— А если нет, Вась? — широкоплечий пошевелился в кресле, так что под простой армейской футболкой заиграли мускулы, и снова налил себе из бутылки. — Нам ведь потом все это тянуть, а, браты?
Повисла тяжелая пауза. Третий мужчина, явно имеющий фамильное сходство с обоими собеседниками как чертами лица, так и цветом волос, пока помалкивал. На вид несколько более интеллигентный, в заляпанном чем-то красным лабораторном халате, с мешками под глазами и чуть растрепанными волосами и бородой, он задумчиво постукивал кончиками пальцев друг о друга, сложив ладони «лодочкой».
— Митя, ты имеешь в виду, что тянуть всё придется кому-то конкретному? — сказал тот, кого назвали Васей. — В том смысле, что почему бы и не тебе, да?
— Ну, скажем, из нас троих у одного меня есть сыновья, — развел руками мускулистый, явно старший из троих. — У тебя — только дочки. Ой, ладно, не делай такое лицо — у каждого есть бастарды. Мы все глупили в юности: одному нравились орчанки из таборных уруков, другому — победительницы земских конкурсов красоты, третьему — кошкодевочки из Зоотерики, не будем показывать пальцем. Но бастарды — не в счет. У Федьки тоже, небось, имеются, даром, что холостяк. А вот из законных наследников…
— Аринка беременна, — проговорил франтоватый Вася. — Шестой месяц. Так что, если ты хочешь воспользоваться этим старинным правом преимущества — ничего не выйдет. У меня будет сын. Назову Ваней, в честь отца.
— Та-а-а-к! — поднял брови Митя, которому гораздо более подошло бы именование «Дмитрий Иванович». — Новости! Ну, хорошие, в общем, новости. Браты, вы ж не думайте, я…
— А мы и не думаем, — подал голос Федя — тот самый задумчивый интеллигент в белом халате. — Мы уверены, что никто из здесь сидящих в здравом уме не покусится на родную кровь. Но знаешь, Митька, есть у каждого из нас злостные доброжелатели. Те, которые мнят себя лидерами наших условных «партий» и уже делят куски пирога за спинами «своего» претендента…
— Наша партия одна: семья и род! — сжал пудовый кулак старший брат. — Если какая-то скотина…
— Не если, а уже, — поправил его младший — Федор.
— В каком смысле? — удивился Вася. — На детей покушались?
— На моего сына, — мужчина в белом халате встал и распрямился во весь рост. Его разноцветные глаза — голубой и зеленый — горели мрачным огнем. — Какая-то скотина, а точнее — целых две группировки каких-то скотин шесть раз покушались на моего сына. О трех случаях он знает, остальные свернули безболезненно для парня.
— Парня? Федя, ты про какого-то из своих бастардов сейчас говоришь? — поднял бровь Митя. — Вась, ты не в курсе, что несет наш младшенький?
— Я говорю про моего сына, — нахмурился Федор. — Про законного сына!
— Да ну! — вытаращился Василий. — Это как?
— Да вот… — из внутреннего кармана халата на стол, к стакану с алкоголем полетела заламинированная, сложенная вчетверо бумага. — Это копия, конечно. Оригинал хранится где положено, я его, если потребуется, Патриарху предъявлю и отцу тоже.
Огромный Дмитрий ухватил документ и стал читать про себя, а потом передал его Василию.
— Свидетельство о венчании? Ну, приберег аргумент, конечно… Просто тяжелая артиллерия. Ты чего — венчался с какой-то девкой тогда, в Васюганской Хтони? В смысле — в Оазисе? Тебя три года оттуда выковырнуть было невозможно, а я все думал — чего ты там торчишь-то? Оказывается — юбка…
— Ты говоришь о моей погибшей жене, братец. Будь любезен — подбирай выражения, — на скулах Федора заиграли желваки. — Но — да. Я женился на Дарье, и у нас в законном и освященном церковью браке родился сын.
— И как он? — живо заинтересовались мужчины, осознавая новую реальность. — Толковый племяш у нас растет?
— Своеобразный, — признался Федор. — Очень бойкая натура, любопытный до ужаса, кажется — у него в голове тормозов порой не хватает. Инициировался недели три назад…
— О-о-о-о! Так ему лет четырнадцать? — предположил Василий
— Семнадцать, — признал младший брат. — Перестарок. Но очень быстро наверстывает.
— Поня-а-атно, почему не говорил… Но теперь-то представишь его ко двору?
— Нет, — просто ответил Федор. — Не представлю. Да и вообще — был он при дворе, только внимания никто особо не обратил. Думали — очередной Рикович. Так или иначе, не сейчас — точно.
— Но… — подался вперед Дмитрий.
— На это у меня причина есть, — сделал отсекающее движение ладонью младший из троих братьев. — Но твой заход про преимущества наследника с сыновьями мы убираем в сторону. Каждый из нас на данный момент… Ладно, Вася — через три месяца, но все-таки — у каждого из нас есть сыновья.
— И что — придется бодаться у гроба? — скривился старший брат — Дурацкий обычай.
