Лэйми плохо запомнил, как оказался у задних ворот Арсенальной Горы. Вероятно, его руки сами управляли скутером, пока сознание вопило от ужаса.
Эти ворота, утопленные в глубоко врезанном в наклонную стену портале, были не очень большими — квадратные, высотой всего метров в пять. Их монолитные створки открывались только изнутри и Лэйми оставалось лишь нажать на звонок и ждать, когда ему откроют. Ожидание оказалось долгим. Он имел время подумать, что делать, если в Горе никого нет.
Это были очень неприятные мысли.
Когда плиты толщиной в полметра наконец дрогнули и поползли в стороны, Лэйми уже почти решил искать себе укрытие в другом месте. Несколько бледных фигурок на Кладбище подошли к ограде — слава Богу, с внутренней стороны — и принялись пристально смотреть на него. Лиц с такого расстояния было не различить, но все равно Лэйми пробрала дрожь.
За внешними воротами был глухой шлюз. Когда скутер вплыл внутрь, они сомкнулись и несколько секунд Лэйми был заперт в темном металлическом кубе. Потом перед ним раздвинулись внутренние створки. Он увидел главный коридор Горы — совершенно пустой и полутемный. Большая часть громадных панелей на потолке уже не горела, оставшиеся мерцали и были разбросаны хаотично.
Охэйо стоял у стены, у маленького пульта, управляющего воротами. Вот он совсем не изменился — все в той же зеленовато-синей кожаной куртке и черных штанах, босой. На его левом запястье висел блик. Лицо у него было задумчивое и даже несколько меланхоличное.
В последнее время, в одиночестве, Лэйми много думал о своем единственном друге. В старой Империи таких называли «видящими суть вещей»: они открывали её обществу, создавая юридические законы и научные теории, часто с опозданием признаваемые гениальными. Идеальный лидер в критической ситуации, Охэйо скучал в мирной обстановке и часто возвращался к своим делам до следующего кризиса, когда его снова звали «спасать». Его нетерпимость к чужим грехам тоже раздражала очень многих, но, видя потенциальные возможности людей и ситуаций, Охэйо управлял и теми и другими через совокупность неизмеримых отношений: часто против противника создавался невидимый ему союз и тот оказывается в одиночестве. Системное видение мира, чувство относительности (систем отчета — в физике, моральных принципов — в этике, логических правил — в математике) было присуще ему больше, чем кому-либо другому. Лэйми удивлял интерес Охэйо к науке: обычно анта Хилайа предпочитали иметь дело с людьми, а не с природой или обществом. Но, как бы то ни было, это был его единственный теперь друг и, едва посадив скутер, Лэйми бросился к нему.
— Аннит, что случилось? Где боевые звери? Где все? Что происходит?
Охэйо широко улыбнулся ему — словно сбылось что-то, на что он не смел и надеяться.
— Я думал, что уже не увижу тебя, — сказал он, взяв Лэйми за руки — наверное, чтобы убедиться, что он живой. — Я вообще думал, что остался один. Совсем.
— Так что же происходит? — спросил Лэйми.
Они уже шли по коридору-каньону к тем комнатам, в которых Охэйо устроил себе обиталище.
— Все началось как-то постепенно. Когда люди начали исчезать, оставшиеся собрались в Библиотеке. Тогда их было ещё около четырех сотен; я думаю, что собрались не все. Потом… у ТЕХ тоже появились боевые звери. Не наши, какие-то другие. Тут, под этими стенами, — он стукнул по облицованной мрамором глухой стене каньона, вздымавшейся вверх метров на двадцать, — произошло целое сражение. Я поначалу отгонял их огнем лазерных пушек — убить их он не может, но назад отбрасывает далеко… Потом пушки приказали долго жить — вся система испортилась. Срок её службы, знаешь, давно вышел… Я пробовал починить, но 45-мегаваттное орудие весит около тонны, генератор для нее — четырнадцать тонн и у меня нет сил с этим возиться. Пока я разыскивал запчасти, они как-то одолели наших боевых зверей и ТЕ начали… ну, да ты видел.
— Но ведь этого не может быть! Боевые звери…
— Не живые существа. Они устроены гораздо проще и, значит, гораздо менее прочны. Они могут быть разрушены. Я только не знаю, как это случилось. Не видел ни конца боя, ни останков. Потом ТЕ… и их звери попытались вломиться сюда, но я закрыл все входы. Только… знаешь, стены здесь наклонные. Если раздобыть где-нибудь веревки с крючьями, по ним можно забраться на крышу. Я запер все двери, которые туда выходят, но их, если они доберутся, можно выбить. А тогда… ну, сам понимаешь…
— А как же остальные наши?
— Когда они узнали, что боевых зверей больше нет, то ушли из Библиотеки. К Ключу, в Малый Хониар. Сказали, что будут там… прятаться. Что с ними сталось потом — я не знаю. Сеть перестала работать. Она уже давно барахлила. Я ни с кем ни могу связаться. Может, кроме нас уже никого не осталось. А может, ещё что-то. Не знаю.
— А ты? Что ты здесь делал? Чем занимался?
Охэйо усмехнулся.
— Нашлось дело… Пойдем, покажу.
Они свернули в просторный боковой коридор, миновали его и оказались в другом, обегавшем Арсенальную Гору по периметру. Потолка тут не было, просто наклонная толща трехметровой внешней стены примыкала к внутренней, отвесной. Высоко на той, почти у стыка, сияли белые лампы-блюдца.
