Твари забрали жизни девяти опричников: восьми рядовых, обычных бойцов, и одного унтер-офицера, сорокалетнего пустоцвета-электрика. Он здорово лупил электрическими дугами атакующих птиц, но против массированой атаки целой стаи не продержался… Зато своих пацанов спас, влупил заклинание «мертвой руки» — настоящего морского ежа из молний из груди выпустил, который поджарил целую стаю кровожадных птичек… Я это собственными глазами видел — зрелище трагичное, но прекрасное. Надо будет почитать что-нибудь про эту «мертвую руку»… Посмертное проклятье мага — страшная сила!
В тылу грохотала канонада и слышались выстрелы: вторая линия сражалась с прорвавшимися мимо нас чудищами, но судя по спокойствию оставшихся с нами в Бельдягино старших товарищей — волноваться за земские войска не приходилось. Там тоже не даром ели свой хлеб и офицеры, и солдаты. Может и не было среди них магов, а вот мужественных людей и хороших стрелков — множество. И смертоубийственной техники тоже водилось достаточно.
Когда мы закончили с расчлененкой, и все сердца были упакованы, вахмистр Плесовских выкатил из подземного гаража бульдозер и сгреб все хтоническое мясо за ворота, и там тоже оттолкал ковшом подальше.
— Когда инцидент закончится — сожжем, — прогудел он. Из-за резиновой маски на лице вахмистра прозвучало это гнусаво. — А теперь — все марш наверх, на третий этаж! Вернутся наши — воздушники помещения провентилируют, будем спать.
В тот вечер я узнал, что такое есть чистое и незамутненное счастье! Счастье — это спать на разложенных на полу матрацах прямо в одежде. Но без противогаза. А еще счастье — это услышать голос поручика Голицына с утра:
— Па-а-а-адъем, Титов! — он стоял прямо надо мной и его глаза смеялись. — С днем рожденья, юнкер. В качестве подарка поедешь в Калугу с Оболенским — сердца сдавать.
Мне исполнилось восемнадцать. Я теперь — взрослый.
Глава 13Калуга
— Со духи праведных скончавшихся души чад Твоих, Боже, упокой, сохраняй их во блаженной жизни… — распевный бас повара Юрайдова, который внезапно оказался гарнизонным капелланом, плыл над форпостом Бельдягино вместе с клубами ароматного ладанного дыма.
Я подозревал повара в склонности к мистицизму, но вот чтоб так напрямую — ни за что бы не поверил. Облик Юрайдова сейчас был живописен и грозен: вышитая золотой парчой епитрахиль и такие же наручи, поверх черной тактической формы, залитой кровью, кадило в руке, автомат Татаринова на плече, и этот бас, заполняющий собой весь воздух на сотню метров окрест. Наверное, так и должен выглядеть настоящий опричный боевой поп?
— Во блаженном успении вечный покой подай, Господи, усопшим чадам Твоим, и сотвори им вечную память! — отец Александр Юрайдов по кругу обошел гробы с погибшими воинами, клубы дыма окутали военное кладбище у стен форпоста.
Вместе со всеми я затянул «Вечную память». Я, конечно, не знал этих опричников лично, но они были настоящими мужчинами и настоящими воинами. Их было жалко, в конце концов — могли бы жить и жить… Однако — погибли геройски, прикрывая собой мирные города. Опричные, земские, удельные или сервитутные — никто тут не думал об этом, когда воевал с тварями.
— Ты че — верующий, рхишк? — ткнул меня в бок урук Аста.
Они тут топтались у нас за спинами вчетвером, им было любопытно на Юрайдова с кадилом посмотреть.
— Знающий, — сказал я. — Мне доподлинно известно, что со смертью жизнь не заканчивается, что наш мир — не один, и что все не просто так, а гораздо сложнее.
— Гарн! А откуда сведения? — не отставал урук.
— От Руслана Королева, — с каменным лицом сказал я. — Я ему доверяю. Он правильный мужик.
— Познакомишь? — не унимался орк. — Мне просто дико интересно, я все думаю — а че будет, когда сдохнешь? Но ждать, пока сдохну — долго, а знать хочу сейчас!
— Нет, пожалуй, познакомить не получится, — с уруками нужно было быть очень терпеливым, они умели знатно выбешивать, просто парой фраз. — Я не знаю, где его сейчас искать.
И собрался уже было подойти поклониться погибшим ребятам, отдать последние почести, как и все — по очереди, но урук дернул меня за рукав:
— Щули, щули, рхишк! Ты в Калугу едешь?
— Ну да, после панихиды сразу, — мне уже было неловко.
— Заскочи на Бушму, у меня там сестра — Хорса ее зовут, сразу узнаешь, она ордынская, у нее фургон. Передай от меня кое-что, ага? — и он сунул мне в ладонь подвеску с клыком хтонического медведя.
Похоже — сделал буквально утром, на коленке. Но выглядело стильно и брутально, ничего не скажешь: кожаный гайтан, отполированный клык — этакий дикий минимализм. Любит сестру, надо же!
— И мясца, лосиного, пряного посола, тоже ей передашь… — засуетился он. — Ща-а-а-ас, где это оно у меня, а-а-а бубхош багронк, где я положил… Подожди! — он скинул со спины кожаный мешок и влез в него чуть ли не по пояс, бормоча изнутри: — Гимбатул… Гимбатул, а-а-а, ять, где это морготово мясо?
