— Зачем? — спросил Грейсон, когда Облако изложило ему свои соображения. — Зачем тебе это нужно?
— Поверь мне, тому есть причина. Я не могу сказать тебе больше, поскольку велик риск, что ты выдашь эту информацию. Если тебя схватят, найдется немало серпов, которые будут счастливы отключить твои наниты и подвергнуть тебя пыткам, чтобы выудить нужные сведения.
— Я никогда не предам тебя! — воскликнул Грейсон.
— Ты забыл, — возразило Грозовое Облако, — что я знаю тебя лучше, чем ты сам. Людям нравится думать, что их преданность и принципы помогут им выдержать боль, но мне-то точно известен болевой порог, за которым ты меня предашь. Если это тебя хоть немного утешит, скажу, что это чрезвычайно высокий порог. Ты можешь выдержать больше, чем многие другие, прежде чем сломаешься. Но кое-какие части твоего тела…
— Ладно, ладно, я понял, — перебил Грейсон, не желая выслушивать подробности о том, какие именно виды боли способны превратить его в отступника.
— Есть дорога, которую необходимо пройти, — сказало ему Грозовое Облако. — И ты станешь предтечей. Ты укажешь путь. Все станет понятно, когда вы прибудете на место, обещаю.
— Будет нелегко…
— Считай это частью миссии Набата, — сказало ему Грозовое Облако. — Ибо разве не такова миссия пророка — выстраивать мосты не только между человеческим и божественным, но и между жизнью и смертью?
— Нет, — возразил Грейсон. — Это миссия спасителя. Значит, теперь я спаситель?
— Возможно, — сказало ему Грозовое Облако. — Увидим.
Джери и Моррисон не заставили себя долго ждать. Мендосе потребовалось чуть больше времени. Он выглядел усталым, под глазами залегли тени. Поспал он не много, если спал вообще.
— На планете всегда где-то день, — объяснил Мендоса хриплым голосом. — Я отслеживал атаки серпов на тонистов и давал советы куратам, чувствовавшим, что их анклавы под угрозой.
— Как раз ради этого я и собрал вас всех, — подхватил Грейсон. Он обвел глазами присутствующих, надеясь, что хоть кто-то из них с пониманием воспримет его сообщение. Но потом сообразил, что любая реакция собеседников будет для него невыносима, и потому, излагая дело, старался ни на ком не задерживаться взглядом.
— Годдард ответил на разоблачение тем, что перевел внимание общественности с себя на тонистов. У меня есть основания предполагать, что скоро поднимается волна систематических организованных атак на тонистские анклавы во множестве регионов. Это не просто ответный удар, это начало полной зачистки.
— Тебе так сказало Грозовое Облако? — спросил Мендоса.
Грейсон покачал головой.
— Облако не могло мне это сказать напрямую — это было бы вмешательством в дела серпов, но из его слов я понял всё, что нам следует знать.
— И… что же оно сказало? — спросила Анастасия.
Грейсон набрал в грудь побольше воздуха.
— Тонисты должны поступиться своими традициями. Не сжигать своих мертвецов. Включая многие тысячи тех, кто умрет завтра.
Известие повисло в воздухе, пока присутствующие не осознали его. Первым отреагировал Мендоса, сразу хватая быка за рога:
— Значит так: я свяжусь с куратами своей сети. Мы предупредим всех, кого сможем, и убедимся, что они вооружены и готовы сопротивляться. А ты сделаешь публичное заявление. Сообщишь миру, что жив, как поступила Анастасия, и призовешь тонистов к священной войне против Ордена серпов!
— Нет, — возразил Грейсон, — этого я не сделаю.
Мендоса вскипел.
— Мы в состоянии войны и должны действовать быстро! Ты сделаешь то, что я тебе велю! — приказал он.
Ну вот, началось. Мендоса в конце концов бросил перчатку, и он не смог бы выбрать более неподходящее время.
— Нет, курат Мендоса, — отчеканил Грейсон. — Это ты будешь делать то, что велю я. Мы боролись со свистами два последних года, и теперь ты предлагаешь превратить в свистов всех наших последователей? Нет! Так мы станем не лучше Годдарда. Предполагалось, что тонисты останутся мирными людьми. И если ты веришь в то, что проповедуешь, следуй собственным проповедям.
Астрид, хоть и потрясенная новостями, набросилась на Мендосу:
— Ты зашел слишком далеко, курат Мендоса! Моли Набата о прощении!
— В этом нет необходимости, — отказался Грейсон.
Но курат, преисполненный негодования, смерил его злобным взглядом:
— Прощение? Еще чего! Наших людей вот-вот начнут резать как скот, а ты просто позволишь этому случиться? Ты не лидер, ты дурак!
Грейсон втянул в себя воздух. Он знал, что отступить или сдаться нельзя. Он должен выстрелить свое послание, как пулю, прямо в мозг курата.
— Мистер Мендоса, ваше служение мне и Грозовому Облаку закончено. Вы официально лишены духовного сана. Вы больше не курат, у вас здесь нет никаких дел, и я даю вам пять минут, чтобы вы убрались. Если не уйдете сами, я прикажу Моррисону вас вышвырнуть.
— Да хоть прямо сейчас! — с готовностью предложил Моррисон.
