— Нет, пятерых дружков Вяземского, — пояснил я. — Драться будем через день, когда тренировок нет.
Старый кхазад всерьез призадумался, и молчал все время, пока я сверлил. А потом он сказал:
— Ты торопишься жить, мин херц. Учеба, тренировки, работа, дуэли… Не жизнь, а сплошной вергнюгунгспарк! Ты хоть влюбиться не додумался?
Я только тяжко вздохнул. Вот уж в чем не разбирался, так это во влюбленностях! Ну да, Ермолова… У меня от нее мурашки, и думаю про нее постоянно. Но откуда мне знать — влюбился я или нет, если раньше со мной такого не бывало? Я вообще раньше с девчонками за одной партой не сидел, питахайю под деревом не кушал и бои не обсуждал.
— Влюбился, значит, думмкопфише юнгер нарр… — ухмыльнулся он. — И фрукты для нее, значит, просил привезти? И дуэль из-за девчонки была?
Я спустился, положил дрель и сказал:
— Фрукты мы сегодня с пацанами доели, спасибо. А дуэль… Дуэль-то была не из-за девчонки.
— А из-за чего?
Я задумался, и не нашел ничего лучше, чем снова вспомнить латынь:
— Главная причина — аuctoritas и dignitas, Людвиг Аронович. Достоинство и репутация.
— Херами, значит, мерились, — подытожил гном, сняв тюбетейку и почесав лысеющую голову.
И был, в общем-то, прав.
Глава 13Туманные перспективы
На общеобразовательных занятиях в первой половине дня я теперь чувствовал себя довольно расслабленно. Можно сказать, за это время успел влиться в режим, понял, что здесь происходит. Мне повезло, что я пришел в колледж в конце учебного года. Май — странное время для уроков, особенно — май выпускного десятого класса. Ты уже не выучишь ничего нового, все только и делают что подтягивают отметки и повторяют пройденное. Русский, математика, история Отечества — вот за эти предметы все дергались, все-таки — экзамены! Но, по большому счету, для меня такая нервотрепка не имела никакого значения.
Мы ведь уже учились в колледже. Мы уже поступили! Даже если сдашь очень посредственно — продолжишь учиться по магспециальности, но с фиговым школьным аттестатом. Ну и что? Дергаться стоило только по поводу того, чтобы сильно не накосячить и из колледжа не выперли, иначе диплома об окончании среднего магического учебного заведения не видать. Да и тут, по большому счету, сам факт обладания волшебным даром — пусть и его демо-версией, поскольку все мы тут были пустоцветами, давал массу преимуществ.
Если не доучишься — призовут в армию, это да. И парней, и девчат. Потому что — аристократия! Служат все! Но никто не запрёт пустоцвета в земские войска, в пехоту, стройбат или артиллерию. Служить отправят в опричные полки, элитные части, снабжаемые по последнему слову техники. Например, черная броня, которую я видел на кураторе Барбашине и его соратниках произвела на меня большое впечатление. И конвертопланы, и тактика, сочетающая магические способности и современный огневой бой… Не говоря о кормежке и денежном довольствии: такую зарплату попробуй заработай на гражданке! Вообще, не будь я таким засранцем-индивидуалистом, я бы точно пошел в опричники.
Но, как говорила баба Вася, «все мы там будем». В конце концов, летняя практика — сначала военная, а потом — хтоническая, как раз и предполагали что-то вроде армейской учебки в течение месяца, а потом рейды в Хтонь в сопровождении опытных проводников. Для старшекурсников оба месяца были хтоническими: больше всего инициаций второго порядка происходили именно там, в кошмарных условиях прорывов и аномалий. Магия и Хтонь — две сестры-неразлучницы, это знал каждый.
Помимо опричных войск для свободного пустоцвета, не связанного клановой принадлежностью или присягой, имелось еще несколько путей. Например, дать вассальную клятву какому-нибудь крупному клану, чей дар соответствует собственной специализации. Юсуповым, Трубецким, Демидовым, Барятинским — да мало ли в богохранимом отечестве богатых аристократов с собственными дружинами? Это тоже здорово повышает шансы стать полноценным магом — закрытые от внешнего мира методики прокачки бойцов — самая страшная из всех клановых тайн! Меня такой вариант, конечно, не прельщал, ровно по той же причине, что и армия. Как один из опричных поэтов позапрошлого века сказал: «Служить бы рад, прислуживаться тошно!»
Хотя кого я обманываю? Служить я тоже не рад. Но придется. Аристократия!
Также можно было поступать дальше — в Московскую, Виленскую, Киевскую, Ингрийскую, Казанскую, Владивостокскую или какую иную Магическую Академию. Продолжать учебу. В общем-то неплохой вариант, но сама по себе академическая магия со сложной ритуалистикой и всем таким прочим меня не очень интересовала. То есть подучить — подучу, это понятно. Не при моих специальностях игнорировать штуки вроде универсального щита или базовых взаимодействий с первостихиями. Зажечь костер при помощи словесной формулы, или вырастить себе в лесу живое растительное убежище — это навыки очень полезные! Или водичку в пустыне из-под земли вывести. Но лезть в фундаментальную магическую науку — скучно. Это почти как тригонометрия ведь! Меня больше прикладная часть интересует.
