А потом он кинул бубен на землю, повернулся ко мне, взмахнул руками и душераздирающе улыбнулся:
— Не идет без подтанцовки. Не лезет, сукападла. Мальчишки и девчонки, так-то я должен настучать в бубен одной твари, которая портила тут всем жизнь и резала волосья вашим товарищам, однако… Мне нужна помощь! Миха, смотри, показываю один раз: вот так вот руки по очереди на затылок, вот так — на плечи, потом — на жопу, потом вот та-а-ак бедрами крутим, в прыжке поворачиваемся на девяносто градусов и так-то это все начинаем заново. Ритм я задам. Давай, Миха!
Вот это я попал… Нет, у тролля это классно получалось, даже бедрами крутить выходило мужественно, но я — не он! Я же как дебил тут перед всеми!
— Ты обещал! — он погрозил мне синим гигантским пальцем. — Ты мужик или не мужик?
— Голимая разводка! — возмутился я. — Конечно — мужик! Давай, Хурджин, стучи в свой бубен. Я уже понял, что это ритуал или вроде того, так что мне пофиг. Давай, чего там — руки на затылок?
— Ага, ага! — он закивал и снова ухватил бубен. — Это — великое ордынское эгрегориальное колдунство, рецепт пана-атамана Бабая Сархана Хтонического! Погнали! Мальчики, девочки — чем больше вас будет, тем веселее получится так-то! И тем скорее мы для волосяного гада экстракцию проведем.
Тролль, который знает слово «экстракция», ударил в бубен и речитативом начал напевать нечто невообразимое. Я, как ни силился — ни единого слова разобрать не мог, сплошная дичь и бредятина, но — забойная. Мне слышалось что-то вроде:
— …а латюкио патюкио макарена!
Эх, шуры-муры трали-вали пасадена!
Э-э-э-э, макарена! А-а-ай! — и он вильнул бедрами и повернулся в прыжке вместе со мной! — Девчонки, девчонки, давайте сюда, я же вижу — вам интересно! Дайте смартфон лысому, пусть снимет нормальный тренд на хостинг, у вас обосраться сколько просмотров будет, главное — ставьте хештег #ORDA!
Какой продвинутый тролль, просто убиться можно! Но это — сработало! Первой меня поддержала Эля — она встала рядом и тоже подхватила немудрящий танец, потом — Святцева с Выходцевой, ну, а следом за девчонками — уже пацаны пристроились, потому что девушки — они капец, как классно танцуют, это, наверное, самое красивое, что в мире есть — танцующие девчонки!
А тролль нарезал свою бредятину и стучал в бубен:
— Эх, не дура бандура у мучачи!
Ох, как-то сел на диво конь амигос!
Э-э-э-э макарена, а-а-ай!
Эфир вокруг нас просто с ума сошел, он бурлил, как огромный котел с супом, потоки и сгустки маны извивались и переплетались над нашими головами, и каждый понимал: этот тролль реально из высшей лиги. Наверное, Рикович и Полуэктов — тоже, но чтобы вот так, с шутками и прибаутками, с танцами и битьем в бубен выворачивать эфир наизнанку… Это — мощно.
— А-а-ай! — все уже кричали хором и посмеивались, и виляли бедрами…
Определенно, я знаю, что будут танцевать на «Клетке» в пятницу!
— Ага-а-а-а-а, скотина! — заорал Хурджин и вытащил откуда-то из воздуха мерцающую полупрозрачную фигуру.
Тролль держал свою жертву за кадык синей лапищей и счастливо улыбался.
— Призрак! Призрак так-то! А я зна-а-ал! Спасибо вам, судари и сударыни, — он раскланялся и махнул рукой, в которой был зажат виновник всех наших танцев с бубном. — Позвольте вам представить посмертную эманацию настоящего говнюка: Тодора Свинского, цирюльника с Флотской улицы! А я все думал — почему волосы? Очень ведь неудобный образец для генетического анализа! Вот он-то вашим товарищам прически и портил, однако. Пущщай нынче о поведении своем скотском подумает и в делах своих скорбных признается.
Тролль знал еще и про генетический анализ, надо же! Призрак- прозрачный мужик в длинном кожаном плаще и со стоящими дыбом волосами беспомощно трепыхался в его лапе и явно пребывал в состоянии шока.
В это время прибежал Рикович с чем-то вроде стеклянной колбы размером с человеческую голову, тролль запихал туда ошарашенное происходящим привидение и сказал:
— Так-то, когда видос будете монтировать — последнюю часть с этим засранцем вырежьте. Потому как — конфиденциальная информация, понимать надо! Всё как обычно — пришла Орда и всех спасла. Жду аплодисментов!
Я захлопал первым, потом — все остальные. Определенно, такого цирка мы еще не видели! Проходя мимо меня, Хурджин поковырялся у себя в кармане и достал крохотный картонный прямоугольничек: черный, с белым отпечатком ладони.
— Я нутром чую: ты наш, ордынский, — таинственным шепотом наорал мне в ухо он. — Будет хреново — звони. Три два два, два два три. Скажи — Хурджин посоветовал, там пацаны разберутся.
И ушел, насвистывая какой-то бравурный мотивчик. Я пялился ему вслед и пребывал в слегка контуженном состоянии.
— Классно танцуешь, — Эля подошла ко мне и вдруг легонько толкнула бедром.