Они шли в этом глухом треугольном туннеле довольно долго. Далеко впереди Лэйми заметил рваную дыру, зияющую в безупречной глади облицовки. Осколки мрамора были разбросаны по полу; в серой основе стены из шершавого, неровного бетона темнел прямоугольный проем, очевидно, когда-то залитый цементом, теперь тоже вывороченным и лежащим глыбами на полу. Из глыб торчали ржавые лохмотья железа — похоже, цемент так крепко пристал к запиравшей проем двери, что её пришлось выковыривать по кускам.
— Этого помещения нет в плане здания, — пояснил Охэйо, останавливаясь у развороченной дыры. — Как я его нашел — отдельный разговор. Посмотри, что там, внутри…
Лэйми вошел. Пустая бетонная комната, с земляным, неровно утоптанным полом и зияющими прямоугольными дырами в потолке. Такие же, но забранные заржавленной решеткой проемы — в стене напротив входа. И ещё — дверь, ведущая куда-то дальше, когда-то очевидно наглухо запертая, а теперь тоже развороченная ржавыми клочьями. Подпалины и брызги застывшего металла говорили, что всё это сделано ваджрой.
Он миновал второй разрушенный проем. Здесь Охэйо успел подвесить мощную лампу-сферу и Лэйми увидел…
…Темный стальной потолок, подпертый по диагоналям скрещенными балками высотой в половину его роста — с них лохмотьями свисала ржавчина. Темно-серые бетонные стены с отпечатками досок. Длинные вертикальные лампы на них — давно мертвые, покрытые пылью…
Не веря, боясь узнать, он сделал пару осторожных шагов. Здесь было нечто вроде лоджии, огороженной трухлявыми от ржавчины железными перилами. За ними — шахта, по стене которой тянулась заросшая ржавчиной же колея подъемника. А внизу, метрах в семидесяти, блестела темная вода.
Лэйми прислонился к стене, чувствуя, как слабеют ноги. Сердце бухало, казалось, прямо в горле. Он уже видел это место — думая, что оно создано его воображением — а оказалось, что оно существует наяву. Не просто похожее, а в точности такое же. Значит, и остальное… всё это время под их ногами… твари… тот сгусток тьмы…
Охэйо не заметил его состояния. Он поставил босую ногу на странное устройство, похожее на небольшую торпеду с тупым стеклянным носом и двумя парами коротких крылышек и принялся увлеченно объяснять:
— Все началось, когда я решил выяснить, сколько ещё протянет наш Генератор. Как ты знаешь, в него нельзя попасть, но в его подземелья ведут от реки два туннеля. Для начала я решил исследовать их и сконструировал этот вот зонд. Странно даже, что такая идея не пришла мне в голову раньше…
Он снял с плеча свой ноутбук и включил его. На плоском экране замерцало изображение.
— Это снял зонд, — пояснил Охэйо. — Смотри.
Обмерший Лэйми увидел решетчатое днище моста — очевидно, зонд Аннита мог свободно парить не только в воде, но и в воздухе. Вот он спикировал вниз, к основанию опоры… нырнул…
Было очень странно видеть на экране то, что прежде представало только в его воображении. Шахта… обросший изнутри какой-то рыжеватой слизью туннель… ещё одна шахта…
— Это та самая, в которой мы сейчас, — пояснил Охэйо. — Тут, метров на тридцать ниже, есть ещё один проем, вот, — он показал на экран. Лэйми увидел знакомый туннель… ржавый, рассыпающийся рельс… остов развернутого поперек путей вагона… стальную стену в торце…
— Я прожег в ней дыру, — сказал Охэйо. — Но там только земля. Я нашел старые карты — раньше тут был овраг. Его засыпали ещё до строительства Зеркала. Наверное, туннель вел туда. А вот это у самой воды…
Лэйми увидел тупик короткой штольни, ржавые остовы распределительных щитов и шкафов… и скелет подъемника, опущенного в самый низ колеи…
— Это все хлам, — пальцы Охэйо быстро порхали по клавишам. — А вот ниже…
Лэйми увидел дно шахты, наверху которой они стояли… туннель… круглый зал, свет в котором уже не горел, а стены покрылись какими-то фантастическими белесыми наростами. Воздух здесь был какой-то туманный.
— Это паровая подушка, — не оборачиваясь пояснил Охэйо, — воздуха там нет. А вот и источник пара…
Зонд миновал коридор… поворот… ещё один коридор… поворот…
Исполинский круглый зал был затоплен почти доверху. Вода беззвучно неслась вдоль его стен, поднимаясь застывшей воронкой — её увлекал громадный вращавшийся механизм, похожий на исполинскую шестерню. Резкий, голубоватый свет бил из зиявшей в его центре шахты. Волны, гулявшие по крыше машины, со всех сторон рушились туда — и вылетали обратно клубами раскаленного пара…
— Туда я зонд не повел, — признался Охэйо. — Слишком большого труда он мне стоил. Но вот эта машина… я чуть ли не год бился, пока не понял, что это…
— ГОД? И ты никому не сказал? — возмутился Лэйми.
— А зачем? И, главное, — кому? Те, кто остались… у них, знаешь, иные интересы, а ты, друг, словно сквозь землю провалился. Да и что я мог сказать? Эта машина… помнишь, я говорил тебе, что моя