У меня просто не оставалось выбора. Я взял его в руки и принялся ваять нетленку, корябая остриём по бетону.
— Чего не спишь, Миха? — раздался снизу голос Серебряного. — До подъема еще полчаса. Что ты там скребешься?
— Не знаю, глаза открыл — и всё, не спится, — признался я, глядя на творение рук своих. — Что-то такое витает в эфире, фиг поймёшь.
Теперь на потолке рядом с другими умными мыслями умных людей можно было прочесть невесть где мной прочитанное: «ЖИЗНЬ ТАКОВА И БОЛЬШЕ НИКАКОВА».
— Вот и меня как-то крутит, — сказал Макс. — Пойду в душ схожу.
Похоже, «крутило», не только нас с Серебряным. На своей кровати уже сидел в позе лотоса Тинголов, пытаясь установить связь с энергиями вселенной, одевался невозмутимый Розен, с хрустом потягивался Беземюллер, тер глаза Юревич.
Может, я их разбудил, когда гвоздем по потолку корябал, а может — предчувствие. В любом случае, когда завыла сирена — мы были уже одеты, и потому незнакомый опричник, который вломился в наш блок с квадратными глазами, сразу растерялся:
— Па-а-а-адъем, господа юнкера-а-а… А, так вы уже… Тогда в аппаратную за мной, шагом марш!
Ни завтрака тебе, ни здрасте, ни до свидания.
Табуном пробежав по коридору и миновав несколько стальных переборок, мы оказались около фонящей в эфире двери. Эти Руны и Печати мы не учили, но — судя по восхищенному «химмельхерготт!» от Авигдора — сработано было серьёзно. И самым дурацким кондовым трафаретным шрифтом поверх всех этих рун значилось: «АППАРАТНАЯ». В двери открылось окошечко, и наш провожатый отрапортовал:
— Господин поручик, юнкера по вашему приказанию…
— Отлично, запускай! — послышался голос Голицына.
Залязгали двери, и нас провели внутрь. Помещение это отличалось от всего форпоста так, как если бы в земской Пелле установили общественный туалет, оформленный в псевдовизантийском стиле, который так любят в Александровской Слободе. Шикарно тут было! В первую очередь — зеркала по стенам, с резными деревянными, массивными бронзовыми, изящными серебряными и золотыми рамами. Во вторую очередь — монументальные столы из темного дуба, несколько штук. В третью — интерактивная рельефная магическая карта Черной Угры с отмеченными на ней форпостами, дорогами, водными объектами и населенными пунктами. А по дорогам двигались красные точки, обозначая, возможно, патрули и караваны. И никакой компьютерной техники, сплошная магия… Академическая.
— «Папаша», я — «База», как там гости? — Голицын сидел за столом, на котором стоял допотопный радиопередатчик времен, кажется, Второй Великой войны.
А как иначе, без компов -то?
— Десятый километр прошли, — раздался из больших наушников голос вахмистра Плесовских. — Какой-то рыдван, запряженный механическими лошадьми, «луноход» и охрана из черных уруков.
— Повторите по транспорту, «Папаша», — потребовал поручик.
— Гужевое транспортное средство с четвероногими големами! — рявкнул «Папаша»-Плесовских. — И электромобиль производства Луцкого автозавода князя Богуша Корецкого! Повышенной проходимости!
— Ла-а-адно,- в своей манере проговорил Голицын. — Конец связи! Господа юнкера — расположитесь на полу вокруг карты, приготовьтесь делиться маной со мной. Зеркала берут слишком много… Кто потеряет сознание первым — пойдет в наряд на кухню.
Суть происходящего от меня ускользала, но — приказ есть приказ, мы расселись на полу в кружок, взялись за руки и запустили обмен маной. Рулил Розен, конечно. Он в этом плане был опытнее каждого из нас. А я все наматывал на ус — как он потоки налаживает, от кого и сколько берет. Поручик, меж тем, продолжал общаться по рации, а потом, не снимая с шеи наушников, подошел к Тинголову, положил ему руку на голову и взял часть маны. И тут же выбросил ее в круглое зеркало с золотой рамой, богато украшенной самоцветами.
Что характерно — и в реальном мире, и через эфир картинка виделась одинаковой: по хорошо знакомой гравийной дороге двигалась золоченая, украшенная самоцветами карета, запряженная парой бронзовых механических лошадей, которые неутомимо тащили древний транспорт вперед. Их глаза горели алым неестественным огнем, из ноздрей шел белый дым, как будто големы работали на паровом двигателе.
Рядом с дверцами кареты бодрой рысью топтали землю черные уруки, судя по форме — из легендарного Гренадерского Корпуса. Четверка огромных орков держала на плечах обнаженные карды — странной формы мечи, напоминающие кочерги, на груди у них, в специальных перевязях, можно было увидеть гранаты всех форм и размеров.
А позади трясся на ухабах «луноход» — ретро-внедорожник забавного вида.
— Мангруппа — выдвинуться к пятому километру, — скомандовал в рацию Галицын и шагнул в сторону, положив руку на голову Юревичу. — Минометному расчету — приготовиться открыть огонь беглый осколочно-фугасными, ориентир семнадцать!