И — упорхнула следом за Святцевой и Выходцевой, чуть ли не вприпрыжку, явно пребывая в замечательном расположении духа.
— Хм! — только и смог сказать я.
К такому меня жизнь не готовила.
Час спустя меня выдернули прямо с тренировки — мы с Ави только начали спарринг, и, надо сказать, несмотря на мое преимущество в длине рук, кхазадская выносливость и компактность играли ему в плюс. Попробуй найди у него слабое место, когда он со всех сторон квадратный! И апперкоты — что надо, и ногами дерется только по ногам, но — болюче. В общем — интересный бой!
А тут — прибегает Кузевич Иван Ярославович и спрашивает:
— Ты почему не у психолога?
Мне Кузевич нравился, иначе я бы точно выдал ему любимое: «ты втираешь мне какую-то дичь!» Но — снял перчатки и пошел переодеваться. Кулачные бои полезнее психологов, в этом я на сто процентов уверен. Ко мне приезжали психологи периодически — две тетеньки и один дяденька — проверяли на уровень психического развития, социальную адаптацию и все такое. Честно скажу — после потасовок с уруками мое состояние психики было намного лучше. Наверное, мне попадались качественные уруки и некачественные психологи?
Но в колледже психологом на полставки работала Анастасия Юрьевна Кузевич-Легенькая, и, получается, я попал в засаду. Я с ней не особенно общался, но поскольку она — жена Ивана Ярославовича, то наверняка — адекватная, потому что он-то вообще нормальный человек. Так что я был вынужден сделать послушный вид и идти за ним.
— Правила такие, — пояснял на ходу соцпед. — Ты поучаствовал в боевой операции, обычно это во время практики случается, и там уж все через обследования проходят. Стресс, угроза жизни, экстремальная обстановка… А вы — подростки по сути. И при этом — сами по себе смертельно опасное оружие, понимаешь? В общем — положено. Титов, я все понимаю — ты парень тертый, тебе оно кажется бессмысленным, но… Просто прими как данность. А еще — у Анастасии Юрьевны есть чай и вафельки. «Ранет», с яблочным повидлом. Аргумент?
— Аргумент, — признал я. — Резонный.
Все-таки он и вправду был адекватным человеком, и жена его — тоже. Они друг другу кивнули, когда я входил в дверь кабинета, и Кузевич-Легенькая встала из-за стола.
— Садись, Миша, в кресло, — сказала она.
Голос у педагога-организатора и психолога по совместительству был приятный. Возраст у них с мужем одинаковый, я слыхал — они раньше учились в одном классе и инициировались чуть ли не одновременно. Он — по огненной стихии, она — по воздушной. Отучились в колледже, потом — доучивались в Академии, там же получили инициации второго порядка и распределились сюда, в Пеллу. Повезло нам с ними! Почему повезло? Потому, что кроме вафель «Ранет», которые сами по себе очень неплохая штука, Анастасия Юрьевна выставила на стол бутерброды из буфета — в вакуумной упаковке — и заварные пирожные с вареной сгущенкой.
— Офигеть, — сказал я. — Это что за праздник жизни?
— Ну, на самом деле я сама собиралась чаю попить, — беспечно заявила она. — Да и с тобой в общем-то все понятно. Я пообщалась с… Хм! С Иваном Ярославовичем и с Людвигом Ароновичем, и с Яном Амосовичем, а еще — с твоим куратором. И знаешь, что? Все они говорят, что ты парень стрессоустойчивый, к экстремальным обстоятельствам привычный. А еще — настроенный весьма скептически и даже цинично ко всему, что тебе пытаются навязать. Вот я и подумала: лучше мы с тобой чаю попьем, а потом ты мне пару рисунков нарисуешь и один тест заполнишь — ну, чтобы у меня доказательства были, что мы работу с тобой по профилактике ПТСР провели… Проверке ведь потом не докажешь!
— Ого! — я почесал затылок. — Психолог вы что надо! Лучший психолог из всех, что я знаю.
— А много ты их знаешь? — она разлила по чашкам чай. — Давай, налегай на бутерброды. Не бойся, всё — казенное, я не тратилась.
Меня уговаривать было не нужно, на такие дела я всегда сговорчивый. Так что я взял в одну руку бутерброд, в другую — заварное пирожное и, пока чай остывал, откусывал от того и от другого по очереди. Это не извращение, это — эклектика, как говорил дед Костя.
— Троих знаю… — прошамкал я. — А, нет, четверых. Четвертый работал в интернате, настоящий моральный урод. Но его мы считать не будем. А те трое — они были скучные. И что, совсем ничего спрашивать не будете, Анастасия Юрьевна? Только пара рисунков — типа «нарисуй семью», «нарисуй человека под дождем» и тест на тревожность?
— А-а-ага! — ее глаза смеялись. — И все. Но знаешь, ты сам можешь меня спросить. Ну, мало ли, тебя что-то беспокоит? Обсудим сейчас один на один, если не захочешь — я никому не расскажу. Но если не смогу ответить — постараюсь спросить у кого-то компетентного.
Я отхлебнул чаю — вкусного, с чабрецом, и задумался. Похоже Кузевичи — действительно нормальные. Интересно, в какой школе они учились, в каких семьях жили? Кто их такими нормальными воспитал? Наморщив лоб, я посмотрел на психолога, отметил про себя, что у Ивана Ярославовича в старших классах была губа не дура, и решился:
— Беспокоят три вопроса. Но они очень разные!