянулись во все стороны, словно ощупывая мироздание — бесконечно огромное, разнообразное, но, в то же время, — одинаковое. Это походило на сон — бешеный вихрь образов, который он не успевал осознавать. Но среди них внезапно мелькнул совершенно другой Хониар, его родина — место, где пространство не рвется, словно ткань; место, в которое Мроо никогда не забраться. Если ему удастся соединить эти два города — он сможет уйти из этого, обреченного Хониара, в родной…
Но был и ещё один выход: вернутся вспять, до самого дна и начать все сначала. Создать чистую реальность, в которой никто не сможет путешествовать во времени… и в которой не будет пространственных воронок, разрывов. Тогда окажется, что ничего не случилось и никто не сможет и вспомнить о каком-то Всеобъемлющем Прорыве…
И все павшие от руки Мроо — равно как и их врагов — будут жить вновь. А вот сам он умрет — такого напряжения никому не выдержать.
Если бы он дал себе труд подумать, он бы, возможно, нашел лучшее решение. Но он не хотел думать. Всё, что он хотел — это создать Реальность, где не будут никого убивать. Поэтому Лэйми вцепился в ту, гибельную часть Реальности и потянул со всей вновь обретенной чудовищной силой. Ткань мироздания подалась. Когда две его части разошлись, по ним пробежала рябь, причудливые водовороты, волны, исправляя то, что было разрушено и возвращая то, что ушло. И Лэйми не заметил, как его тело обратилось в неосязаемый пепел. Он уже был в том бескрайнем океане света, где вечно пребудет среди великолепия и чудес.
Глава 14 Империя жизни
Хониар, Джангр, 210-й год Зеркала Мира, реальность
Тяжелый гром сотряс подземелье, пол комнаты качнулся и поплыл. Лэйми испуганно вскинулся, поежившись от холода. Одеяло свалилось с его плеч. В последние месяцы землетрясения случались всё чаще: недвусмысленные предупреждения о том, что срок службы Генератора подходит к концу. Он собрал разлетевшиеся листы рукописи в аккуратную стопку и задумался.
В свое время эта странная история явилась к нему целиком, хотя он изрядно намучился, воплощая её образы в слова. Это был сон, но сон совершенно реальный: между миром, придуманным им, и данным ему миром не нашлось принципиальных отличий. Переживания его героя по сути ничем не отличались от его собственных и Лэйми был, хотя и бессознательно, уверен, что всё это произошло наяву, в какой-то другой Реальности, изменившейся и сгинувшей, словно сон мироздания.
Он помотал головой. Вот уже два дня, как Хониарская Сеть была мертва. Она перестала работать и за эти два дня никто не починил её. Вначале он не обращал на это внимания, но теперь его охватил страх. В любые времена и в любом обществе одиночка существовал только наполовину, как призрак, способный сгинуть без следа.
Одевшись, Лэйми стал собирать вещи. Кроме него здесь уже не было жителей и оставаться в Муравейнике стало небезопасно: наружная дверь запиралась надежно, но ТЕ легко могли устроить засаду сразу за ней. Пока этого не случалось, но Лэйми не хотел испытывать судьбу.
Всё, к чему он был привязан, вошло в одну наплечную сумку. Остальное… да черт с ним! За двести лет в его «жилой» накопилось порядочно барахла. Подаренные ему безделушки, одежда, книги — собрание любимейших его историй… Чтобы вывезти все это, пришлось бы искать грузовик, — но зачем это ему? Книги он знал наизусть, в остальном было мало толку. Прощаясь со своим жилищем, Лэйми сел на выступ возле входа и задумался.
Уже десять лет прошло со времени его первой, трагической вылазки за Зеркало — а там, снаружи, все пятьдесят. Охэйо не стал держать свое открытие в тайне и оно потрясло Хониар. Толпы любопытных хлынули наружу. Потом кто-то попробовал вынести из-под Зеркала несколько тел тех, кто окаменел, не сумев приспособиться к нему.
Едва оказавшись вне Зеркала, эти люди… ожили. Их жизненные процессы возобновились с той точки, на которой были остановлены. Словно и не было этих двухсот — или тысячи — лет. И это, по сути, уничтожило мир Лэйми.