А еще можно было пойти на работу в опричнину. Там на производствах вполне использовали магический труд, и тут телекинетик бы очень пригодился, на любой артефактной или алхимической фабрике, да и просто: в приборо- или машиностроении, или — в аварийной магбригаде, где угодно. Но вообще, и без прямого использования статуса мага можно было неплохо устроиться. Я уже понял это, собирая мебель. Почему бы не пойти по стопам Королева? Открыть в каком-нибудь сервитуте мебельный бизнес,скручивать гарнитуры для прихожих и спален, и копить деньги на книжный магазин. Я если потренируюсь еще, то с помощью телекинеза и один справлюсь! Вполне реализуемо.
Но это все — разные варианты плана «Бэ». Я все-таки намеревался получить вторую инициацию, и стать большой шишкой: знаменитым телекинетиком и тайным мощным менталистом. Для этого я готов был пойти на многое, приложить максимум усилий. Я ведь, в конце концов, намеревался дать папаше по лицу, а он явно маг не из последних. Интересно только — какая специализация? Я бы заранее тактику прорабатывать начал. Ясно одно — не телекинетик, точно… Семьи с этим даром точно можно исключать. С остальными есть вопросики.
Тренируя концентрацию у Полуэктова и вместе с ним же упражняясь в тонкостях владения эфиром, я за эти несколько дней сумел повторить фокус с вентилем, который я провернул — в прямом и переносном смысле, сразу после инициации. Теперь я мог не только тянуть и толкать предметы, но и вращать их! Если они были подходящего размера, конечно. Прогресс? Прогресс. А еще я двигался по пути концентрации, тренировал силу воли и игнорировал коленки Ермоловой на занятиях, хотя это и было офигенно сложно.
Потому что она продолжала себя странно вести. Вроде бы и улыбалась мне, и здоровалась, а сидеть рядом с собой не пускала. И явно отстранилась — даже просто на перемене поболтать не подходила. А я и не настаивал: один раз сделал попытку — не прокатило, а потом уже и не пытался. В конце концов, если мы говорим о достоинстве, то навязывать кому-то свое общество — точно дело недостойное. Даже если очень хочется.
При этом на занятиях у Яна Амосовича мы все еще работали в паре — отрабатывали друг на друге разные полуэктовские практики на внимание к мелочам, микроконтроль, умение сосредотачиваться на одном предмете или — на нескольких. Вот там, в аудитории по концентрации, она, если задание требовало того, брала меня за руку, или смотрела в глаза, или сидела, тесно прижавшись… И не отодвигалась. Будь я ей противен — точно бы отодвинулась!
Но у меня и без Эльвиры дел и переживаний хватало. Например — я наводил порядок в Библиотеке. Это было увлекательно — расставлять там книги по системе, структурировать это огромное хранилище знаний, на ходу определяя, какой их сегмент на данный момент для меня важнее. Сметать с них пыль, протирать корешки, перелистывать страницы. И потом, в реально мире чувствовать, насколько чище стал разум, как легко текут мысли, приходят нужные решения и ответы!
Я выделил целый большой шкаф под самой яркой хрустальной лампой, в отлично освещенном месте, выгреб оттуда кучу всякого бумажного хлама с въедливыми текстами дурацких песенок, порнографическими комиксами, списками обид и оскорблений, нанесенных мне лет в шесть или десять людьми и нелюдями, на которых мне давно было наплевать. Убрал оттуда также описание идиотских рекламных роликов и видеоклипов, целую тонну депрессивных стихов и всякой такой прочей страдальческой подростковой дичи — и не выкинул, нет. Задвинул в самый дальний угол. Это тоже — мое, это тоже — я, но забивать этим столько места — увольте.
И начал потихоньку выставлять то, что казалось нужнее всего. Конечно — материалы по магии, спорту, бизнесу, отношениям между людьми, учебным предметам… Ну и кое-какие обгорелые книги Королева я тоже поставил там же. Кикбоксинг, например, занял прочное место в моем сердце и разуме, я проваливался в описания тренировок и спаррингов, перечитывал схватки «бело-синих» с другими клубами, и постепенно понимал, почему Руслана Королева звали Королем. Не из-за фамилии, нет… Он и вправду был дьявольским уличным бойцом в молодости, я и мизинца его не стою!
Мих-Мих на тренировках по кулачке сначала цыкал зубом, наблюдая за моей отработкой хай-киков и бэкфистов, а потом сказал:
— Ну, если не в «русской стенке», то в индивидуальном первенстве и в поединке застрельщиков это может тебе помочь. Да и… Хм! Ты неплохо настрелял Вяземскому. Интересная техника, похоже на то, что я видел в Корее… И из Сиама кое-какие элементы. Давай, я покажу тебе упражнения на растяжку.
Вообще-то за это время я «настрелял» еще двоим аристократам — тому борзому блондинчику, и второму, коротко стриженному забияке. Блондинчик, Щавинский его фамилия, оказался магом земли, но он и подумать не мог, что ему придется вступить в противоборство с безобидными на первый взгляд рубашкой и брюками! Я здорово сбил его с толку, когда собственная одежда принялась колбаситься у него по всему телу дергая в разные стороны. Мне это дало возможность подступиться и навешать ему врукопашную. Правда, потом я провалился в камень площадки по грудь, и тут уж он взял свое, конечно… Я снова проиграл, но теперь меня воспринимали максимально серьезно.