И движением руки направил сгусток маны в квадратное зеркало в деревянной резной рамке. Поверхность его покрылась рябью, а потом оно показало опушку черного леса и клубящиеся там тени. Рогатые, лохматые, страшные!
— Минометный расчет, пять залпов — а-а-а-агонь!
Где-то снаружи на одной из башен форпоста загрохотало и завыло, а спустя короткое время в квадратном зеркале картинку заволокло огнем и дымом.
— Мангруппа — вперед! — поручик шагнул к Серебряному и положил ему руку на голову.
Загорелось большое зеркало без рамки, в рост человека, и мы увидели колонну из пяти броневиков — таких же, как тот, на котором мы приехали. Машины гнали по гравийке. Отличия с техникой вахмистра Плесовских, пожалуй, имелись: у одного из броневиков была установлена башенка с автоматической пушкой, у второго — виднелись направляющие для ракет. Да и сидели в них не юнкера, а матерые опричники.
Голицын шагнул вперёд и положил мне руку на голову:
— Минометный расчет… Зажигательные, приготовиться…
И зачерпнул у меня маны, и в голове моей потемнело, так что я больше не смотрел на зеркала, сосредоточившись на эфире, и стараясь как можно быстрее восполнить зияющую пустоту внутри — кажется, я сейчас бы и иголку телекинезом не сдвинул! Однако, Розен дело свое знал, и потоки мигом выровнялись, и я почувствовал, как снова заполняется тот самый внутренний резерв, один из двух ключевых параметров мага, наряду со способностью к оперированию объёмами эфира.
Операция по встрече важных гостей продолжалась, но я теперь не воспринимал себя ни сторонним наблюдателем, ни прямым участником. Пожалуй, я и вправду был батарейкой. Сознание, кстати, никто из нас так и не потерял. Когда сирена снова завыла, возвещая прибытие гостей к воротам форпоста «Бельдягино», поручик Голицын снял наушники допотопной рации и сказал:
— Молодцом, юнкера. Крепкие вы ребята! Марш завтракать, а потом — кто захочет пострелять, Оболенский будет ждать вас на плацу. А если вымотались — имеете два часа на отдых в блоке, потом — работа в соответствии с графиком.
Барбашин бы одобрил. В соответствии с графиком — этот поручик хорошо сказал.
Корнет Егор Оболенский
Аппаратная (если что тут все зеркала а не окна, а отражается черти что потому что они волшебные)
Глава 11Раскачка
На плацу после завтрака собрались четверо: я, Ави, Тинголов и Матвей Юревич. Мы все хотели пострелять. И мы оказались покрепче, чем остальные, которые откисали в казарме, мучаясь головными болями и проблемами с вестибулярным аппаратом. Розен, правда, не мучился, он просто не очень любил стрелять, но это — частности.
Матвей Юревич же стрелять любил и умел. Происходил он из семьи потомственных военных, у него батя служил полковником земских войск, так что винтовку в руках Юревич-младший держал с малых лет. Его инициация была максимально логичной: боевой маг, то есть — заточенный на максимально эффективное и смертоносное использование своего тела. Он, кстати, и академическую магию зубрил старательно, особенно в плане дистанционных атак. Хотел компенсировать отсутствие естественных способностей к такого рода манипуляциям.
Родители Матвея пребывали в перманентном восторге от того, что их сын выиграл свой счастливый билет, и всячески поддерживали успешного отпрыска: деньги, посылки, дополнительная экипировка — все, что мог себе позволить десантный полковник из земщины. Вообще, предки пацана к военной карьере тщательно готовили, надеясь воспитать не только офицера, но еще и мага. И у них, что удивительно, получилось! Юревич по факту являлся сыном полка и с малых лет гонял с десантниками на все учения, слушая грохот канонады и лазая по полосе препятствий. Он и инициировался тоже в самый подходящий момент: во время прыжка с самолета, будучи шестнадцатилетним парнем. Увидев, что у одного из новобранцев не раскрылся купол, он ножом перерезал стропы своего основного парашюта, догнал падающего солдата и открыл запасной купол сначала себе, потом — спасенному.
Оба получили травмы, солдатик попал в больничку, а Матвей — в Пеллинский колледж, так как вместе с переломами ног заимел еще и статус боевого мага — пустоцвета. Скорость реакции, ловкость и сила, сумасшедшая регенерация — неплохое подспорье для того, чтобы стать универсальным солдатом!
— А почему в кадетское не пошел? — спросил я его как-то.
— Девчонок там нет, — резонно аргументировал Юревич. — Я потом в опричники попрошусь, как колледж закончу. Все равно после ускоренных курсов лычки подпоручика дадут.
И вот теперь мы тут на четверых ожидали возможности «пострелять». А еще — пялились на четверку черных уруков, которые сидели у кареты и грызли пласты жесткого вяленого мяса, переговариваясь на черном наречии и время от времени похохатывая грубыми голосами и тыкая пальцами во все вокруг.
— Человечина… — проговорил Тинголов с суеверным ужасом, глядя на то, как работают орочьи челюсти. — Жрут!
Кстати — у уруков нижние клыки выпирали не так сильно, как у снага. Рожи у черных орков были хоть и свирепые, но капельку более человечные.