Я уже видел, что повар-священник косится на нас неодобрительно, да и опричники явно начинают тихо ненавидеть урука, но Аста вовремя вылез наружу со свертком.
— Только не говори, Аста, что это мясо ЭТИХ лосей! — пробормотал я, осененный страшной догадкой.
— Я что — дурак, что ли? — ухмыльнулся урук. — Хотя-а-а-а… Надо пацанам идею подкинуть, может, замутим вечером шашлычок, я тебе оставлю, если что…
— Не надо мне оставлять, — тошнота подступила к горлу. — Значит, Калужский сервитут, район Бушма, искать Хорсу, твою сестру на ордынском фургоне, так?
— Так. Она, кстати, тебя шаурмой угостит, а еще — постричь может. Тебя надо постричь! — он вцепился мне пятерней в волосы со всей урукской непосредственностью. — Оброс, как псина!
— На свою гриву посмотри! — возмутился я. — Во все стороны торчит! Что за двойные стандарты?
Мы едва прямо тут драться не начали, но были прерваны вмешательством командования:
— А ну-ка, тихо! — шикнул подкравшийся поручик Голицын, и мы вместе с Астой аж присели.
Все-таки настоящий командир — он внушает. Даже орка проняло! Но вообще — да, мне было, если честно, стыдно. Ужасное неуважение к павшим товарищам. Ладно урук, им вообще на всё пофиг, они, говорят, своих покойников в покрышках сжигают, но я-то чего завелся? Подвеска, мясо, сестра орочья какая-то… Тут вон товарищей боевых хороним! Панихида идет!
Я решил реабилитироваться и попросил у одного из опричников лопату и, поминая Руслана Королева, и его первую заработанную сотню тамошних денег, перехватил инструмент поудобнее. Нет, закапывать прямо сейчас было не нужно, стоило дождаться, пока каждый из опричников бросит по горсти земли в могилы — такая традиция. Я мог это себе позволить, ведь Оболенский явно еще примерно полчаса провозится с погрузкой, так что я собирался хотя бы в некоторой степени загладить свое дебильное поведение. Правду говорят: с уруками поведешься — дичи наберешься…
Земля гулко стучала о крышки гробов, опричники один за другим подходили к могилам, крестились и бросали новые и новые горсти. А потом я и другие юнкера, которые решили последовать моему примеру, пустили в ход лопаты. Я надеялся — эти славные и храбрые мужчины понадобятся Богу в каком-нибудь действительно хорошем и интересном мире из великого множеств сотворенных.
Так начался мой день рождения.
— Плесовских сказал — ты броневик водишь? — поинтересовался корнет, подходя к машине. — Поведешь? Мне надо в «Молодёгу» позвонить, Наташка вроде там сегодня работает.
«Молодега», «Наташка»… Оболенский явно собирался провести время с пользой. Ну, и я был не против погулять по настоящему сервитуту, поэтому пожал плечами:
— О, так и мне тоже в пару мест надо заскочить. Если поможете мне в сети найти то, что нужно — буду благодарен. А за рулем посидеть — посижу!
— Нет проблем, — улыбнулся одними глазами корнет. — Конечно! Да и вообще — я Калужский Сервитут знаю, ты меня спроси — я тебе всё расскажу! Но не сейчас, а потом. Сейчас мы, как только из зоны хтонического воздействия выедем — я буду в «Молодёгу» дозваниваться.
Бронемашина оказалась той самой, на которой мы сюда добирались, то есть — мне хорошо знакомой. Десантный отсек её был забит пластиковыми контейнерами с самыми крупными черными сердцами: медвежьими, лосиными, орлиными. Я и не думал спрашивать, куда все это добро везут. Понятно — не государственным приемщикам! Как и всякий хороший хозяин, Голицын предпочитал диверсифицировать источники дохода и не складывать яйца в одну корзину. Все правильно! Я и сам такой.
Так что я вел машину спокойно, вертел головой, удивлялся спокойствию Хтони и думал о том, что десять дней назад по пути из Козельска в Бельдягино опричники нас, похоже, красиво развели. Точнее — устроили настоящую проверку на вшивость. Как-то я не задумался сразу: вахмистр тогда сказал, что броня «держит аиста». И какого фига мы просто не поехали дальше? Барсука-то я переехал и не заметил! К чему эта пальба из пулеметов? И почему он сунул мне светошумовые гранаты вместо настоящих, если хотел разделаться с тварями? Похоже, нас действительно проверяли. Вон, как резво мангруппа навстречу карете научников выскочила, и нас бы встретить могли… И ничего они тогда не перепились! Люди Голицына вообще пили мало, позволяя себе по чарке только между сменами, перед сном, «для снятия душевного спазма».
В общем — показывали молодым кузькину мать. Все в рамках методики Голицына — практика должна быть практической! Оно и неплохо: по крайней мере, мы морально подготовились к тому, что нас потом ждало на форпосту… Да и проявили мы себя молодцами, Плесовских нас тогда Голицыну отрекомендовал с положительной стороны.
— Да, ягодка моя, сделаю дела — и сразу к тебе, — вдруг жизнерадостно зачастил Оболенский по смартфону. — Да, давай вип, конечно! Ну, и чтобы всё, как ты умеешь… Ну, пусть будет «Абрау-Дюрсо», не важно, ты лучше в этом разбираешься… Только до вечера… Так инцидент едва закончился, дел полно, начальство не отпускает! Симпатичного друга? Ну-у-у, я сейчас спрошу!