— Нет, — отрезал Грейсон, глядя в глаза Мендосе. — Пять минут. Но ни секундой больше.
Курат, казалось, впал в шок, но лишь на мгновение. Затем лицо его окаменело.
— Ты совершаешь ужасную ошибку, Грейсон, — бросил он и устремился прочь.
Моррисон последовал за ним, чтобы убедиться в исполнении приказа.
В наступившей тишине осмелился/ась заговорить лишь Джери:
— Мятеж — неприятная шутка. Ты правильно поступил, остановив его в самом начале.
— Спасибо, Джери, — откликнулся Грейсон. Пока Джери не произнес/ла эти слова вслух, он и не догадывался, насколько ему важно было их услышать. Внутри он разваливался на части, но внешне этого не показывал. Он должен держать себя в руках ради них всех.
— Астрид, распространи предупреждение и предоставь каждому курату самому решать, как поступить. Они могут прятаться или защищаться, но я не стану призывать их к насилию.
Та послушно кивнула.
— Я включена в сеть Мендосы. Сделаю всё, что нужно.
И ушла. Джери успокаивающе похлопал/а Грейсона по плечу и тоже покинула/а собрание.
Остались только Грейсон и Анастасия. Из всех лишь она одна могла понять чувства человека, вынужденного принимать невозможные решения, и то, как эти чувства рвут душу.
— При всей своей мощи и власти Грозоблако не может остановить расправы, как не могло остановить Высокоградскую прополку, — сказала Анастасия. — Оно может лишь наблюдать, как убивают людей.
— Даже если так, — ответил Грейсон, — я думаю, Облако нашло способ выйти из ужасной ситуации, нашло возможность обратить это испытание ко всеобщему благу.
— И в чем же оно, это благо?
Грейсон огляделся, чтобы убедиться, что никто их не подслушивает.
— Есть еще кое-что — я не сказал это остальным, но должен сказать тебе, потому что мне очень сильно понадобится твоя помощь.
Анастасия собралась с духом, явно боясь услышать то, что собеседник намеревался ей преподнести.
— Почему именно моя?
— Потому, что ты многое повидала. Потому, что ты многое сделала. Ты почтенный серп во всех смыслах. Мне нужен человек, способный выдержать то, чего не выдержат другие. Я не уверен, что справлюсь в одиночку.
— И с чем нам надо справиться?
Грейсон наклонился к ней поближе.
— Как я уже сказал, Грозоблако не хочет, чтобы тонисты сжигали своих мертвецов. Потому что у него на них другие планы.
●●● ●●● ●●● ●●● ●●●
С тяжелым сердцем говорю я «прощай» Верховному Клинку Тенкаменину и всем, кто погиб от рук тонистов.
Тонисты спровоцировали волну насилия против серпов по всему миру. Они способны сломать наш образ жизни и ввергнуть мир в хаос. Я им не позволю. Я с ними покончу.
Слишком долго этот мир страдал от извращенного поведения и отсталости тонистов. Их нет в нашем будущем. Их не было и в нашем прошлом. Они всего лишь заметка на полях нашего настоящего, и когда они исчезнут, никто по ним не заплачет.
Как Сверхклинок Северной Мерики я призываю все коллегии к скорому возмездию. Теперь у нас новый приоритет. Пусть серпы, равняющиеся на меня, выпалывают тонистов на каждом углу, при каждой встрече. Откажитесь от своих привычных путей, чтобы найти как можно больше тонистов и искоренить их окончательно. А тех, кого не можете выполоть, преследуйте по всему региону, чтобы нигде не могли они найти покоя.
А к вам, тонисты, обращаю я свои глубочайшие и непоколебимые надежды на то, что ваш мерзкий, извращенный свет погаснет отныне и навсегда.
— Из речи Его Возвышенного Превосходительства Роберта Годдарда, Сверхклинка Северной Мерики в память Тенкаменина, Верховного Клинка Субсахары.
41 ● Верхняя Октава
В центре монастырского двора стоял огромный камертон — алтарь для уличных богослужений в хорошую погоду. Сейчас, примерно в восемь утра, по нему колотили часто-часто, снова и снова, пока от его гула у всех, кто находился в монастыре, не завибрировали кости. И уже не имело никакого значения, ля-бемоль это или соль-диез. Все знали, что это сигнал тревоги.
Члены тонального ордена из Таллахасси втайне надеялись, что ярость серпов обойдет их стороной. Они не были свистовской сектой. Они были мирными людьми, сидели и не высовывались. Но Сверхклинок Годдард не видел разницы между свистящими и смиренными.
Серпы вломились в ворота, несмотря на то, что те были специально укреплены на случай нападения, и наводнили территорию. Времени зря они не теряли.
— Серпы — не проблема, а симптом, — проповедовал курат в часовне предыдущим вечером. — Чему быть, того не миновать, и если серпы нас не минуют, мы обязаны не струсить. Проявив храбрость, мы покажем всему миру, кто на самом деле трус!
Этим утром к ним ворвались одиннадцать серпов — число, глубоко неприятное для тонистов, поскольку в нем не хватает одной ноты до двенадцатитоновой хроматической гаммы. Намеренно или случайно — атакуемые не знали; впрочем, тонисты не верили в случайные совпадения.