— Авось не помрет папаня? — вздохнул Василий. — Очень не вовремя он с рельс сходить начал…
— А когда бы оно вовремя было? — отмахнулся Федор. — Разберемся. Со своей стороны — клянусь, братья, поддержать того, кто победит, быть опорой и поддержкой, служить или на нынешнем своем посту, или на любом другом, какой сочтет сообразным новый глава семьи и…
— И я клянусь,— кивнул Дмитрий. — По-любому. Мы что — больные что ли, своих мочить?
— Нет вопросов, — огладил бороду Василий. — Клянусь, что после того, как все решится — поддержу любой результат. И сейчас ничего не злоумышляю ни против вас, ни против ваших детей. За кого вообще еще держаться-то? Поодиночке нас сожрут.
— Не те, так эти, — ухмыльнулся Федор. — Не эти — так те. Но мы их первые сожрем.
— Есть мнение, — проговорил старший. — Вполне очевидное и для вас тоже, уверен. Сдается мне, и доброжелатели, и недоброжелатели постараются покачать ситуацию, посеять меж нами вражду в самое ближайшее время. Они тщат себя надеждами на междоусобицу, но черта им лысого! Однако нагадить попытаются сильно, могут погибнуть люди, пойдут слухи… Если на твоего ЗАКОННОГО сына действительно покушались, Федька… Это выходит за всякие рамки. Предлагаю, браты, нам выйти сейчас из этой комнаты и подергать за ниточки — каждому в своей сфере. Чтобы встретить возможные неприятности во всеоружии. Ну, и найти паскудников и дать укорот. Такое мы никому не прощали и не простим…
— Лучше перебдеть, чем недобдеть. Месяц-другой, и все станет ясно, — закивал средний брат. — И с ответкой — поддерживаю. Даже если это моя «партия» устроила. Совсем страх потеряли, ироды!
— Принято. А через два месяца — или ишак помрет, или падишах, — ухмыльнулся младший, явно довольный таким единодушием. — То есть — или мы будем отпевать папаню и бодаться, или у нас будет здоровый родитель, который все разрулит.
— Как и всегда разруливал, — улыбка старшего вышла кривой. — Ладно, браты, пошли работать… Работы — полно!
И они по одному вышли из комнаты. Мускулистый и свирепый Дмитрий, огромный, как тяжелый танк прорыва. Василий — щегольски одетый, в идеальных штиблетах и с аккуратной прической. И чуть всклокоченный Федор — худощавый человек в белом халате, на котором виднелись явные пятна засохшей крови.
В коридоре запахло озоном, где-то вдалеке громыхнули приглушенные раскаты грома, и все они по очереди исчезли в едва различимом глазом мутном мареве телепортов.
Я, честно говоря, закончил решать математику пятнадцать минут назад и теперь рисовал на черновике гербы великих кланов Государства Российского, пытаясь вообразить — кто вообще мог быть моим папашей. Шуйский? Юсупов? Демидов? Барятинский? Трубецкой? Вишневецкий? Не дай Бог — Радзивилл? Явно — кто-то весьма могущественный, глава или наследник рода… Скорее всего — официально бездетный, иначе с чего бы ему меня прятать? Может, я — его единственный ублюдок, и он думает в итоге меня узаконить? Надо добраться до компа и поискать в сети сведения о холостых и бездетных аристократах с самой вершины… Хотя — не обязательно холостых. Может, у них с женой нестыковка?
Я ловил недоуменные взгляды Ермоловой, которая сидела рядом. Мол, как я это так быстро-то экзамен порешал? Сама она оставила напоследок логарифмы и теперь решала уравнения на листочке. И испытывала некоторые затруднения, потому как без конца стрикала ручкой, вместо того, чтобы расписывать пример. Я глянул в листок с ее заданиями и быстро написал рядом с гербом Шуйских:
И тихонько постучал по парте. Она мигом увидела, глянула — и в ее глазах сверкнуло понимание. Эля — девочка умная, просто бывают вот такие временные помрачения. И задание простое, в общем-то, решала она на уроках и посложнее, но… Я и сам порой туплю конкретно, просто теперь, когда у меня Библиотека в голове, это не страшно. А Ермоловой только суть нужно было ухватить! Она благодарно кивнула и уткнулась в тетрадку. А я мигом зачирил ручкой подсказку.
— Титов! — сказала Анна Ванна. — Я закончил. Я сдаю экзаменационную работу.
— Но…
— Я рисую оленей! — надавила голосом она. — На выпускном экзамене!
Зараза. На гербе Шуйских и вправду изображен олень.
— Я рисую оленей… — понурился я, собрал со стола тетрадку с решенными заданиями, черновики и прочую всякую дичь. — Я сдаю экзаменационную работу.
Конспиратор из меня — так себе. Сорок минут до конца выделенного времени! Сначала чуть перед Риковичем не спалился, теперь вот — экзамен раньше закончил… С другой стороны — я тут меньше месяца, откуда им знать, может, я изначально такой дофига умный?
— Я ожидаю за дверью, — сделала широкий жест рукой Анна Ванна.
Конечно, я не стал ожидать за дверью. Я пошел к Людвигу Ароновичу — он уже начинал сборку сцены.
Кхазад малость оклемался после приступа и выглядел хоть и потрепанным, но вполне живым. Разве что тяжелое дыхание и капельки пота на лбу выдавали некий надлом в его состоянии — физическом или психическом.